Читать интересную книгу Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Борис Соколов

Таврин на следствии показал, что должен был действовать в одиночку и в Москве никаких сообщников не имел.

Шелленберг пишет, что убийство Сталина начали готовить только в середине 1944 года. По показаниям же Таврина, подготовка к покушению полным ходом шла уже с сентября 1943-го.

Наконец, агенты Шелленберга (если, конечно, они существовали в действительности, а не в воображении мемуариста) после приземления исчезли и на связь с ним никогда не выходили. А Таврин и Шилова, по сведениям госбезопасности, после ареста в течение восьми месяцев вели с немцами успешную дезинформационную радиоигру.

Есть и еще одна, почти фантастическая версия насчет Таврина. Его и Шилову немцы направили в наш тыл в расчете, что они либо сами сразу явятся в НКВД с повинной, либо очень быстро будут схвачены и сразу выложат, что подосланы убить Сталина, чем отвлекут внимание органов отхода действительного покушения. В этом случае Шелленберг вполне мог использовать Таврина «втемную», но не исключено, что Петр Иванович, будучи убежденным врагом советской власти, готов был пожертвовать жизнью во имя уничтожения тирана.

Тавринские показания ориентируют на вариант, по которому Сталин должен был быть застрелен во время торжественного заседания. Тут и вещественные доказательства подходящие: семь пистолетов с отравленными пулями. Покушение же во время движения Сталина по городу или окрестностям требовало ручного гранатомета…

Похоже, внимание НКВД упорно отвлекалось от варианта с использованием мин. Настоящие террористы, пользуясь тем, что после захвата самолета и Таврина противник расслабился, благополучно приземлились недалеко от Москвы и начали готовить покушение на пути следования машины Сталина. Милицейские форма и автомобиль легко позволяли им сойти за дорожный патруль. Предстояло заложить мину или в автомобиль Сталина, или на маршруте сталинских поездок. Радиоигра сдавшегося Таврина давала понять немцам, что Советы клюнули на приманку.

Допускаю, что Шелленбергбыл несправедлив к двум нашим офицерам: они предприняли попытку осуществить задуманное, но безуспешно.

В интервью «Комсомольской правде» Михаил Степанович Докучаев, бывший заместитель начальника теперь уже тоже бывшего Девятого управления КГБ, ведавшего правительственной охраной, 21 мая 1994 года сообщил следующее: «6 ноября 1944 года (этот эпизод зафиксирован в служебных документах «девятки») теракт был совершен прямо на Красной площади против наркома и члена Государственного Комитета Обороны Микояна. Террорист долго изучал систему охраны в районе улицы Куйбышева (ныне Ильинка) и нашел слабое место. В тот день он появился на Красной площади и представился охране как присланный на усиление в предпраздничный день (вероятно, неизвестный был в милицейской форме, коль не вызвал у охраны подозрений. – Б. С.). Затем он пробрался на Лобное место, а когда автомобиль с Микояном показался из Спасских ворот, открыл огонь. Автомобиль был бронированным, и никто не пострадал. Водитель, быстро сориентировавшись, свернул на Васильевский спуск. А между террористом и охраной завязалась перестрелка. В результате взрыва гранаты он был смертельно ранен и ничего рассказать не успел».

Тут следует отметить, что в мемуарах М. С. Докучаева об этом рассказывается иначе. Покушение на Микояна произошло на Красной площади 6 ноября, но не 1944-го, а 1942 года. Названо имя стрелявшего: Савелий Дмитриев, дезертировавший из Красной Армии. Террорист в схватке с охраной не погиб, а был арестован, судим и впоследствии расстрелян.

Об этом же покушении 1942 года пишет в своих воспоминаниях и сын Л. П. Берии Серго в книге «Мой отец – Лаврентий Берия», вышедшей в 1994 году. Им названа дата расстрела Дмитриева: 25 августа 1950 года. Вот что сообщает Серго Лаврентьевич о деле Дмитриева:

«В конце сорок второго года дезертир Савелий Дмитриев произвел на Красной площади несколько выстрелов по машине, выехавшей из Спасских ворот Кремля. Засада была устроена на Лобном месте. Это была машина Микояна. Никто тогда не пострадал, а террориста тут же охрана забросала газовыми гранатами. Сам Дмитриев показал на следствии, что готовил покушение на Сталина. Отец считал, что бывший красноармеец Дмитриев, возможно, считал себя пострадавшим от Советской власти, но доминировали все же иные мотивы – психические отклонения у дезертира Дмитриева безусловно были».

