— Скорее. Они вот-вот очнутся, а мне петь тяжело, — просила Куу, вновь ставшая опасно бледной.
— Пусть очнутся в клетке.
Сила возвращалась к рукам, ногам, ко всему телу. Напрягаясь, он по одному перетащил слабо шевелящихся гардаев и американца в обнесённую решёткой камеру. Запер их и лишь потом сообразил, что ушибленных пением стоило бы обшарить по карманам. Но времени уже не было — чары таяли. Очнувшиеся взаперти пытались приподниматься на руках, тупо моргали и ворочали головами. Всё, что Шон сделал напоследок, — оборвал провода телефона и разбил сам аппарат. Пусть теперь свяжутся с Голуэем — голубиной почтой.
Снаружи шофёр выглянул, открыв дверцу фургончика:
— Привет! Скоро там?
— Один момент. Куплю девочке леденец в дорогу. Пусть сама выберет.
Благо, миссис О’Хара уже открыла свою лавку, и ломиться в дверь не пришлось. Увидев бледную Куу, волокущего ноги сержанта и сопоставив зрелище с полицейским фургоном на другой стороне улицы, старая Ройзин поняла всё или почти всё.
— Сынок, ты с ума сошёл.
— Песен наслушался. Мэм, у нас минута-две, потом уезжаем. Есть идеи — куда нам бежать?
— Да что стряслось-то?!
— Беда. С полицией приехал янки, все голуэйские гардаи — его холуи. Похоже, как-то распознали, кто она такая. Её не в приют собрались увезти, а в темницу. Не знаю, что они сделали с матерью, но Куу ждёт что-то похуже.
— Вот твари!.. Гони к Трём Столпам, сынок. Вам только в холм. Он её дом, в нём она хоть сколько-то продержится. Куу, сможешь его открыть?
— Я попытаюсь…
На улице ударил выстрел, в стекле витрины появилась дырка с длинными лучами трещин. Крикнув девчонке и старухе: «На пол!» — Шон укрылся за стеной между окном и дверью, изготовившись открыть ответный огонь. Во что бы то ни стало надо пробиться к своей машине.
Ясно дело, у каждого на связке был и ключ от камер, они одинаковые. Но оружие!..
«Что же они, шли как на захват боевиков?.. На девчонку, которая мне ниже подмышки?»
— Сынок, прикройся мной, — предложила Ройзин с пола. — Будто взял в заложники. В старую женщину они стрелять не станут. Какая ни есть голуэйская сволота, но всё ж ирландцы.
— Но… Мэм, что потом люди скажут?
— Людям я объясню, поймут. Ну же, сержант, будь мужчиной!.. Я столько мужиков поколотила и облаяла, а иногда хочется побыть слабой и беззащитной!
— Идёт. Куу, держись сзади, за мной.
* * *
Что касается ирландцев, миссис О’Хара угадала в точку. Перепуганная, растрёпанная седая бабка, которую обхватил сзади за шею вооружённый верзила-гардай, — не мишень. Но через приоткрытую дверь участка Шону кричали:
— Сержант Мэлони, бросьте оружие! Сдавайтесь! Мы вызываем подкрепление!
— Вызывайте! Телефон на тумбочке!
Затолкав «заложницу» в машину — Куу забралась сама, — Шон понял ещё одну свою ошибку. Надо было заглянуть в фургон. У мобильной группы, тем более с «учёным»-янки, может быть уоки-токи, тогда вопрос о подкреплении решится быстро. Но не быстрее, чем доехать к Трём Столпам. Пока команда соберётся, сядет по фургонам и помчит в Бале-Конылу, он с Куу давно будет у подножия камней. Или уже в холме.
Гнал сержант так, как только позволяли мотор и дорога. Там, где свернул на грунт, высадил Ройзин.
— Пусть вам удастся, — поспешно и пылко целовала она Куу на прощание. — Шон, сыночек, она вся холодная… Ступайте прямо к камням, Луна знает вход. А мы даже куска еды не захватили, как это я упустила, ах, дура старая… На крайний случай — слышишь, Шон? — для поддержки можешь ей дать глоточек…
— Фляжку забыл.
— Из нас вышла бы славная пара. Куу, держись за него. Шон, береги её. Я назад пойду, попробую сбить их со следа. Войдёте в Светлые Покои — сидите тихо. Чуть суматоха кончится — поесть вам принесу… В добрый час!
По дороге к холму ши он то и дело трогал руку девочки. Увы, теплей она не становилась. Кожа Куу обретала тот же зловещий восковой цвет, который был на лице её матери. Под бледным обликом Куу чудилась полая пустота. И голос звучал всё слабее, как-то издалека:
— Спасибо, что защитил меня.
— Говори поменьше. Ты сильно выдохлась, когда пела в участке. Напрасно, я бы справился. Смотри, холм уже рядом. Придётся пешком идти, здесь топкое место.
— Не смогу… ноги не слушаются.
— А я на что?
— Тебя накажут?
