Инквизиторов приехало около десятка, включая Кар-мадона - Совиную Голову, Хену, Витезслава и Максима. Из Темных дозорных присутствовали, как ни странно, в основном киевляне - если Ираклию Швед не очень
удивился, то вот Ларису Наримановну встретить в Питере никак не ожидал. Ну а без Лайка с Завулоном подобное мероприятие вообще казалось немыслимым. Озхара и Тамару, конечно же, тоже привлекли. Швед сидел в машине у открытой двери и мрачно опустошал плоскую поллитру "Джек Дэниэлс". В его состоянии больше пошла бы водка, но пить водку одному - как-то не по-русски. Водку нужно пить рюмками, чокаясь или нет, - но в компании. А вот заморский ячменный самогон можно посасывать из горлышка и в одиночестве. Пожалуй, виски - лучшее, что могла предложить раса закоренелых индивидуалистов расе раздол-баев от духовности.
На душе было гадко. По многим причинам. Какую-то неделю назад Швед, уезжая отсюда, не сомневался в одержанной победе, в достигнутом успехе. Хорошо провернули операцию - отчего бы не предаться хорошему настроению? Правда, беспокоило не слишком желанное повышение в должности, зато звали родные юга, Николаев, Одесса, Кинбурн, море.
Все было предельно ясно и предельно просто. Схватились с Черными, по большому счету - победили. Ничто не предвещало такого скорого возвращения в Питер и при таких нетривиальных обстоятельствах. И даже нелепый удар подсвечником, кажущийся теперь маловероятным самому Шведу, совершенно не грел. Вывести сильного мага из строя немагическим методом? Пусть даже внимание того было сковано присутствием аж шести су-перов... Нет, это сказки для новообращенных Иных.
В целом произошедшее смахивало не то на фарс, не то на дурной сон.
"В этом чертовом городе и схватки - не схватки, и магия какая-то левая... - сердито подумал Швед, в который раз прикладываясь к бутылочке. Елки-палки! А ведь Арика - Озхара то бишь - из Дозора теперь попрут. Как пить дать попрут..."
По сути дела, его старший приятель продемонстрировал прямое неподчинение начальству. Переметнулся на сторону противника. И чем он при этом руководствовался, ни в малейшей мере никого не взволнует. Расчетом, чувствами, некими высшими соображениями. Переметнулся - и точка.
Такое не прощают. Тем более не простят маги уровня Завулона и Лайка.
А ведь у Шведа с одесситом отношения были давние и очень тесные. Мало кто мог вызвонить Шведа среди ночи и, ничего не объясняя, сказать: приезжай! И Швед бы поехал. И ездил всегда.
В общем, паршиво было Шведу. И даже когда Питер внезапно вскрикнул, всколыхнул сумрак и единая его одноцветная аура вдруг раскололась на мириады пестрых сверкающих осколков - даже в этот момент нико-лаевец не обрадовался. Честное слово: Швед предпочел бы, чтоб этот мрачный северный город так и продолжал пожирать души своих слепо влюбленных в тлен обитателей, лишь бы Озхар, в прошлом Арик Турлянский, остался таким же, каким был, и там же, где был.
Но повернуть вспять мерное течение событий не способны даже Иные.
Пустая бутылочка из-под виски, пару раз подпрыгнув, успокоилась на асфальте. Швед проводил ее тоскливым взглядом и протяжно вздохнул.
Когда они улетали, над Питером впервые за это лето разошлись тучи и показалось солнце. Обитатели северной столицы неуверенно щурились на свет и робко примеряли к лицам растерянные улыбки.
Летели вдвоем: Лайк и Швед. Лариса Наримановна, по обыкновению, предпочла отбыть самостоятельно, а у Ираклия отыскались спешные дела в Выборге, куда он и укатил, как только Лайк позволил. Что же касается Озхара, то его вместе с Тамарой задержали донельзя озабоченные и вместе с тем очень довольные собой инквизиторы. Их сложная операция завершилась успешно, осталось подвести итоги и с помпой доложиться Европейскому Бюро.
Дневной Дозор если и считали причастным к этой победе, то, во-первых, московский, а во-вторых, собственно даже не весь Дозор, а скорее лично Завулона. Непосредственные исполнители, как всегда, остались в стороне и по большому счету - у разбитого корыта.
Украинская команда в который раз вытянула самую опасную и кропотливую часть работы, потеряла одного из самых перспективных магов и без почета и регалий отбывала восвояси.
Лайк был зол и раздражен. Еще бы, потеря Озхара совершенно нарушила его планы на будущее. В рядах Дозора образовалась новая брешь, которую некем было закрывать. Вместо еще недавно ожидаемого пополнения в лице питерских чародеек - только потери. Правда, Плакуна и Витьку Моисеенко, павших жертвами шального налета одурманенных Ямаицем инквизиторов, пообещали ревоплотить...
Но Лайк прекрасно знал реальную цену обещаниям европейской бюрократии. Слова от дела могло отделять целое столетие. Да и вообще до дела могло не дойти.
Завулон намекал Лайку, что неплохо бы тому заглянуть в Москву, однако киевлянин в Москву решил не ехать. Хватит, позатыкали хозяйские дыры. Пора и своими скорбными делами заняться.
Вот и получилось, что победа для непосредственных исполнителей операции "Черная Пальмира" обернулась сущим поражением.
Неудивительно, что Лайк всю дорогу к разговорам был не расположен - с непроницаемым лицом читал купленную в аэропорту книгу. А Швед, невольно чувствующий себя виноватым, если у шефа бывало подобное настроение, оживил плеер, натянул наушники и погрузился в мир звуков.
Оставаясь надеяться, что Киев его отогреет и утешит.
"Почему? - думал Швед. - Почему Озхар так поступил? Неужели женщина ему дороже дела? Дороже приятелей и соратников?"
"Почему люди вообще стремятся друг к другу? Ведь одиночество выгоднее и надежнее. Одному проще - не нужно ни о ком заботиться, и не нужно ради одних близких предавать других близких..."
"Почему, зная это, многие тем не менее сами лезут в неволю, подставляют шею под ярмо отношений и вязнут, вязнут в этом коварном болоте, откуда выход только через боль, душевную пустоту и разлуку?"
"Почему одни охотно загребают жар для других, хотя прекрасно сознают, что их цинично используют?"
"Чем Иные в принципе отличаются от людей, если позволяют себя так цинично использовать?"
Отвечать Швед даже не пытался. Вопросы падали в пустоту один за другим, падали, чтобы отдаться эхом в чьих-нибудь душах. А мир оставался таким же неправильным и несправедливым, каким представлялся в далеком детстве, когда кому-то позволено почти все, а прочим - только то, что делать меньше всего хочется. Желанное же, по обыкновению, под запретом. Почти для каждого - исключение составляют лишь те, кто менее всего этого заслужил.
Потом Швед решил, что ноет и жалуется, и расстроился еще сильнее. А заодно решил изгнать из головы вообще все мысли до единой и просто раствориться в музыке. Тем более что на затянутой дымкой земле проступили привычные контуры древнего Киева, а в наушниках зазвучала хорошо знакомая песня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});