племени волховского не пятнала. Через лотки с пахучей рыбой, добралась до причалов. Выискивала взглядом Глеба и насаду побогаче. Чай, воевода, не простой какой в пусть собрался.
Ходила неспешно меж рядов, будто искала чего. Ей уж тьму раз кричали, звали за товаром. Всяк своим подманивал: то льна кус сулили, то бусы серебристые, то гребни с каменьями, чесать косы солнечные. Владка головой качала, отказывалась, сама неприметно оправлялся опояску, волосы прибирала, разглаживала складки нарядной запоны. Очелье приладила наново, тряхнула головой, чтоб услышать, как звенят золотые навеси.
Пока прихорашивалась, по торгу гул пошел, да волнами! Владка заозиралась и приметила отрядец конный. Впереди всех князь, позади Глеб, а за ними десятка два воев в блескучих доспехах. Толпу взрезали, что нож хлеба, и остановились у насады с полосатым ветрилом91.
Ведунья вышла из рядов, и заскочила на крепкие мостки, спряталась за большими тюками. Выглядывала из своего схрона, не желая попадаться на глаза Нежате.
– Глеб, в Бобрах еще и на подворье к Глухим наведайся, передай, князь велит в Новограде быть второй седмицей. И обратно торопись, дела ждут, – Скор положил руку на плечо Чермного. – Слыхал? Торопись.
– Как скажешь, княже, – Глеб ответил тихо.
Влада видела в взоре Чермного тревожный блеск, чуяла его гнев, но сам он держал лицо и вида никакого не подавал вовсе.
– Так и скажу, ступай и возвращайся без промедления, – Нежата стукнул Глеба по крепкому плечу и пошел к коню, которого держал за поводья ратный.
И снова Влада увидела злой взгляд Глеба, что прожигал спину князя, подумала, что не к добру, но опечалиться или испугаться не успела: Чермный обернулся и увидел ее.
Влада головой замотала, мол, не подходи! Он послушался, тем и удивил ведунью. С широкой улыбкой на лице, шагнул на сходни, поднялся на насаду и встал у невысокого бортеца. Потом вскинул руку, прощаясь с Новоградским князем. Тот ответил тем же, а вот уезжать не торопился.
Пришлось Владе стоять за тюками: с берега не видно, а с насады – смотри не хочу. А как иначе? При Нежате провожать воеводу? Злобить князя? Так и стояла, глядела на Чермного, а тот улыбкой блестел, подмигивал ведунье.
Когда уж на насаду поднялся десяток воев Глебовых, а работные сняли одежки, уселись и взялись за весла, Чермный молвил:
– Погоди-ка, и я с вами, – скинул рубаху, потуже затянул косицу и пошел к лавкам.
Владка замерла, вздыхать принялась. И было с чего! У Глеба плечи широкие, руки крепкие; cтать редкая, да такая, что манит нет только смотреть, но и иное разное в думки вносит. Ведунье бы отвернуться, глаза опустить, ан нет, глядела с интересом, да жгучим. Безо всякого стыда любовалась пригожим.
И все бы ничего, да приметил Чермный взгляд горячий. Сначала встал столбом, взглядом прожёг таким, что впору соломкой сухенькой вспыхнуть, а уж потом голову склонил к плечу, брови возвел ехидно, да еще руки развел в стороны и повертелся перед Владкой, мол, гляди, не пропусти.
Ведунье только и осталось, что краснеть, а потом отворачиваться и голову вскидывать гордо. В спину ей полетел звонкий свист и голос Чермного, что принялся песнь петь:
Неужели тебе, любая
Не холодно зимой?
Неужели тебе, милая
Не весело со мной?92
И удалой посвист работных и воев! А потом наново шутейная Глебова песня:
Неужели серый конь
От привязи отвяжется?
Неужели любая
От меня откажется?93
Владка не стерпела, топнула ногой обернулась на насаду, что уж вышла на глубокую воду, и пригрозила кулаком озорнику! А тот, охальник, сверкнул улыбкой да и взмахнул рукой.
Ведунья потопталась злобливо, не снесла и засмеялась. Потом уж и сама махала вослед Чермному, что смотрел неотрывно, тревожил горячим взглядом Владкино сердечко.
Когда насада скрылась за далекими соснами, Владка выглянула из своего схрона и едва не вскрикнула, увидев сивоусого Вадима:
– А я-то думаю, где ты схоронилась? – ухмылялся дядька.
– Откуда ж знал, что я тут? – удивлялась. – Видел?
– Не-е-е, – помотал головой. – Догадался. Стал бы Глебка глотку драть, если б тебя не было поблизости. Совсем умишком тронулся. Кто б сказал мне весной, что эдак дурковать будет, я бы не поверил. А теперь глянь, смеется, охальничает и радуется, пёсий нос!
Влада промолчала, кивнула только и отвернулась поскорее от сивоусого.
– Идем нето, – Вадим поманил за собой. – Насада чалится, сей миг затопчут.
Пришлось идти, лицо держать, не сиять улыбкой сверх меры. Дядька топотал за спиной, хихикал, что девка красная. А Владке беда, щеки-то рдеют. Так и шла средь торговых рядов, маялась.
– Все исполнил, как велела, – к Владке подскочил старик Сухотый. – Отдал челядинца за две серебрушки на варяжью лохань. Вона, там, – указал пальцем на дальний причал.
– Благо тебе, дяденька, – Владка улыбнулась ясно. – Уважил Ладу Пресветлую, ей требу положи и будешь счастлив.
Тот поклонился и ушел со вздохом, не инако по Юсте тосковать принялся. А ведуничка долго смотрела вслед старику, думала, что надо бы ему отвара заговоренного отправить, полечить от ландыша багрового.
– Влада, давай-ка обойдем с другого края, – сивоусый подал голос. – Князь на торжище. Так зачем тебе лишний раз на глаза ему попадаться?
Ведунья чуть затревожилась, но себя пересилила и пошла большим кругом меж рядов оружейных. На краю торга едва не столкнулась с Нежатой. Тот не увидал Влады, ехал верхами и по сторонам не глядел. Ведуничка уж вздохнула облегченно, но тут же и встала, как вкопанная.
За конем князя плелся Марюс-челядинец. Горбился, голову клонил низко, а вот взгляда спрятать не мог: веяло от него злобой и иным скверным.
– Ягиня Премудрая, зачем он тут? Как? – окатило дурным предчувствием, затрясло, с того и шептала Владка, вопрошая богиню. – К чему Нежате челядинец такой?
Глава 28
– Ростих, своими глазами видал? Глеб с волхвой? – выпытывал Нежата у ближника, ярость огневую прятал. – Если соврал, головы лишишься.
– Княже, – поклонился