– Ваша честь. – Брайан в бессильной попытке упредить события вскидывает руку.
– Тишина в зале! – возглашает судья. И кивает мне. – Произнесите слова клятвы, мистер Литтл.
Я набираю полную грудь воздуха и проделываю все положенные процедуры с Библией. Брайан сидит, обхватив голову руками. Засим я сразу перехожу к сути дела:
– Я никогда не совершал ничего противоправного. Мой учитель, мистер Кастетт, об этом знает, и знает, где я был. В классе меня не было потому, что он сам послал меня за свечкой для какого-то дурацкого эксперимента. И если бы я сказал об этом раньше, незачем было бы городить все эти турусы на колесах.
Судья смотрит на прокурора и адвоката.
– Почему этого свидетеля не привлекли к даче показаний?
– Врачи сочли его состояние неподходящим для такого рода процедур, – отвечает Брайан. – К тому же защита была уверена, что обвинения, связанные с трагическим происшествием в школе, отпадут сами собой на основании представленных защитой доказательств.
– Мне кажется, нам стоит послушать вашего мистера Кастетта, – говорит судья. И смотрит в камеры. – Мне кажется, что весь мир настоятельно потребует от нас вызвать этого свидетеля в суд.
Он дает отмашку служащим.
– Распорядитесь, чтобы его сюда доставили; если возникнет такая необходимость, мы сами съездим к нему в больницу.
– Благодарю вас, сэр, – говорю я. – Кроме того, я хотел бы…
– Ты сделал свой ход, сынок. Справедливость требует, чтобы теперь я дал возможность прокурору задать тебе несколько вопросов.
Наверное, даже вам было слышно, как зарыдал мой адвокат. Прокурор надевает подобающую к случаю улыбочку и подходит поближе.
– Благодарю вас, ваша честь. Вернон Грегори Литтл, как вы сегодня себя чувствуете?
– Ну, в общем, ничего… Я просто хотел сказать…
Он останавливает меня жестом руки.
– Вы настаиваете на том, что в глаза не видели последние шестнадцать жертв. Правильно?
– Видите ли, дело в том…
– Отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет».
Я смотрю на судью. Тот кивает.
– Да, – говорю я.
– Не видели вы также и жертв школьной трагедии, до той поры, когда они все были уже мертвы или при смерти. Верно?
– Да.
– Но вы не отрицаете того, что были на месте преступления?
– Ну, в общем, да.
– Итак, вы показали под присягой, что присутствовали на месте преступления, жертвами которого стали восемнадцать человек, хотя и не видели, как именно произошли эти восемнадцать смертей?
– А-га. – Глаза у меня начинают метаться по сторонам, пытаясь уследить за всей этой математикой.
– А еще вы показали под присягой, что в глаза не видели никого из последних шестнадцати жертв, но они, как выясняется, тоже умерли.
Прокурор проводит языком но щекам изнутри. Хмурит брови. Это продвинутая степень адвокатской хитрожопости: на случай, если вы не поняли. Потом он улыбается присяжным и говорит:
– Не кажется ли вам, что попадаться вам на глаза вообще опасно для жизни?
В зале вспыхивает смех.
– Протестую!
– Оставьте, советник.
Судья отмахивается от Брайана и делает мне знак: отвечай на вопрос.
– Я даже близко там не был, в последних шестнадцати случаях, – говорю я.
– Ага. А где вы были?
– В Мексике.
– Понятно. У вас были какие-то особые причины для того, чтобы отправиться в Мексику?
– Ну, видите ли, я был вроде как в бегах…
– Вы были в бегах.
Прокурор поджимает губы. Он оглядывается на коллегию присяжных, которая по большей части состоит из владельцев автомобилей типа «универсал» и им подобных: нескольких суровых дам и пары очень нервных мужиков. По одному чудику сразу видно, что он утюжит свои носки и нижнее белье. И все они тут же копируют линию прокурорских губ.
– Так, давайте расставим точки над i: вы утверждаете, что невиновны ни в одном из вменяемых вам преступлений и что ни разу в жизни не встречались с половиной погибших. Так?
– Так точно.
– Но вы признаете, что присутствовали на месте первого массового убийства, а свидетели в ходе очных ставок опознали в вас человека, которого видели на тех местах, где были совершены другие убийства. Вы согласны с тем, что тридцать один свидетель в этой самой зале узнали в вас человека, которого они видели в то время, когда было совершено одно из более поздних преступлений?
– Протестую, – говорит Брайан. – Мы ходим по кругу, ваша честь.
