он решит, что я делаю это назло ему: вот, дескать, знай, растет без тебя безотцовщина. И потом, не в двадцать лет рожать для себя.
Подруга больше не лезла к ней. Они вдвоем съездили в больницу. Ромала ухаживала за ревущей без конца Люсей, а та отходила от наркоза, проклиная себя и Кирилла за столь тяжкий грех, легший ей на душу. Ромала глядела на нее и думала с сожалением, что Саша не оставил ей сына.
Кирилл больше не напоминал о себе, хотя к Милославской в новую квартиру приходили его родители и пытались убедить Люсю простить парня. Но девушка была тверда в своем решении, но в то же время хотела сохранить добрые отношения с несостоявшимися родственниками. Измаил скрыл, что встречался с ее ухажером и даже потряс того за шкирку, как котенка. Потряс от злости и обиды за сестру.
Летом девушки вдвоем уехали на море, и им удалось даже заработать там денег. Как-то вечером скуки ради Люся взяла микрофон и исполнила для подруги любимую песню. Кафе стояло на отшибе, в нем всегда было мало посетителей, за что его, в принципе, и полюбили девушки. Хозяин дослушивал с отвисшей челюстью неизвестную композицию. Услышав ее, с улицы зашли какие-то люди. В общем, домой девушек привез на машине владелец кафе, засыпав их подарками и фруктами. Люся, после расставания с Кириллом была барышней свободной, необремененной отношениями и обещаниями. Ей было в радость петь. Вскоре о русоволосой красавице знало всё побережье, приходили посмотреть и послушать. Ромала не пела. Но в последний день своего пребывания в этом райском уголке она исполнила один старинный цыганский романс. Хозяин кафе провожал подруг со слезами на глазах. Он осыпал их подарками, и девчонки кое-как разместились со своим огромным багажом в поезде.
По возвращении домой Люся на второй же день купила себе норковую шубу на деньги, заработанные на таких «гастролях». Устроилась работать в одну из самых популярных газет города. Выглядела всегда сногсшибательно. Стала носить короткие юбки и каблуки, которые не надевала раньше. Первое — из-за ревности жениха, второе — из-за его роста, ведь Кирилл был лишь на пару сантиметров выше. Она сразу обзавелась обожателями. Телефон обрывали.
Ромала ко всем перевоплощениям подруги отнеслась спокойно. Она видела, как Люся грустит по вечерам. Ну и что, что парни! При всей своей крепкой воле и твердости характера, Милославская продолжала любить Кирилла.
Однажды девушку пригласили написать материал о местных звездах спорта. Люся в сопровождении фотографа пришла на прием и там, в окружении журналистов, заметила Кирилла. Ну, еще бы — третье место на мировом чемпионате по плаванию! Он блистал белоснежной улыбкой, поворачивался и красовался перед камерами. Фотовспышки освещали его красивое лицо, а Людмиле оно почему-то вдруг показалось уж больно жеманным, а поведение наигранным. Девушка презрительно поджала губы, но работа есть работа, редактор сказал, чтоб без интервью она не возвращалась.
И как часто бывает в таких ситуациях, в ней проснулось простое бабское самолюбие, однажды уязвленное особью мужского пола. Да еще такой — конкретной особью. Понимая, что ей влетит от начальника отдела, от замредактора, от самого редактора, да от Павла Сергеевича, Люся всё равно пересекла комнату и приблизилась к периодически вспыхивающим фотоаппаратам, окружавшим бывшего жениха. Журналисты задавали ему толковые и бестолковые вопросы, на всё Кирилл улыбался, демонстрируя голливудский оскал. От столь приторной улыбки Люсю слегка замутило, но она протиснулась к нему поближе и подсунула свой диктофон бывшему жениху под нос.
— Скажите, Кирилл, а правда, будто бы вы заняли свое положение лишь благодаря тому, что Андрей Жарков вынужден пропустить еще год из-за травмы? — спросила она прямо в лоб.
Жужжание журналистов на мгновение прекратилось. В воздухе так осязаемо повисла заинтересованность. Блузка Люси прилипла к мокрой спине, но диктофон не дрогнул в твердой руке.
«Ну и пусть влетит, зато я его умою, вот так чисто по-бабски отомщу!»— подумала она, и еще ближе подсунула диктофон.
Конечно, он узнал ее, но ему было не с руки при стольких свидетелях устраивать «семейные» разборки.
— Это не совсем так, — ответил он, буравя девушку тяжелым взглядом. — Андрей Жарков действительно получил травму, но не думаю, что мое восхождение связано с этим…
— Восхождение? Но о каком восхождении может быть речь, если вы в прошлом и позапрошлом годах не заняли ни одного призового места даже на чемпионате Европы, что уж говорить о мировых соревнованиях?! Да и в этом году вы получили бронзовую награду лишь, так сказать, благодаря тому, что оба германских спортсмена «наелись» запрещенных препаратов и были уличены в этом. Ведь вы к финишу пришли каким? Пятым? Так вот и вопрос у меня к вам, в чем именно вы видите свое восхождение: в том, что пришли пятым, или в том, что немцы столь неразборчивы в еде? — спросила Люся.
Сзади послышался едва уловимый смех. А она стояла с таким натурально заинтересованным выражением лица, что внимание камер переключилось на нее. Плотная стена журналистов окружала девушку, и вспышки фотоаппаратов освещали бледное лицо Милославской.
Кирилл что-то замямлил в ответ, но всё, что он произнес, звучало именно как оправдание и никак иначе. Он и сам это понимал.
— А вы знаете, Кирилл, что обычно ту дистанцию, которую вы преодолели за двадцать минут и тридцать восемь секунд, Андрей Жарков преодолевал за девятнадцать минут и сорок четыре секунды? Так вот и остается гадать, если бы не та скорбная травма, наша страна, может быть, получила бы вместо бронзовой медали золотую! Как вы сами думаете? И последний вопрос: а что вы будете делать, когда Андрей Жарков вновь встанет в строй нашей блистательной сборной? — спросила Милославская.
Шах и мат! Туше!
Улыбка не так уж и блестит. Медаль тоже поблекла и отдает латунью начищенной сковородки. Журналисты тут же подхватили заданный темп и стиль, а Люся, получив брошенные к ногам знамена и штандарты капитулирующей армии врага, пожав плечами, покинула поле битвы. Свое дело она сделала. Уязвленное самолюбие ликовало, и уже не куталось по-стариковски в ветхую шаль. Оно расправило плечи и по-молодецки отстукивало, хоть и не всегда в такт, ритм гопака.
Дома Людмила дала прослушать запись интервью Ромале.
— Конечно, ты ему отомстила, и он тебя точно костерит в данный момент последними словами, но сама-то ты, что от этого получила? Ты его