С высоты мне был открыт каждый уголок зала.
Вон королева-бабушка в окружении цветника дам. Вон Камелия танцует с дядей. А Альрик… надо же, с графиней Виртен! Кайсу, одетую в воздушное розовое платье, вел по паркету Дегеринг, возвышаясь над ней, как журавль над воробушком.
Фендрика Лорна Ойсина среди гостей видно не было. Потом я обнаружила, что у каждой двери, а их в зале оказалась целая дюжина, застыло по два гвардейца при полном параде, и одна из этих живых статуй – наш фендрик.
Взгляд легко отыскал основную группу вайнорцев. К ним присоединилась баронесса Хендевик. Всего за несколько дней эйланка стала своей в свите ее высочества. Принц-секретарь держался отдельно, притворяясь, будто ему нет дела до Камелии.
Пришлось несколько раз сменить наблюдательную позицию, прежде чем я увидела Рауда. Он отлично выглядел в модном облегающем сюртуке цвета темного шоколада, но не танцевал, предпочитая беседовать с двумя другими владыками стихий под сенью небольшой осины.
Отец и дочь Болли тоже были здесь. Пару кавалеру составила пышнотелая дама в желто-золотистом платье. Эмелону вел в танце граф Скадлик, явно довольный собой. Барышня не смотрела на него, отвернув в сторону изящную головку. Сегодня ее нарядили в алое. Фасон был подчеркнуто бальным, но, когда всю жизнь шьешь свадебные платья, в каждой девушке в красном видишь невесту. А этот танец на главном балу года был красноречивее объявления о помолвке. Тем более что стоило заиграть новой мелодии, граф пригласил Эмелону вновь.
Глаз зацепился за знакомое розовое платье, и все мысли вылетели у меня из головы: Кайса танцевала с принцем Гюнтером! Сразу стало ясно, что это не танец, а издевательство. В пренебрежение всеми правилами брат короля был без перчаток. Одной рукой он жестко стискивал в кулаке ладошку Кайсы, другой шарил у фрейлины по спине: вот его ладонь скользнула ниже талии, вот поднялась к голым плечам. Кайса сбилась с шага, но Гюнтер потащил ее за собой, прижав вплотную.
Должно быть, так он ее и пригласил – схватил за руку да выволок силой. Отказать принцу дочь мелкого дворянина права не имела, а вступиться за нее, не опасаясь наказания, мог только равный по положению. Но ни герцога Клогг-Скраппа, ни Камелии, ни Альрика поблизости не было.
Зато от дверей через зал бежал ригонский гвардеец!
Подбежал и вытянулся во фрунт, вскинув руку к парадной каске с козырьком и пикой на макушке. О чем он докладывал, за звуками оркестра и шумом толпы я не слышала, но в конце концов принц неохотно выпустил свою добычу и вслед за фендриком двинулся к выходу.
Кайса дождалась, когда он отойдет, и, подхватив юбки, припустила к своим. А я поняла, что у меня болят когти – оказывается, я до предела вогнала их в кору дуба и сидела так все время, пока дело не разрешилось.
Внезапно музыка смолкла. Танцующие пары остановились и поспешили освободить центр зала. Вперед вышел король. В его руке был деревянный посох, похожий на ствол молоденького деревца, на котором зеленели пучки свежих листьев.
Посох ударил об пол, и по залу прокатился легкий гул, даже ветка подо мной загудела.
В ответ на этот призыв гости Зимнего бала все как один бросили свои разговоры, отставили бокалы и тарелочки с закусками и почтительно повернулись к его величеству.
– Вы знаете обычай нашего бала!
Должно быть, тут не обошлось без магии: голос Альрика взлетел под своды зала, и звезды закачались на своих невидимых нитях.
– Грядет Ночь Всех Богов, и в ее канун в самом сердце лета ровно на одну минуту я уступаю власть зиме!
Распахнулась дверь, и ввезли здоровенную колоду – такого дикого вида, будто сейчас из лесной чащи. На ее верхушке, на обломанном суку сидела сова, совсем как живая, только в три раза больше. В мшистый бок колоды был врезан огромный циферблат с одной-единственной стрелкой.
