Читать интересную книгу Не боярское дело - 2 (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

А если шагоход подстрелят? Торчать же он будет на любом поле или другом каком открытом месте, на радость артиллеристам.

Кто и как его сможет поразить? Тройной магический Щит выдержит не меньше десяти довольно точных попаданий из орудий серьёзного калибра. Если стрельба будет не слишком частой, то пилот шагохода сможет успевать с накачкой Щитов, а резерв Силы у него очень солидный, и изображать их себя мальчика для битья вряд ли кто из пилотов шагохода захочет. Тут же сметёт с лица земли несколько гектаров, где увидит дымы или всполохи от артиллерийских выстрелов.

Опять же, никто не планирует отправлять столь дорогое оружие в одиночное плавание. Впереди пойдут разведгруппы, полетят пилоты МБК, может даже несколько самоходок за ними следом поползут, а в перспективе, и пара самолётов — корректировщиков будет над этой стаей летать. И лишь потом пойдёт, как минимум, пара шагоходов. Чтобы один другого смог вытащить, если какой-то из них свалится в яму или попадёт в болото.

Но пока всё это в будущем и всего лишь мечты.

Шагоходы ещё только учатся ходить, в чём я убедился, прилетев в Бережково.

Кстати, надо бы позвонить княжичу Юрию Багратиону, которого я обманул.

Сказал ему, чтобы он полгода подождал, думая попробовать его на роль пилота шагохода, а вышло всё, как вышло. Смотрю, тройка прототипов уже притаптывает мне первый снег на полях и пастбищах. Полагаю, что техномаги сами свои новинки обкатывают, а не гвардейцы. Тех-то я точно вздрючу, если узнаю, что это они, а не молодёжь такое дурацкое соревнование затеяли. Кто дальше кинет девятисотлитровую бочку для варки битума.

Между прочим — хорошая бочка была. Из толстого стального листа. Мне её на верфях сварили, когда мы всем посёлком крышу над бассейном сооружали. Так что за неё я с «баскетболистов» отдельно спрошу.

Всё это непотребство я разглядел ещё на подлёте, благо небо над Бережково сегодня было почти чистым.

* * *

Пятнадцатое ноября 214 года от Начала. Бережково. Дом, милый дом…

Как мало мы знаем и помним из своей истории!

Взять, к примеру, того же Менделеева. Чем для меня он знаменит и памятен?

Химическая таблица элементов, водка и состав бездымного пороха.

Всё. Больше я ничего про его достижения не знал.

А теперь, казалось бы, где Япония, и где Менделеев? Там-то что может быть общего?

Оказывается, может.

Это мне прояснила Аю, прилетевшая в Бережково к обеду вместе с Дарьей и Ляо.

Детей они оставили на Алёну, а на вопрос, где Светлана, лишь плечами пожали.

Кстати, это не дело. Светка тащит на себе огромный объём работы, а им, вроде, как оно и не интересно. Так не пойдёт. Надо себе пометку в еженедельнике сделать, чтобы каждая жена мне по очереди докладывала, как и что у нас на заводах нынче, а также, на территориях Японии и Маньчжурии. Семья мы или кто?

Но вернёмся к Менделееву.

Оказывается, русский учёный долгое время регулярно отправлял денежные переводы в Японию. И не кому-нибудь, а мусумэ своего погибшего сына, танцовщице Таки, родившей дочь[2].

Всё это в качестве предисловия мне рассказала Аю, заявившаяся ко мне в кабинет вместе с Ляо и с новой японской проблемой.

Дочери бедных японских крестьян в послевоенное время оказались в сложном положении. При достижении определённого возраста семьи отказывались их кормить. Выйти замуж без приданого было невозможно, да и количество женихов война серьёзно сократила. Некоторые отправлялись в города, чтобы попытаться найти работу. Другие за гроши нанимались на фермы. А третьи становились «временными жёнами». Иногда собственные родители отправляли девочек, зачастую не достигших тринадцати лет, в мусумэ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

О кандидатке во «временные жёны» извещали распорядительницу — бойкую даму, которая подбирала подходящих девушек. Она лично знакомилась с претенденткой, чтобы оценить её данные, озвучивала сумму контракта, и отправлялась «улаживать дела».

Временными жёнами они были только для иностранцев. Чаще всего — для моряков.