— Если возьмут. Поэтому ты… разбирайся с дверями, замками или что там у вас. Надо войти в холм — он будет наш бункер.
— Всё из-за меня… Зачем я вышла, ну зачем?..
Перед Шоном, мелькая, сменялись картинки ближайшего будущего. На службе в Гарде он уже не состоит. Осталось вычеркнуть из списков. Поймают — засудят, тюрьма обеспечена. Не поймают — объявят в розыск, придётся жить на нелегальном положении или валить с острова куда подальше.
Но сначала — спасти Куу. Стоит на неё взглянуть, и понимаешь, что без тебя она обречена. Даже если, как предсказывала Ройзин, Куу исчезнет, этим дело не кончится. Обвинят в убийстве и будут правы. Похитил — увёз — пропала. Доказывай потом, что растворилась в воздухе. Для суда это не аргумент.
— …сидела бы, сидела… и уснула. Тихо, темно, сны летают… А мне захотелось солнца, ветра, чтобы простор кругом… Увидеть, куда мама ушла… Стыдно, что тебе из-за меня придётся мучиться. Прости, пожалуйста… Вам нельзя сходиться с нами, жить под одной крышей…
— Не бери в голову. — Шон рулил, стараясь вести машину ровней.
Что, если свернуть к баракам? У бойцов есть еда, поделятся. Да, пожалуй, и приютят Куу, даже если поверят, что она ши. Но — нет, не вариант. Гарда идёт по следу, наводить её на партизан опасно — голуэйцы народ ненадёжный, всегда англичанам угождали. И будет ли Куу лучше у печки в бараке, чем в холме?.. Навряд ли.
— Всё, дальше колёса увязнут, а ноги пройдут. Позволь взять тебя на руки, детка.
Она стала куда легче, чем вчера, хотя на вид совсем не похудела. Похоже, остатки жизни вправду испарялись из неё, как из откупоренной бутылки.
А над холмом светился голубой небесный купол, медленно дул свежий ветер, несущий запахи озёр и увядших трав. В вышине плыли белые облака. Шон восходил по склону, словно по лестнице в небо. Впереди будто росли, возвышаясь всё громадней, три серых менгира. Снизу казалось — каменные столпы так велики, что облака задевают за них.
Поднявшись на вершину холма, Шон подошёл к столпам вплотную. Грубо обтёсанные, стоящие треугольником, они были слабо наклонены друг к другу, к середине.
— Вот мы и пришли. Теперь открывай. — Сержант опустил девчонку наземь. Оглядевшись, она сделала шаг, другой, потом пошла бодрей и остановилась, лишь коснувшись ладонями каменной глыбы.
Пока Куу что-то шептала, гладила неровный известняк, Шон обошёл вершину. Отсюда открывался неплохой обзор окрестностей — блеск множества мелких озёр к востоку, холмы и низины. Побуревший от осенних холодов пейзаж лишь местами отсвечивал зеленью.
Вдали возникла движущаяся тёмная точка, меньше букашки, — полицейский фургон.
Янки оказался ушлым малым. Похоже, ход мыслей Ройзин повторялся в его голове как в зеркале — холм это дом, все возвращаются домой.
— Скорее, Куу. Они едут сюда.
— У меня ничего не получается!.. — В её голосе слышались слёзы.
— В чём дело?
— Силы мало… или холм совсем закрылся… — Опираясь на камень, Куу сползла вниз, поджала ноги и спрятала лицо в коленях.
— Плоховато… — Шон следил за приближавшейся машиной Гарды. Вот, остановились. Выбрались наружу, глядят в его сторону. Янки — его видно по светлому пальто — машет рукой, а гардай рядом с ним…
Поднимает карабин!
Вовремя отскочив за столп, Шон услышал выстрел и визг пули, рикошетом отскочившей от камня.
И как тут быть? Их стволы серьёзней пистолета, прицел метров на триста. Обложат — не высунешься. На штурм вряд ли осмелятся. Камни дают надёжное укрытие и позволяют перебежками менять позицию, а гардаи — на открытом месте.
— Я им спою, — напрягшись, Куу встала и шатко побрела к Шону. Тот едва успел её перехватить, чтобы не вылезла на линию огня — сгрёб, прижал к себе и зашептал:
— Не вздумай. Молчи. Ты насквозь светишься, еле тень отбрасываешь…
Они там, внизу, взвесили все риски и взялись за мегафон:
— Сержант Мэлони, одумайтесь. Ваше положение безнадёжно. Мы вас не выпустим отсюда. Через три часа прибудет штурмовая группа, тогда вам конец. Сложите оружие и выходите с поднятыми руками. Вы не сделали ни одного выстрела по полицейским, не применяли к ним насилие — это зачтётся при судебном разбирательстве. Я, старший офицер Дарси, гарантирую подтвердить это в суде, как и вашу добровольную сдачу с повинной…
— Не зажимай мне рот! — слабо выкручивалась Куу. — Мой дом! Я могу делать, что хочу!..
— Если запоёшь — погибнешь.
— Пусть. Зато им не достанусь!