Читать интересную книгу Все тайны подсознания. Энциклопедия практической эзотерики - Георгий Науменко

«Во время похорон, на поминках и на кладбище всяк голосит по-своему. Причитывают, плачут больше кто-то из родных умершего. А есть еще такие бабушки-вопленки, их приглашают на похороны голосить по умершему. Больно слезно, тоскливо они умеют это делать, от сердца у них выходит, от души. Я по своим близким голосила. А когда мой сынок умер, я по нему плакала: „Ой ты, сизый мой голубочек, ясный мой да соколочек. Уж отпало от меня да право крылышко, отлетело от меня да лево перышко, отстало от меня да мое дитятко. Закрывается да гробова доска, зарывается да мать сыра земля. Вы слетитесь, птицы-пташицы, со ракитовых со кустышков, со малиновых со прутышков, вы из теплых своих гнездышков. Прилетите, птицы-пташицы, ко глубокой ко могилочке, ко желанному детиночке. Вы воспойте, птицы-пташицы, разбудите непробудного. Не могла, беда, докликаться, не могла да довопитеся до желанного малюточки, разбудить его от сна тяжелого, от сна крепкого, от мертвого. Я скажу-скажу, победнушка, уж у меня, несчастной матушки, да у меня горюшка – два морюшка, слез горючих – три озерушка. Уж не могу тебя повыкликать, да не могу тебя повыплакать. Уж верно век тое не водится, да живой с мертвого не родится, да с погоста не воротится“».

* * *

В этнографических, фольклорных экспедициях по различным районам России удавалось записывать народные погребальные обряды, песенные причитания по умершим, древние предания и понятия о загробной жизни. Встречалось также большое количество сообщений людей, соприкоснувшихся в своих предсмертных видениях с потусторонним миром или рассказами людей, которые слышали такие сообщения. Вот несколько таких рассказов:

«Случалось, что мать „засыпала“ до смерти своего дитёнка. Придет, уставшая, с поля, ляжет рядом с дитём грудью покормить. Вот, замаянная, невзначай уснет, неловко повернется и придавит, зажмет его своим телом. У нас так „приспала“ одна мать своего младеничка. И вот бабка ее умирала, трое суток без дыхания лежала – то ли жива, то ли мертва? Уж собрались хоронить, на погост тащить. А она взяла да и ожила. У нее спрашивают: „Что ты очнулась, во сне видела?“ – „Ой, много чего видела, – отвечает она. – И где только не побывала. Мне кладбище показывали: вот кто этот „приспанный“ матерью дитёнок, у того ручонки черные, а кто своею через болезнь смертью помер, то они розовые. И сказали мне: „Пойди и расскажи всем, чтоб матери не спали крепко с дитём, чтоб не присыпали, а то грешно!“ Это хорошо, если он до смерти крещенный, а если не крещенный, да еще и „приспанный“, – это будет двойной грех“».

«Случилось у нас в семье несчастье. У моего брата был сын, ну совсем еще мальчишка. Повздорил он с родителями и в петлю полез – повесился. Повисел минуту, да на счастье крюк, что к матице прибит был и на котором веревка висела, сорвался. После того он день в себя не приходил. Думали, что уже помер. Да опамятовался, к жизни вернулся. И страшно было на него смотреть, так он был чем-то напуган. Когда он оправился от всего случившегося, рассказал: „Я будто отлетел от себя. И вижу тело сверху свое на веревке. Меня в темное пятно потащило, словно в туманное облако засосало. Тоскливо мне стало, тяжело. И вдруг свет появился, ясный, сверкающий. От него теплота пошла, доброта какая-то ко мне. Боль моя сразу улеглась. Понимаю, что благодатный светоносец мои мысли читает, меня понимает. Вдруг меня будто вихрем подхватило и понесло. Очутился я на краю пропасти. Глянул вниз – страшный глубокий провал без дна, одна черная пустота, и от этой пустоты горем, тоской веет. Через пропасть радуга пролегает. На другом конце пропасти свет воссияет, здесь же темь страшная стоит. Люди у края пропасти ждут, все они словно тени. И переходят по радуге по одному. Кто только шагнет, сколько-то пройдет, проваливается в радужное облако и в пропасть летит. Кто-то до середины дойдет и падает в черный провал, кто и дальше доберется и сваливается. Ни один перейти не может. Я страшно испугался… И тут меня подхватило, словно ветром пушинку, понесло и обратно потащило через туманное облако. И оказался в теле своем. Я так думаю, что это самоубивцы – удавленники да утопленники по радужному мосту черную пропасть переходили. И мне это показали“».

