первой мыслью было уволиться. Это был бы самый правильный выход из ситуации. С глаз долой – из сердца вон. Но, решив быть откровенной со своим отражением, я честно призналась себе, что все еще любила его. Любила до боли в сердце, до подкашивающихся ног и мурашек по всему телу. Я была зависима от Дарка. Если не видела его несколько дней, сходила с ума от тоски. Дергалась каждый раз, когда открывалась дверь в клуб, в надежде, что он вернулся. Увидеть мельком и успокоиться. Знать, что с ним все в порядке. Впитать его образ за доли секунд, чтобы прожить еще один день. Я была охренительно сильно влюблена в этого мужчину. И страх за свою жизнь по прошествии времени отступил на задний план. Теперь только его близость казалась по-настоящему важной и нужной. Во мне снова жила потребность быть рядом с ним. И самое ужасное заключалось в том, что я была готова на любую роль, которую бы он для меня приготовил, только бы быть рядом.
Я сжала кисточку в кулак и уперлась им в стойку, опуская голову. Пришло время признать свое поражение даже если бы Дарк приказал лечь на пол, чтобы вытирать о меня подошвы своих дизайнерских туфель, я в тот момент была не уверена, что смогла бы отказать ему. Тряхнула головой и снова посмотрела на свое отражение, которое благодаря косметике стало более сносным. Я снова напомнила себе, что во мне плескалась примерно бутылка шампанского практически на голодный желудок. Видимо, пузырьки так сильно ударили в голову, что я начала думать вот в таком неправильном направлении. Конечно, у меня есть гордость. Естественно, я не позволю Дарку вести себя со мной, как со шлюхой, вечной готовой подстилкой. Которая, едва завидев его, готова раздвинуть ноги.
Я ревновала его к Эмме, да. Но я же не была какой-то тупоголовой девицей, которая считала правильным устраивать сцены ревности. И вообще, показывать мужчине, что ты за него сражаешься, – это значит дать ему в руки все козыри, выявить каждую свою слабую сторону. И, как показывает практика, именно это и становится причиной того, что мужчины нами пользуются. Я повыше задрала подбородок, давая себе обещание вести себя, как цивилизованный человек.
– Не устраивать сцен, – сказала я вслух, ободренная своим слегка надменным, уверенным взглядом аккуратно подкрашенных глаз. – Не действовать импульсивно. Ты взрослая женщина, у которой есть гордость и чувство собственного достоинства.
Мне вспомнились слова Коко Шанель: «Чем хуже у девушки дела, тем лучше она должна выглядеть». Собравшись и сделав два спасительных глубоких вдоха, я засунула косметичку назад в шкафчик, выпрямила спину и вышла в зал. Я собиралась прошествовать гордо к столику, засунуть свой гонор подальше, съесть злополучный салат и остаток вечера пить лимонад, ожидая, пока алкоголь полностью выветрится из организма. Но все мои планы разрушились за мгновение, как только я увидела, как на другой стороне зала в коридоре прикрывается дверь кабинета Дарка, в который он заводил Эмму, и она уже стягивала с себя платье, призывно улыбаясь.
Вся моя собранность, гордость, воспитание и чувство собственного достоинства схватились за свои маленькие сердечки и, дружно ахнув, сдохли в ту секунду, когда я, недолго думая, сорвалась на бег. Не знаю, как я смогла через толпу увидеть кабинет Дарка и как так быстро пробралась в скоплении пьяных тел, но уже через пару минут я распахнула деревянную дверь и, крикнув «Сука!», кинулась с кулаками на полуобнаженную Эмму.
Глава 34
Дарк
Она разрывала мои внутренности на ошметки. Выпустила демона, который теперь постоянно требовал подпитки в виде запаха и зрительного контакта. Мне постоянно хотелось касаться ее. Иногда, глядя на ее беспорядочный пучок на голове, мне хотелось стащить резинку, намотать темные локоны на кулак, впиться в ее губы. Кусать их до крови, терзать и мучить, вырывая из сладкого горячего рта стоны и мольбы о пощаде. Я хотел видеть ее со слезами на глазах. Слезами раскаяния и боли. Желания и остервенелой жажды. Я нуждался в ней, как в следующем глотке воздуха.
С тех, пор, как малышка Айви появилась в моей жизни, в ней все полетело наперекосяк. Уладив проблему с Кенвудом, я потерял свою девочку. В попытке вернуть совершил немало ошибок, а когда уже совсем решил сдаться и вызвал Эмму, Айви накинулась на нее, как озверелая самка. Мое эго подстегивало не вмешиваться и даже полюбоваться этим столкновением, но мужчина во мне этому воспротивился. Поэтому я в буквальном смысле поймал Айви на лету, когда она, выставив вперед сжатые кулаки, кинулась на Эмму. Я схватил ее за талию и дернул на себя, давая знак Эмме свалить из кабинета, и она не преминула воспользоваться этим приказом.
Как только дверь кабинета закрылась, я отпустил брыкающуюся и выкрикивающую проклятия Айви, и она отскочила на несколько шагов. Обвела помещение безумным взглядом покрасневших глаз, а потом, когда сообразила, что Эммы в кабинете нет, кинулась к двери. Я рванул ей наперерез и захлопнул дверь, которую она уже успела приоткрыть, щелкнул замком и прижался к ней спиной.
– Выпусти меня, – прорычала она, глядя на меня пылающим взглядом.
– Тебе нужно успокоиться.
– Пошел ты к черту! Ты и твои гребаные шлюхи! Ненавижу! Я увольняюсь! Сваливаю! Ненавижу тебя, Дарк! – кричала она, остервенело вытирая мокрые от слез щеки.
Я сделал шаг к ней, но она отступила назад и выставила вперед руки.
– Не смей подходить ко мне! Не прикасайся.
– Айви…
– Нет! Не смей! Ты и так сделал для меня все, что мог! Разорвал меня на куски и выбросил!
– Я выбросил?! – взревел, потому что мне уже тяжело было сдерживать эмоции. Я мысленно поблагодарил Коннора, который посоветовал сделать в кабинете шумоизоляцию, чтобы во время работы клуба я мог спокойно заниматься делами и музыка меня не отвлекала. Теперь я радовался этому решению, потому что нашу с Айви перепалку никто не слышал. – Это ты порвала со мной, забыла, сладкая Айви? Ты, блядь, послала меня куда подальше, оставив в Вегасе. Ты улетела в Лос-Анджелес строить свою новую жизнь!
Я надвигался на нее, а она отступала. Зверь внутри меня неистовствовал, впивался когтями в железные прутья своей клетки, требуя выпустить