забытых видений. Не описать словами каков был страх в душе джентльмена, ко всему прочему еще прибавилось подобие призрака…
Он опустил веки, дабы не видеть всего происходящего. И когда, осмелев, снова прозрел, призрака как небывало, но словно при вирусной болезни, его по-прежнему бросало в дрожь, кожа стала пузырчатой как у жабы, а сердце наподобие влюбленного мечтало выпрыгнуть наружу. Время окончательно остановило свой ежедневный ход. И ночь воистину оказалась мрачной.
Глава вторая
“Гениально значит безумно”.
Всё земное имеет начало и конец. Восходящее солнце медленно, но верно выплывало из-за горизонта. Рассвет без преувеличений прекрасен, много ли людей восхищаются его неповторимой красотой, немногие, ведь мы, насытившись прекрасным, отрекаемся от многих его форм и проявлений, слишком привычным, однообразным кажется оно нам, лишь страх потерять заставит заново, под старым углом взглянуть на красоты мира. Зачем творить, если всё уже создано? Для восхищения и трепета перед божественным замыслом, и конечно ради сохранения ускользающих образов.
Словно в сатире в это утро проснулся раньше обычного кучер, должно быть его голова столь болезненно ныла, а части всего уже немолодого тела окаменели от лежания на полу, отчего он прорвался сквозь тонкие слои сна с первыми лучами, проникшими в замок. Первым делом он решает навестить хозяина, ведь местоположение его, ему вполне известно. Но велико было удивление кучера, когда он, осмотрев комнату, не обнаружил в ней ни одной живой души. “Неужто духи унесли в свое логово господина”– подумал он, и поспешил обследовать каждый коридор, зная, что детектив из него получился бы, честно говоря, неважный.
Если бы мы встали со стороны кареты и без умысла созерцали входную дверь замка, то нашим очам предстал бы интереснейший эпизод, а вернее сказать сцена, конечно же, будоражащую ум своим замыслом и не вызывающую слезы своей сентиментальностью, о нет, всё было исключительно проще. Мы бы увидели, как дверь с шумом распахнулась и выбегающий кучер, растерянный, крестящийся, при этом из уст которого невольно вылетают бранные слова, который в собственной суматохе вскакивает на козлы, и будто уже готов ударом хлыста встрепенуть лошадей, дабы поскорей покинуть столь ужасающее место. Неведомо, что послужило причиной кучерского страха, то ли он увидел ускользающее привидение, или алкогольные пары еще давали о себе знать, неизвестно, в общем, и не столь важно. Он вскидывает поводья, но тут слышит шуршание в карете, несколько ударов о стенку, которые чуть было, не повалили его на землю. Спрыгивает и дрожащей рукой, смотря в окошко, отворяет дверку, и видит, как его хозяин лежит, поджав ноги, мирно спит, забыв обо всех приличиях, и о своем положение.
– Сэр, проснитесь. – прошептал кучер стуча тыльной стороной руки по дереву.
– Разве уже утро? – проговорил Геральд, подняв голову. – Значит больше не должно бояться за сохранность своей души. И даже не спрашивайте, это была ужаснейшая ночь в моей не столь длинной жизни, но боюсь, она за те часы, проводимые в том замке, стала значительно короче, и я даже не удивлюсь седым волосам на своей голове.
– Я искал вас повсюду, но не надеялся уже найти.
– Страх способен поглотить, увести человека с правильного пути, может стать причиной для отречения, мести, лжи и свершенного злодейства. Но как видите, меня он увел не так далеко, как должно быть надеялся. Не пойму одного, мне приснился кошмар или…, неважно, одно ясно с научной точностью, таким способом можно заработать простуду. Мы немедленно отправляемся в город!
– Как сложно. Я и сам не желаю здесь больше оставаться. – пробубнил кучер, принимаясь выполнять свои обычные обязанности.
Карета тронулась с места, вскоре покинула владение, на которых навсегда останется отпечаток сверхъестественного впечатления, неслась по проторенной дороге, взмывая пыль, разрезая свежий здешний воздух. Лошади без должного ухода на удивление двигались резво, должно быть они и сами ощущали необъяснимое вокруг себя, видимо представляли, что они запряжены в колесницу, от быстроты которой зависит жизнь хозяев. Геральд тем временем окончательно пришел в себя, сел и по привычке стал изредка поглядывать в окошко, на всё тот же однообразный лесной массив, что был виден ему. Достав из кармана брюк округлые часы на бесцветной цепочке, он подивился столь раннему пробуждению, и тут же пожалел о том “пустяке”, плащ, с которым он не расставался весь прошедший год, спасавший его от палящего солнца, морозных ветров и леденящих метелей, оказался бесцеремонно забыт, но иначе не могло и быть. Встречный ветер проникал в экипаж, словно загнанный в клетку зверь не щадил никого, а вернее джентльмена, чьи руки покраснели, по коже выступили мурашки, да и чувство голода, стало обостряться, в общем поездка оказалась неувлекательной, не столь интересной, чтобы заострять на ней внимание. Как только они миновали графство, солнце уже достаточно поднялось, чтобы согреть всё живое, кому суждено ползать по поверхности. Начали вырастать, словно из-под земли домики и спасительные таверны, со съестными припасами и доброжелательными хозяевами, чья отзывчивость зависит от количества звонких монет в их липких руках. Леса становились реже, и светлей, согнутые люди уже работали в огородах, на полях стояли пугала, они словно качали своими соломенными руками вслед ускользающей за поворот очередной карете. Они так быстро неслись, будто часы должны пробить полночь, превратившись в тыкву, скоро былые надежды и планы рухнут. Но как бы ни так; оставалось несколько миль до города, когда Геральд приказал остановиться.
– Навестим адвоката после. После того как посетим здешнюю церковь, у меня возник более важный вопрос, ответ на который я получу только там. – сказал кратко джентльмен и экипаж снова пришел в движение.
Кучеру ничего не оставалось, как озираться по сторонам, выискивая заветное здание. Город не велик по размеру, достопримечательностей, населению, это некий перевалочный пункт между графствами. Одинокие улочки, тоскливые серые здания, с еле осязаемым зачатком ренессанса, рыночная площадь и храм, словно жемчужина в этой поросшей водорослями и тиной раковине. Шпили домов, выстроенные в ряд, преграждали путь порывам ветра, громоотводы содрогались, а занавешенные гардинами окна мирно спали ослепленные утренним сиянием. Безмятежно жил сей обитаемый остров, окруженный темно-зелеными океанами, на дне которого обитают неведомые человеку существа. Бесследно и безлюдно храня жалкое существование, уповая на вечность, и прислушиваясь к шуму издаваемой коляской. Лишь изредка возле порогов лежали свернувшиеся на полу дремлющие кошки, в основном черного окраса, они как любой другой зверек, грелись под лучами светила и мастерски выражали на своих мордочках кошачью мудрость с легким оттенком хитрости. Но не было ни одного белого создания, что может