Судя по рассказу сына Лаврентия Берии, Савелий Дмитриев был типичным террористом-одиночкой, у которого ненависть к советской власти, главным воплощением которой в его глазах стал Сталин, сочеталась с психической неуравновешенностью. Непонятно только, чего ждали 8 лет чекисты, прежде чем казнить его. Совпадения дня, объекта и некоторых подробностей покушения склоняют думать, что при публикации интервью Докучаева в «Комсомолке» попросту вкралась опечатка: вместо 1942-го – 1944 год. Однако личность террориста и его судьба в разных публикациях поданы совершенно по-разному, так что речь может идти и о двух различных покушениях, пусть это и маловероятно.

В любом случае Савелий Дмитриев остается единственным человеком, покушавшимся на Сталина, и его существование в истории документально доказано. В книге военных юристов А. И. Муранова и В. Е. Звягинцева «Досье на маршала», вышедшей в 1996 году, опубликована ранее хранившаяся под грифом «Совершенно секретно» «Справка дел, рассмотренных Военной Коллегией Верховного Суда СССР в период с 24 по 30 августа 1950 года». Там под номером 15 значится: «Дмитриев Ст., ефрейтор 1 – го зенитно-пулеметного полка ПВО Московского фронта. 6.11.42 г. обстрелял автомашину».

Если же допустить, что в интервью и книге Докучаев все же говорил о разных покушениях, то можно предположить, что 6 ноября 1944 года покушение совершил один из двух офицеров, посланных Шелленбергом. Вероятно, по прибытии в Москву, если даже и удалось разыскать друга-механика, они убедились в том, что план с «глиной-взрывчаткой» неосуществим. Кортеж Сталина всегда состоял из нескольких машин, и до самой последней минуты никогда не было известно, в какой именно машине он поедет. К тому же маршруты поездок держались в строжайшем секрете, а при жестком контроле вряд ли даже у механика правительственного гаража была какая-либо возможность прикрепить взрывчатку к лимузину. Поэтому террористы вынуждены были пойти по более простому, но менее надежному пути. Они разведали систему охраны на Красной площади и, возможно получив от механика сведения, когда примерно Сталин должен выехать из Кремля, решили устроить засаду. Милицейская форма помогла одному из террористов обмануть охрану и занять позицию у Лобного места. Однако вместо Сталина в машине оказался Микоян. Не исключено, что Иосиф Виссарионович вообще в целях личной безопасности имел обыкновение пускать впереди себя Анастаса Ивановича, рассчитывая, что Микояна на расстоянии в стремительно едущей машине примут за него, Сталина. Террорист погиб в бою с охраной, и кто он – осталось неизвестным. А второй агент, естественно, не рискнул повторять такое покушение или, быть может, к тому времени был уже арестован.

Что же двигало офицерами, пытавшимися убить Сталина? Не исключено, что они действительно были репрессированы в 1930-е годы, как о том сообщает Шелленберг, и искренне ненавидели диктатора, советский строй и надеялись устранением Сталина изменить жизнь народа. Если верить Шелленбергу, офицеры обратились со своим поразительным предложением только в середине 1944 года, когда исход войны был уже совершенно ясен всем в мире. Тогда уже гибель вождя никак не могла привести нашу страну к поражению и захвату. Очевидно, сознание этого и побудило офицеров пойти на осуществление давно задуманного. К России, ее настоящему и будущему они относились подобно многим белоэмигрантам, любившим свою родину и ненавидевшим большевиков.

Французский художник русского происхождения Константин Клуге в своей книге «Соль земли» вспоминает, как его отец, полковник Белой армии, сражавшийся вместе с адмиралом Колчаком и бароном Унгерном, отреагировал на нападение Гитлера на Советский Союз:

«… Как – то рано утром к нам пришел отец (это было в Шанхае. – Б. С.). Он был чем-то сильно взволнован. Вошел, не здороваясь, сел за стол, помолчал и как-то странно прохрипел: «Нас атаковали! Эти сволочи перешли нашу границу. Я только что услышал по радио. Но ты запомни: нас им не победить, наш народ, наша армия их уничтожит, и это будет конец Гитлера!»

Я не верил своим ушам. Два потрясающих события поразили меня: нападение Германии на Россию и внезапная, немыслимая перемена в отношении отца к его родине.

«Ты говоришь, что НАС атаковали и НАША армия победит?!»

Он с силой ударил рукой по столу, заставляя меня замолчать. «Сейчас не время для иронии. Сегодня нет ни красных, ни белых, а только русские, которые не отдадут страну своих предков!»…