Глава 12
«Мифы» детей о приемных родителях
Человек так устроен, что все значимые события в его жизни не только запоминаются.
Со временем они «мифологизируются», обрастая дополнительными деталями и смыслами. Они начинают отражать не столько реальность, сколько субъективную значимость этих событий для того, с кем они происходили. В особенности это касается тех событий, понять которые было сложно – либо в силу недостатка информации, либо в силу ограниченных возможностей для понимания. Все это справедливо и в отношении детей, переживших утрату кровной семьи и растущих в новых, приемных семьях.
Дети, в сознательном возрасте (после трех лет) покинувшие родные семьи, с первого дня жизни в новой семье оказываются перед серьезной задачей «совмещения» двух своих семейных статусов в процессе формирования целостного представления о себе. Дети, принятые в новые семьи младенцами, рано или поздно также должны будут понять и принять свое реальное прошлое. В любом случае формирование у детей представлений о себе и своей жизни всегда зависит от позиции близких взрослых. Только они могут помочь ребенку разобраться с этими непростыми вопросами, сформировать адекватное, последовательное и максимально позитивное, насколько это возможно, представление о его прошлом.
Тем не менее иногда в отношениях ребенка и приемных родителей возникают специфические сложности: при том, что родители очень стараются и все делают правильно, у них возникает ощущение отсутствия подлинного, близкого контакта. Ребенок как будто существует в «параллельной реальности».
Одна из причин трудностей с близким контактом – своего рода «мифы», которые дети создают о своих родителях и своем происхождении, если взрослые не помогают им понять эти вопросы. Такого рода искажения в отношениях возникают не у всех приемных детей, поскольку в большинстве случаев родителям и специалистам удается сформировать адекватное восприятие жизненной ситуации у детей. Ниже приведена авторская классификация достаточно часто встречающихся типов искаженного восприятия детьми себя и своей жизненной ситуации.
«Жертвы киднеппинга». Представления ребенка о самом себе базируются на представлениях о своей семье. Естественное для всякого человека желание чувствовать себя нормальным,
а для ребенка – еще и хорошим, связано с отношением к своим родителям. Маленькие дети некритичны. Как мы уже говорили, они любят своих родителей не такими, какие они есть, а такими, какими они должны быть. В случае с детьми из неблагополучных семей часто приходится иметь дело с идеализацией кровных родителей, подкрепленной процессом переживания утраты. Дети не понимают, что произошло, хотят воспринимать своих родителей как хороших и могут считать их жертвой ситуации. При этом сотрудники милиции и представители учреждений могут рассматриваться как «насильники», вмешавшиеся не в свое дело, а приемные родители, пусть и хорошие, но – «похитители». Особенно сильно это проявляется, если ребенок не удовлетворен отношениями с приемными родителями. Тогда как аргумент в противостоянии с реальными родителями возникает образ «идеального родителя» – в данном случае кровного. Если желаемое сильно расходится с действительностью, дети вытесняют реальные воспоминания, подменяя их фантазиями. У детей с истероидными чертами личности[7] мечты могут доходить до того, что они всем рассказывают, что их родители – миллионеры, арабские шейхи и т. д, а сами они «здесь оказались случайно и временно», до тех пор, когда их найдут. Такие «маленькие принцессы и принцы» и вести себя начинают соответственно: авторитетов среди взрослых для них нет, друзей среди детей – тоже. Они оказываются очень одинокими, потому что состояние ожидания своих «идеальных» кровных родителей не позволяет им жить полной жизнью в настоящем. Реализоваться эти ожидания не могут, поэтому дети оказываются в «подвешенном состоянии».
