вывезен в Талси, где у него отобрали оружие и документы. После этого Йеккельн объявил генералу, что его отправят в Данциг (Восточная Пруссия) в распоряжение генерал-инспектора «Латышского легиона войск СС» Р. Бангерскиса. Вечером 20 ноября Курелис был смещен с должности и отправлен в Германию, так как его влияние еще требовалось немецким властям[907]. По утверждению Я. Веверса, приговоренных к смерти к вечеру 19 ноября 1944 года вновь привезли в Талси, и Курелису пришлось лично наблюдать за расстрелом своих бывших офицеров[908].
Официально Йеккельн заявил, что Курелис не знает или не понимает того, что произошло с его группой. Йеккельн не отдал его под расстрел только из-за его авторитета, так как якобы боялся ответной реакции со стороны солдат и латвийского народа[909].
По словам сына генерала Курелиса — Яниса Улдиса (позже сменил имя на «Марк Вэлиант»), «осенью 1944 года немцы арестовали отца и выслали в Данциг, нынешний Гданьск. Нас тоже, но вскоре нас разлучили. Отцу удалось из Германии перебраться в Швецию. Нас сначала отправили в Кёнигсберг, нынешний Калининград»[910]. После Кёнигсберга Курелис был помещен в концлагерь Штутхоф, находившийся вблизи Данцига, причем в особом «привилегированном» бараке вместе с ним сидели руководители ЛЦС — профессор Константин Чаксте, лидер социал-демократов Бруно Калныньш и бывший посол Людвиг Сейя[911]. «В Германии мы находились в английской оккупационной зоне, — сообщает далее сын генерала Марк Вэлиант, — в лагере для перемещенных лиц в Регенсдорфе, земля Шлезвиг-Гольштейн. Но там мы оставались недолго, вскоре переехали в Любек. …В 1948 году отец вернулся из Швеции в Германию. Мы встретились в Киле, портовом городе. …Мы приехали в Америку 1 мая 1951 года, в Праздник труда, в Нью-Орлеан»[912].
Согласно официальной латвийской версии были арестованы и отправлены в немецкие концлагеря более 1300 солдат и офицеров из «группы Курелиса»[913]; три офицера отправлены в концлагерь Штутхоф[914]. Вилис Самсонс приводит другие данные: всего было арестовано 454 человека, из которых около сотни были сразу отправлены в лагерь Коница для зачисления в 15-ю латышскую дивизию войск СС, а остальные — в концлагерь Штутхоф. Правда, позднее большая часть арестованных была после соответствующей политической проверки передана в ту же 15-ю дивизию или в латышские строительные батальоны. В концлагере осталось около 50 человек, которые значились в немецких документах как «коммунисты, политически ненадежные дезертиры из штрафного батальона» и т. п.[915] По другим данным, в концлагерь Штутхоф были отправлены 2.713 «курелиешей», а в общей сложности там находилось до 7.000 латышей[916].
«Своей патриотической деятельностью, — пишет Вилис Самсонс, — эти обреченные на смерть люди заслужили того, чтобы узнать об их печальной судьбе. …В поисках возможности включиться в активную борьбу против гитлеровцев, они по незнанию попали в эту политическую трясину, но, как видно, их непримиримость по отношению к немцам все же дала известные результаты: между рядовыми курелевцами и немецкими жандармами произошло несколько стычек, популяризировалась необходимость активной борьбы с оккупантами. Выступая против вывоза в Германию и за борьбу с гитлеровцами, они, по сути дела, откликались на воззвания Советского командования и действовали в соответствии с ними»[917]. Благодаря случаю с батальоном Рубениса «группа Курелиса» заслужила огромную славу, ее имя было популярно до конца войны, и даже в феврале 1945 года радиостанции ЛЦС передавала, что «число их партизан составляет примерно 2.000 человек»[918].
Неудивительно, что в записи из штабного журнала боевых действий за 13 декабря 1944 года вновь упоминалось об остатках «банд Курелиса», численность которых почему-то продолжала расти: «В целом в ноябре все еще наблюдается рост деятельности банд. Общая численность банд в зоне действия группы армий, по приблизительному подсчету, составила 400–500 человек (не считая остатки банд Курелиса, численный состав которых достигает 600–800 человек). Группы десантников, заброшенных многократно, шпионят, взрывают железнодорожные пути и мосты, минируют дороги. Пока еще трудно говорить о всех районах Курземе, занятых бандами. Налеты банд особенно ощущаются в прибрежном районе Павилосты, в районе Вентспилса, в 20 километрах северо-восточнее от Вентспилса, в районе Спаре, Ренды — Кулдиги и в 20 километрах восточнее Кулдиги…»[919] По свидетельству Вилиса Самсонса, численность советских партизан и разведчиков составляла в действительности около 1000–1300 человек, но «курелиеши» (600–800 чел.) в это число не входили, за исключением батальона Рубениса, остатки которого перешли в партизанский отряд «Саркана булта»[920].
Националистически настроенные члены «группы Курелиса» влились в вооруженный отряд «Народные стрелки», составив его ядро. Однако неизвестно, чтобы эта группировка когда-либо выступала против немцев; ее руководители считали своей основной задачей оставаться в лесах до приближения сил Красной армии[921].
Случай с батальоном Рубениса, вышедшим из повиновения Йеккельну и Курелису, заставлял немцев постоянно опасаться, что и другие латышские националисты могут последовать его примеру. Подобные опасения высказывал, например, начальник 1-го полицейского участка Вентспилсского уезда в своем донесении от 27 декабря 1944 года. «Левонастроенные уклоняются от призыва на военную службу, — писал он, — участвуют в бандах или всячески их поддерживают. Старший полицейский Усмаской волостной полиции сообщает, что люди из группы Курелиса объединились с бандой коммунистов „Саркана булта“. Ее деятельность активизировалась, очевидно, из-за доставленного из Москвы руководителя, близости фронта и прочесывания лесов». Он признавал также, что в Усмаской волости по-прежнему продолжают нападать на немецких солдат, взрывать мосты и поджигать склады[922].
На совещании с генерал-инспектором Латышского легиона СС Бангерскисом еще 12 декабря 1944 года обергруппенфюрер СС Йеккельн в очередной раз поднял вопрос об остатках «армии Курелиса». На карте он показал район, где произошли бои с «бандитами», где последние были окружены, где они прорвались в северном направлении и были вторично окружены. Карту он оставил в распоряжении генерала Бангерскиса. После этого Йеккельн напомнил Бангерскису о событиях ноября 1944 года, когда было покончено с группой Курелиса, и отметил, что последствия этого неудачного «эксперимента» дают о себе знать до сих пор. В связи с этим он просил Бангерскиса оказать влияние на латышских националистов.
«Деятельность группы Курелиса оставляет плохое впечатление на психологию местных жителей, — сказал Йеккельн. — С Курелисом у меня было совещание, он принял мои условия и я отдал это распоряжение (передает текст распоряжения генералу Бангерскису), но штаб Курелиса сопротивляется реализации этих распоряжений…»[923] Говоря о «деятельности группы Курелиса» и сопротивлении его штаба, Йеккельн имел в виду события 14 ноября 1944 года.
Из слов Йеккельна недвусмысленно следует, что Курелис и часть его подчиненных продолжали действовать по указаниям немецких спецслужб. Об этом свидетельствовал сам генерал Бангерскис, который на том же совещании обратился к Йеккельну с вопросом:
«Известно ли Вам, что в Курземе находятся некоторые лица (я могу пятерых таких персонально назвать), которым