«Я на лесозаготовках работала. Обед стряпала мужикам. И случилось так, по неосторожности моей, краем падающего дерева меня зацепило-зашибло. Три дня я как мертвая лежала. И все помню, что со мной случилось. Я как облачком воспарила от своего тела. И светлое, необыкновенное сияние ко мне снизошло. И жизнь вся моя в мгновение стала проноситься, все ясно так проявилось, как в жизни. Из этого воссиянного благодатного света явился мне необыкновенной красоты белоснежный ангел. Он молчит, а я его понимаю мысли: „Следуй за мной“. Привел меня ангел к яме глубокой, как колодец. А там маленькие детки, словно комарики в пузыре, – пищат жалобно, плачут, живые все. И голос детский оттуда: „Мама, мама, вытащи нас отсюда!“ – „Кто это?“ – спросила я ангела. „Твои детки, – ответил он, – забыла разве, что муж твой велел не рожать?“ Тут я вспомнила, как забеременела, как не хотела губить дитя, а муж выгнал из дома и приказал извести его у врачей; как после операции выяснилось, что я носила двойняшек. Заплакала я горько над своими детками у этой ямы. И спросила у ангела: „Когда же детки освободятся?“ – „Когда родители умрут, то сойдут в яму, а детей невинных Господь освободит. За каждого убиенного по твоей вине младенца – нужно вымаливать, беспрестанно поклоны бить, и умолить у Господа столь тяжкий грех простить – убийство своих детей“».

«Во время операции сердце остановилось, я умерла. Когда наложили скобки на мой живот, я стояла между двумя врачами и с ужасом смотрела на свое тело… Я смотрела и думала: „Почему нас двое: я лежу и я стою?“ Врачи сказали: „Ей уже не жить“. Мое тело повезли в мертвецкую. А я шла за каталкой и все удивлялась: почему нас двое? Завезли меня в мертвецкую, покрыли простыней. Тут в мертвецкую зашел мой брат с моим мальчиком Андрюшей. Сын мой побежал ко мне и целовал меня в лоб, горько плакал, говорил: „Мамочка, зачем ты умерла, я еще маленький; как я без тебя буду жить, у меня нет папы“. Я его обняла и целовала, а он не обращал на меня никакого внимания. Мой брат плакал. Потом я очутилась дома. И вот в моем доме началась дележка моих вещей. Сестра моя стала выбирать самые хорошие вещи, а свекровь просила что-нибудь оставить для мальчика. Но сестра ничего не дала, стала всячески ругать мою свекровь… Потом я оказалась на небесах в облаках. И начало на меня находить блаженное умиление, чудесное восхищение. Все прошлое позади осталось: ни боли, ни скорби; а радость пришла. Благодатный ясный свет волнами меня захватил. И открылись вокруг места райские, сады прекрасные, города сверкающие. И храмов величайших открылось видение, и ангельское пение. И будто что-то припомнилось мне: здесь богатство, красота, а дома беднота. Сынок мой один, сиротинушка… И заплакала я горько. Слезы облаком туманным закрыли свет, и я тут забылась в памяти. Очнулась в мертвецкой. И как будто рукой слезу с глаз смахнула. Санитар увидал. Испугался. Побежал из мертвецкой врачей звать. Врачи в большом удивлении были, что я ожила. Меня отвезли назад в операционную».

«Мой дед умирал. Вызвали священника. Батюшка его причастил, исповедал. Прошло несколько часов, и старик скончался. Мы с родными обмыли его тело, положили на стол и пошли за гробом. Возвращаемся назад и глазам своим не верим – старик „умерший“ сидит на столе: „Позовите, – говорит, – священника, у меня есть грех, о котором я забыл рассказать“. За батюшкой послали одного малого. Вновь приходит священник. А дед: "Батюшка, когда я вышел из своего тела, меня повел какой-то светлый диакон на поклонение Господу в храм. И я услышал глас: „Зачем вы его привели, верните его обратно, он не покаялся в одном грехе“. Я думаю: „Что это за грех-то такой? И вдруг словно мысли мои разгадали. В голове вся жизнь пронеслась. И грех-то мой всплыл. Мой брат умирал и к себе меня звал, о прощении хотел умолить, что меня малого обидел, в дележе наследства обделил. Я его не простил, к нему не ходил и на поминки не пришел. А надо было прощать и зло не держать. Теперь я буду каяться“. Батюшка по окончании исповеди прочел разрешительную молитву. Старик перекрестился, лег и со словами: „Ну, теперь я засну“ – испустил дух».

«Прекращается ли жизнь после смерти? Я никогда об это раньше не думал. На земном языке не расскажешь, что я пережил, не опишешь, что видел. Потерял я в аварии сознание. И слышу звук, словно ветер мне доносит колокольный звон. Все вдруг закружилось, я сам будто вращался. Словно в дымоходную трубу пролетел. Вижу селение необычное, вокруг на всем краски не такие как на земле, более яркие, невиданные. Встречает меня мой кум, другие родственники, знакомые – все те, что уже умерли. Кум говорит: „Ступай, Михайла, назад, тебе еще рано к нам. Мы не тебя ждали, а соседа твоего Ключнова Ивана“. И меня тут же как закрутило, закружило опять. Потащило меня, как магнитом, обратно. Очнулся я в больнице… Каково же было мое удивление, когда я узнал, что сосед Ключнов умер на другой день после моей аварии».