Моими стараниями одних только русских в Японии прилично добавилось. И не только моряков. Но ещё большим спросом мусумэ стали пользоваться на Сахалине и на Курилах.

В Вакканае, ближайшем от Сахалина японском порту, по выходным дням целый рынок невест открывается. Больше сотни, а то и двух сотен девушек дожидаются специального сахалинского парохода с «женихами», сидя на циновках около порта. Там даже пять лавочек открыли, где у опытных писцов заготовлены образцы контрактов на двух языках, в которые остаётся только внести данные брачующихся и сумму контракта. Обычно заключение контракта обходится в десять рублей, а месячная оплата «временной жене» предполагается от семи до пятнадцати рублей в месяц. И всё бы ничего, если только за время контракта девушка не забеременеет.

Договор с «временными жёнами» не приравнивается к официальному браку. Поэтому, если рождаются дети, то по истечению контракта всё зависит от честности и благородства «жениха».

И это — проблема. С ребёнком на руках девушка никому не нужна, а пристроить малышей ей некуда.

Детских приютов в Японии кот наплакал. К примеру, на целое Токио их всего два. И это обычные японские дома, в которых ютится по десять — пятнадцать детишек. Учитывая, сколько в стране сирот осталось после переворота и войны с сёгунатом — это капля в море.

Поглядев на разрумянившуюся Аю, и на Ляо, скромно сидящую в сторонке, но жадно впитывающее каждое слово, что вовсе не удивительно для неё, как для правительницы Маньчжурии, я лишь вздохнул.

— Даже если я построю за год сотню приютов, таких, как у вас приняты, это не решит проблему. Ну, разместим мы там полторы тысячи детей, а через год ваши мусумэ нам ещё столько же в подоле принесут. Как я понимаю, от вопроса «временных жён» нам в ближайшие годы не избавится. Да оно и не нужно, — побарабанил я по столу пальцами, оценивая сложившуюся ситуацию и с точки зрения сахалинских мужиков, дорвавшихся до женского тела, и со своей, как правителя, заинтересованного в приросте населения, — Нам нужен новый закон. Во-первых, возраст девушек надо поднять хотя бы лет до пятнадцати, а во-вторых, внести пункт о детях. Если ребёнок был зачат во время контракта, то пусть «временный муж» до тех же пятнадцати лет выплачивает на его содержание хотя бы половину месячной оплаты мусумэ.

Жёны ненадолго замерли. Потом Аю, а вслед за ней и Ляо, начали отрицательно трясти головами.

— Что не так?

— Пятнадцать лет. Крестьяне не будут столько кормить девушку, которую всё равно придётся отдать в чужие руки, а значит им придётся платить старосте за поддельное свидетельство о рождении, — высказалась Аю, на что Ляо согласно мотнула головой.

— Понятно. Значит строгость закона окажется чрезмерной и будет нивелирована его массовым неисполнением. Вдобавок к тому, ещё и чиновники наживутся, — почесал я затылок, — Но нижний порог возраста всё равно надо ограничить. А то вон, в Маньчжурии, девочек уже в десять лет начали под гостей подкладывать, а некоторых и того раньше, — строго посмотрел я на Ляо, которая тут же стала старательно изучать носки своих туфелек.

— Может, всё-таки тринадцать лет, — тихо произнесла Аю, ещё больше заливаясь румянцем, — Даже у наших предков такой возраст значился, как «возраст согласия»[3].

— Пусть будет так, — махнул я рукой, понимая, что нельзя сиюминутно сломать сложившиеся веками устои общества, — Но там же надо прописать, что если мусумэ сдала ребёнка в приют, то и оплата от мужа остаётся с ним и идёт на его содержание. А в законе прописать обязательный пункт контракта, по которому муж будет получать от органов опеки раз в полгода официальное подтверждение о местонахождение его ребёнка. Если оно не придёт, то он может не платить. Пусть мусумэ регистрируют своих детей и содержат их, а если сдали в приют, а мужа не известили, то не обижаются, если платежи вскоре прекратятся. И они сами ничего не получат, и своего ребёнка денег лишат. Да, и приюты мы разные будет строить. Одни для подкидышей, простенькие, а другие для детей с оплатой их содержания, те получше. Глядишь, и появится у нас со временем кузница кадров. Те же полицейские, механики, инженеры, медсёстры, учителя и врачи, работающие на госструктуры. Те, без кого и государство не государство.