Но Альберт сказал, что больше не может держать поля, а значит, экзорцизм – это все, что оставалось. Вышвырнуть тварей вниз, надолго, чтоб не могли выбраться, не смели соваться к людям.
В болотной зелени снова мелькнул золотой проблеск, горячий воздух обжег легкие, когда Артур вдохнул его, чтоб приказать демону «изыди!», но сверху вниз светлыми нитями протянулись трассеры, в демона, в бесплотное средоточие его сущности ударили пули. И не прошли насквозь. Они впились в огонь, как в живое тело. Демон забился в судорогах, пламя взвыло пронзительно и громко, показалось, что поля, защитившие от огня и удара о землю, треснули, не выдержав этого воя. Артур зажал бы руками уши, но он держал Миротворец… и он знал, хоть и не слышал, что лезвие топора торжествующе свистнуло, врезаясь в разрываемую автоматными очередями тварь.
Сверху стреляли, и стреляли не наугад. Те, кто стоял там, на краю провала, тоже видели золото святого знака, тоже знали, куда целиться. И, хвала Господу, у них было оружие, способное повредить бесплотным! Ошеломленные не меньше Артура, демоны, уязвимые для пуль, не успевали сбежать от Миротворца, топор и молитва одного за другим отправляли их в небытие, из одной силы превращали во множество слабостей.
Демонов было пятеро. Пуль на каждого ушло не меньше сотни. Пятьсот выстрелов, пять ударов топором, и, в конце концов, лишь тучи пыли да серная вонь от погасшего огня. Оплавленные стены ямы дышали жаром, в котором можно было запечься заживо, но на то, чтоб защитить от этого жара, у Альберта еще оставались силы. И на то, чтобы поднять Артура на поверхность, на чудом сохранившийся асфальтовый мостик, младшего тоже хватило.
Болело все: лицо, руки, даже глаза. Артур ничего не слышал – уши забило свернувшейся от жара кровью, – и мало что видел: по земле стелился черный дым от горящих складов сортировочной. Душу разрывало надвое. Светлая, чистая, изумленная благодарность Господу за явленное чудо, и черное бешенство из-за бессмысленных смертей. Он только сейчас понял, что мог погибнуть. Демоны сумели добраться до него, эти пятеро или сам Сахра, сумели превратить ярость в поводок, на котором потащили его к смерти.
– «Ты вообще, блин… – проворчал Альберт, – три здоровенных тачки держать, еще и тебя прикрывать, я тебе кто? Я думал, мэджикбук расплавится!»
– Ты колдун, не желающий подумать о своей душе.
Артур сейчас мог воспринимать вопросы только буквально, а фразы – только по частям. И часть про «три здоровенные тачки» он не понял, пока не увидел их: «Скадат» и две «Стралы», стоящие метрах в десяти от провала. Упыри, все трое, держались поодаль, спиной к спине, с автоматами в руках, словно в круговой обороне. Люди, тоже с оружием, стояли на краю ямы, такие же изумленные, как упыри, но их изумление выражалось не в готовности к бою, а в том, как они переглядывались, смотрели друг на друга, на свои автоматы, на Артура. В том, как они не находили слов.
– Но ты самый сильный из колдунов, – добавил Артур, силясь поверить в увиденное, – я думал, они все погибли.
– «А я подумал, что, если их убьют, ты сам об демонов убьешься и забудешь, зачем мы сюда ехали».
Хотелось верить, что младший не знает, как близок к правде.
– Это же не ты? Изменил их пули?
– «Это не я, – буркнул Альберт недовольно, – ты сам знаешь, кто это. Не желаю об этом говорить. Все, я обновил поля, иди и забери людей со станции».
Снова идти в огонь совсем не хотелось. Но это был хотя бы обычный огонь, не демонический, нормальное красное пламя, смерть в котором, говорят, очищала, если проходила с соблюдением некоторых правил.
Умирать Артур не собирался, просто о смерти сейчас как-то само собой думалось. Он повесил Миротворец в петлю на поясе и пошел к перекосившимся от огня металлическим воротам.
– «Поля я держу, – напутствовал его Альберт, – но ты там не задерживайся. Упыри говорят, живые где-то рядом с воротами».
Он не только поля держал, сейчас, когда можно было не отвлекаться на защиту людей и вампиров, младший мог себе позволить еще кое-какие фокусы. Когда Артур приблизился, ворота начали открываться. Отчаянный скрип резанул слух, едва-едва отошедший от воплей демонов, раскаленный металл сопротивлялся, гнулся, визжал, но в конце концов изувеченные створки раскрылись достаточно, чтоб пропустить двоих таких, как Артур.
Обожженная кожа болезненно отреагировала на близкое пламя. Красный огонь, в отличие от зеленого, и не подумал расступаться. Артур тихо ругнулся, поморщился, снова вспомнил о вавилонских отроках и подумал, что им, пожалуй, хуже пришлось. Он-то в пещь огненную добровольно полез, а у них, бедолаг, выбора не было. Да и не печка здесь, все-таки горят здания, а не воздух, ну асфальт вот поплавился и дышать почти нечем, но зато черный от копоти почтовый фургон оказался рядом. Так близко, что его не могли скрыть даже клубы черного дыма.
Артур бегом пересек отделяющее его от машины расстояние, всего несколько шагов. От кузова веяло холодом, так же, как от Миротворца. Господь являет чудеса людям Ифэренн, являет одно за другим. Артур обошел фургон, ладонью стер копоть с лобового стекла, встретился взглядом с вытаращенными глазами немолодого дядьки в форменной куртке, кивнул и показал большим пальцем в сторону кузова, мол, скажите им там, чтоб открывали.
Открыли сразу. Почему его не приняли за демона? Наверное, по той же причине, по которой никогда не принимали. Это про Альберта в Единой Земле ходили слухи, что он ангел, а самому Артуру, видно, не судьба прослыть кем-то, кроме чародея или святого.
А еще они не поверили в защитные поля. В том, что огонь их не тронет, ни на секунду не усомнились, а в то, что это просто магия, не поверили. И они не собирались оставлять в фургоне книги. Весь остальной груз готовы были бросить, почта не почта, а ситуация из тех, которые считаются форс-мажором, и инструкция тут велит бросать все и спасаться, но бросать Библии эти четверо не собирались. А Артур-то думал, как уговорить их забрать книги с собой. Какое там уговаривать! Вздумай он предложить хотя бы один ящик оставить, ему б, пожалуй, сказали что-нибудь неприятное. Даже несмотря на то, что встретили как избавителя и, кажется, считали его появление еще одним чудом.
С чудесами следовало разобраться. Причем раньше, чем с мыслью о том, почему подумал о Себесте не как о человеке.
Глава 11
В этом мире благополучие настоящего и стремление к лучшему будущему противоречат друг другу.
Нагарджуна
Обратно в Карешту возвращались так же быстро, как ехали до станции. Банок с кровью как раз хватило, чтобы пролететь весь путь до Трассы и вырваться из морока в нормальное пространство. Если Сахра и хотел не выпустить их, ничего у него не получилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});