– Господин судья, – говорит прокурор. – Я всего лишь пытаюсь выяснить собственное отношение подсудимого к описанным фактам.
– Протест отклоняется. – Судья кивает мне. – Отвечайте.
– Но…
– Отвечайте на вопрос – да или нет, – говорит прокурор. – Тридцать один гражданин опознал вас в этой самой зале в качестве подозреваемого?
– Н-ну, наверное, так.
– Да или нет!
– Да.
Я опускаю глаза. И как только до меня доходит смысл этого жеста, на все остальные части моего тела накатывает первая волна паники. Где-то в районе переносицы становится ужасно жарко. Прокурор держит паузу, он дает моему телу время выдать меня с потрохами телекамерам.
– И вот теперь, когда мы установили факт вашего присутствия в тех местах, где были совершены тридцать четыре убийства, вы заявляете нам, что засим вы отправились в бега.
Он поворачивается к присяжным и вытаращивает глаза.
– Даже представить себе не могу – с чего бы это? По залу гулко прокатывается смешок.
– Потому что все подозревали меня, – говорю я.
Прокурор широко раскидывает руки в стороны.
– После тридцати четырех убийств? Неудивительно!
Пару секунд он молча стоит на сцене, и плечи у него трясутся от немого смеха. Он качает головой. Он утирает пот со лба. Он смахивает слезу из уголка глаза, делает глубокий вздох и, все еще не в силах совладать с приступом смеха, делает несколько неловких шагов в сторону клетки. Но когда его взгляд встречается с моим, глаза у него горят огнем.
– Вы были в Мексике двенадцатого мая текущего года?
– Э-э, это как раз в тот день, когда произошла трагедия, – нет, конечно.
– Но вы только что сказали суду, что в то время, когда совершались все эти преступления, вы были в Мексике.
– Вы же понимаете, что я имел в виду последние по времени…
– Ахх, да, конечно, я понял: вы отправились в Мексику ради нескольких преступлений – значит, теперь вы именно так формулируете свои показания?
– Я просто хотел сказать…
– Позвольте, я вам помогу, – говорит он. – Значит, теперь вы утверждаете, что отправились в Мексику на то время, когда происходили некоторые из упомянутых преступлений – правильно?
– Ну, да.
– А в то время, когда вы не были в Мексике, где вы находились?
– Дома.
– То есть неподалеку от владений Амоса Китера, не так ли?
– Да, в общем, вроде того.
– То есть от того места, где был найден труп Барри Гури?
– Протестую, – говорит мой адвокат.
– Ваша честь, – говорит прокурор, – мы пытаемся установить, что все убийства были совершены до побега обвиняемого в Мексику.
– Продолжайте, только постарайтесь держаться ближе к сути дела.
Прокурор снова поворачивается ко мне.
– Я всего лишь хочу сказать, что вы были ближайшим другом Хесуса Наварро, который устроил бойню в вашем классе. Вы живете буквально в двух шагах от тех мест, где были совершены семнадцать убийств. Свидетели опознали вас как человека, которого видели во всех этих местах. После первого же допроса вы сбежали из участка местного шерифа. После того как вас сперва задержали, а потом выпустили на поруки, вы сбежали в Мексику…
Он наклоняется к прутьям, медленно, осторожно; он опускает голову так, что подбородок упирается в грудь и только тяжелые, набрякшие глаза смотрят вперед, прямо в лицо.
– Признайтесь, – говорит он голосом рассудительным и мягким. – Ведь это же вы убили всех этих людей.
– Нет, не я.
– Мне кажется, вы убили их всех и просто потеряли счет загубленным человеческим жизням.
– Нет.
– Вы не теряли счета?
– Я их не убивал.
Прокурор поджимает губы и выдыхает через нос, как будто ему только что сообщили, что в выходные вечером придется поработать сверхурочно.
– Пожалуйста, назовите свое полное имя.
– Вернон Грегори Литтл.
– И где конкретно вы жили в Мексике?
– В Герреро.
– Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
– Да, конечно, мой друг Пелайо…
– Водитель грузовика из деревни на берегу моря? – Он идет к своему столу и берет в руки весьма солидно выглядящий издалека документ. И поднимает его над головой. – У меня в руках протокол данных под присягой свидетельских показаний Гарсиа Мадеро по прозвищу Пелайо, жителя той самой деревни, которую только что назвал обвиняемый.
Он аккуратно кладет бумагу обратно на стол и медленно обводит комнату взглядом, так чтобы каждый из присутствующих ощутил свою личную вовлеченность в происходящее.