«Маленький преступник». Восприятие ребенком своей жизненной ситуации в этом случае – «меня бросили, потому что я плохо себя вел». Поведение ребенка колеблется от агрессии и провокаций возвратов (чтоб вернуться туда, откуда забрали, в том числе чтобы оправдать негативное представление о себе) до аутоагрессии («я виноват навеки» – провокация наказания, своего рода искупление). Это отражает прежде всего восприятие разлуки с семьей и связанную с ней боль как наказание за что-то плохое – дальше ребенок сам находит, за что именно. Приемные родители в таком случае – «несведущие личности», которые со временем поймут, с каким плохим ребенком имеют дело, и сделают то же, что и кровные, – бросят. И чтобы не оттягивать неизбежное, агрессивный малыш будет драться и ругаться матом на своих новых родителей, а депрессивный ребенок-жертва, например, может страдать специфическим расстройством пищевого поведения (отторжение пищи, искусственная рвота) или даже «расписывать» стены фекалиями, провоцируя отвращение к себе. Вариация «маленького преступника» – «Али-Баба, попавший в пещеру с сокровищами разбойников». Главная задача – вынести как можно больше, пока тебя не «вычислили». Такие дети могут нести деньги или продукты в кровную семью, друзьям во двор или в детский дом. Они не слишком маскируются, поскольку убеждены – все равно их непременно выгонят! Именно это ожидание отвержения является ключевым.
«Возвращенцы». Маленькие дети, знающие, что от них отказались, все время ждут маму и папу. И когда за ними наконец приходят приемные родители, дети часто думают, что это те же люди, которые когда-то их покинули (что вообще-то вполне логично!). В таких случаях дети боятся или просто не способны открыто обсуждать прошлое с родителями («вдруг рассердятся и бросят снова»). В то же время они испытывают подавляемое беспокойство и агрессию, которые находят выход в немотивированном с точки зрения взрослых деструктивном и провокативном поведении: побеги, капризы, непослушание. Приемные родители для них – «изменщики». Иногда стремление изводить новых родителей и обвинение их начинает носить отнюдь не завуалированный характер, но вот объяснить, в чем же именно родители виноваты, ребенок по существу не может, в том числе и себе самому. Это поведение можно также расценивать как обращение к родителям: то, что ребенок не может спросить словами, он выражает своим поведением, которое невозможно проигнорировать. Ребенок хочет избавиться от непонятного для него беспокойства, связанного с его прошлым. Также ему важно быть уверенным в том, что отношения с родителями надежны.
«Идеальный ребенок» для «идеальных родителей». В этом случае, который относится к детям старшего дошкольного / младшего школьного возраста, характерна позиция ребенка «Раньше все было плохо, а теперь все будет хорошо, я заслужу!». Такие дети реалистично воспринимают ситуацию с неблагополучием в кровной семье и обладают сохранной способностью к привязанности. Они готовы строить новые отношения и очень стараются быть хорошими в них, принимая на себя ответственность за благополучие в новой семье. Но в любых новых отношениях возникают «установочные конфликты», а привязанность формируется далеко не сразу. В результате через некоторое время жизни в семье срабатывает «эффект маятника», воодушевление сменяется разочарованием, дети падают духом, чувствуют растерянность и безвыходность. Надежды на новые отношения были «плотиной», сдерживавшей боль утраты, печаль по несостоявшейся любви в кровной семье. И когда «плотина рушится», бежать от нахлынувшей печали некуда – такой ребенок впадает в самую настоящую депрессию.
Все эти примеры мифов характерны для детей младшего возраста, сохранивших смутные воспоминания о том, что когда-то у них была другая семья. Очевидно, что убеждения детей существуют не на интеллектуальном, а на эмоциональном уровне – в виде чувств, которые не осознаются. То есть они не могут быть названы и объяснены самим ребенком. Основная масса этих чувств адресована кровным родителям, но по законам «психологического переноса»[8] «отвечать за все» приходится тем, кто является родителем в настоящий момент.
В терапевтической работе с подобного рода искажениями в восприятии детьми своей ситуации первый шаг – помочь родителям понять мотивы поступков ребенка и выработать адекватную линию поведения. Реакции родителей должны, с одной стороны, контролировать деструктивную активность ребенка, а с другой – не поддерживать ролевую дихотомию «враг-родитель и отчужденное дитя», которую ребенок поневоле навязывает своей новой семье. Очевидно, что очень многое зависит здесь от терпения родителей и их способности «не повестись» на предложенную «игру в войну». Психологи, работающие со взрослыми, могут оказать в этом существенную поддержку.