Я думала, нас ждет тот же фокус, что Альрик проделал на первой прогулке с Камелией. Сейчас дуб начнет желтеть, облетать… Забраться, что ли, повыше, чтобы меня не заметили в оголившихся ветвях?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но тут от отхлынувшей к стенам толпы отделился Рауд и со сдержанным поклоном принял у Альрика посох.
Сова на колоде открыла глаза и мягко ухнула. В воздухе повеяло холодом, словно отворили окно, выходящее в зимний парк.
– Граф! Что же вы молчите? – воскликнул Альрик. – Напомните гостям, что надо загадать желание!
– Уверен, это всем известно, – отозвался Рауд прохладно, но учтиво.
По залу шелестом пробежал смех. Придворные решили, что это шутка. А мне стало тревожно. Не знаю, что Рауд должен сделать, но вдруг он не сможет? Что, если для этого нужен дар? Может, Альрик хочет выставить его на посмешище?
– Пока бьют часы, загадайте желание и держите его в уме! – закричал король. – Тогда боги вас услышат!
Уж не пьян ли он? Слишком его веселье отдавало безумием.
Гости взволнованно зашумели – они явно знали, чего ожидать, и предвкушали маленькое чудо.
Загадайте желание…
Ни на миг не поверю, что все может быть так просто! Но сердце против воли забилось быстрее.
Рауд стукнул посохом. Звук вышел глухим и слабым, однако живое деревце в его руке на глазах заледенело, став похожим на жезл, которым он укрощал метель над Лейром.
Посох стукнул опять – разлился хрустальный звон. Солнце и луна померкли, свет звезд потускнел, только цветные фонарики на дубе горели как прежде. В таинственной полутьме раздалось мерное: бом-м-м… бом-м-м… Это проснулись часы в колоде. Стрелка ожила и принялась отсчитывать срок новой забавы. Перед носом у меня пролетела снежинка, потом еще одна, а в следующий миг зал наполнился белым пухом. Я как будто попала в снежный шар… или в ледяное царство Нежи?
Снег закружился вихрями, и из них вырвались духи зимы.
Над головами нарядных гостей с воем проносились ледяные волки, мчались витязи с синими пиками, а за ними, в снежном шлейфе – зимние твари всех мастей. Как ожившие картинки в книжке. Подлинной силы в них не было – только эхо, смутное, еле уловимое…
«А если позвать Нежу?» – пришла шальная мысль. От одного взгляда богини у беспечных придворных волосы встанут дыбом. Узнают тогда, что такое настоящая зима!
В белой круговерти вспыхнули искорки. Твари зимы исчезли, и над залом взвились снежные феи. Вот они были настоящими. Порхали, кувыркаясь в воздухе, смеялись, а с их крохотных жезлов сыпались и сыпались, будто снег, бело-синие огоньки.
Гости бала подставляли ладони, ловя эту волшебную пыльцу. Пылинки в их руках бледно вспыхивали, и люди замирали над призрачным свечением с таким видом, будто рассматривали что-то подлинно существующее.
Я знала, как коварны феи-проказницы, но их шутки не были злыми. Я протянула лапу…
– Глупая! – пискнул тоненький голосок. Мелькнул перед глазами светящийся жезл и ткнул мне в темя ледяной иглой.
Все стало белым. То ли пламя, то ли снежные поля – и я посреди этой белизны, сама бела, как снег. Маленькая фигурка Карин Эльс в платье цвета погребального савана кружилась в пустоте, счастливо смеясь, и ее белые волосы веером летели по ветру.
Вот как сбылось мое желание…
Часы пробили в последний раз, и видение сгинуло. Ухнула сова, звонко ударил об пол посох, и зал залило ярким светом.
– Каждый из вас увидел свое, – раздался голос Рауда Даниша. – Я не властен над этими видениями. Их посылают боги.
– Надеюсь, вам понравилось? – прокричал Альрик, принимая из его рук посох, вновь ставший живым деревцем.
Нет, король не стремился выставить Рауда бессильным. Наоборот, он хотел показать, что зимой по-прежнему правит Белый Граф, и именно он отвечает за все, что творится за окном. А Рауд почему-то на эту роль соглашался…
Свое видение я решила всерьез не принимать и тем более не относиться к нему как к предзнаменованию. Но не думать о белой фигурке не могла. Что она означала? Что человеческое тело потеряно для меня – все равно что мертво? Или боги пророчили смерть не одному из тел, а Карин Эльс как таковой?