Читать интересную книгу Тайна одной башни (сборник) - Валентин Зуб

Стежка кивнул.

— Не стой, действуй! — приказал ему командир.

Партизаны выскакивают из гумна в туман, который уже начал рассеиваться. В гумне остаются двое: Малюжиц и незнакомый партизан-подрывник. Рядом с партизаном в ящике с зелеными тесемками — мина. Сам он возится с запалом, разматывает вынутый из-за пазухи моток провода.

Вася Малюжиц в носках домашней вязки из дальнего угла бегом тащит куль соломы. Сапоги его лежат рядом с миной.

В гумно заглядывает командир отряда Ружев.

— В чем дело? — спрашивает он. — Почему не минируете вход? — Увидел Василия: — А вы еще здесь, Малюжиц?

Партизан кладет на землю куль. На ворохе соломы лежит еще один куль и плащ-палатка. Малюжиц выпрямляется.

— Товарищ командир, не дошли до железки — разрешите тут пару сюрпризов оставить. Один здесь, — показывает на кули соломы, — а другой — по нашему следу. Они обязательно пойдут там, где роса сбита.

Командир отряда соглашается:

— Добро. Но быстрей. Бегом, бегом надо. И — осторожно! Осторожно!

— Да что вы, товарищ командир, разве впервой, — обиженно говорит партизан-минер и снизу смотрит на Ружева.

Командир уходит, скрывается в тумане.

Вася Малюжиц тем временем укладывает на солому кули. Партизан-минер прячет под ними мину. Пристраивают к кулям сапоги и все это укрывают плащ-палаткой. Если заглянуть в сарай, сразу видно: спят двое. Видимо, часовых сморил сон. А партизаны отдыхают в деревне. Один из "часовых" свернулся калачиком, другой лежит прямо, раскинув ноги. Только подошвы сапог выглядывают из-под плащ-палатки.

— Эх, кареглазая!.. Ну, я побежал к своим, — говорит Вася Малюжиц. Он явно доволен своей придумкой.

… Даликатный первым заметил своих. Прострекотал по-сорочьи. Высунулся из-под ели: давайте сюда!

Прикрываясь кустами, пригнувшись, перебежали к нему. Залегли рядом.

Из рассказа Даликатного складывалась такая картина.

Последние подводы миновали брод. Немцы и бобики спешились. Разделились на три группы, повзводно. От одного взвода к другому переходили офицер-немец и Логин, что-то говорили. Посматривали в сторону Грядок. Ждали сигнала от своей разведки. Она уже была где-то на опушке. Вероятно, сигнал был получен — одна из подвод отделилась, рысью через кусты покатила в лес. Остановилась, С нее слезли трое. Сняли станковый пулемет. Двое впряглись в постромки, третий взял в руки коробки с патронами. Углубились в лес. Одновременно снялись с места и те три группы. Прикрываясь Грядками, спешно двинулись в направлении березняка. Озирались, пригибались к земле, как воры. Так и скрылись за деревьями.

Тогда Даликатный пошел на сближение с разведкой врага. Вскоре увидел всех троих. Один шел по дороге, а двое пробирались лесом по сторонам с таким расчетом, чтобы видеть среднего. За ними на небольшом отдалении те трое с подводы катили пулемет.

Его установили почти на открытом месте. Толстая старая ель стояла на опушке, а рядом разросся куст жилистой лозы — такая выбирает обычно сухие пригорки.

Под этим кустом и засели пулеметчики. Перед ними лежало поле, а за ним на недалеком холме было кладбище. Сзади пулеметчиков прикрывал лес с густым подлеском и те самые трое разведчиков.

Петро Стежка разделил группу надвое. Он сам, Малюжиц и Даликатный двинулись вперед. Даликатный показывал дорогу. За ними следом пробирались Рыгор, Коля Ветров и Толя Они должны были прикрывать первую тройку и в случае чего прийти ей на подмогу: враг был близко.

Когда позади осталось метров сто, Даликатный махнул рукой. Залегли. Дальше ползли по-пластунски. Осторожно, чтобы не треснула ни одна ветка.

Полицаи из прикрытия были у поваленной ели. Дерево срезал кто-то не до конца. Оно еще держалось за пень. Срезали, видимо, в прошлом году, а может, и раньше. Лапы ели были рыжие — высохшие. На комлях таких суходревин начинается лущиться кора.

Один из полицаев сидел на комле. Лицом к Таничам, спиной к партизанам. Два другие были скрыты ветвями поваленного дерева.

К дереву начали пробираться партизаны. Петро Стежка и Малюжиц — к тем двоим, скрытым. Даликатный — к полицаю на комле.

Из-за угла сарая показывается немец с жандармской бляхой на груди и автоматом в руке. Осматривается. Машет рукой, зовет кого-то из-за сарая, откуда появился, и, крадучись, направляется к дверному проему.

Появляются еще человек пять-шесть фашистов. Осторожно идут следом. Останавливаются за спиной первого. Через плечо заглядывают вовнутрь сарая. Там спят двое неизвестных. Это, конечно, партизаны. Один спит, свернувшись в клубок, другой — раскинув ноги. Из-под плащ-палатки видны подошвы сапог.

Первый немец поводит стволом автомата, приглашая тех, что за спиной, пройти вперед.

Проходят.

— Партизан — ауф! Потъём! — и бьет носком сапога в подошву спящего.

Огонь! Взрыв!

Стежка махнул рукой и упал на мягкий зеленый мох от неожиданности: в этот момент в стороне березника зашелся пулемет, грохнул взрыв. И тут же подхватился. За ним остальные.

Все вместе бросились на другую сторону ели и в мгновение, словно из-под земли, выросли перед полицаями. Те не успели даже подняться. В грудь им были нацелены автоматы.

— Тс-с-с, — Стежка приложил к губам палец. Взмахнул вверх рукой, и полицаи поняли — подняли руки. Снова жестом Стежка приказал им встать.

Двое вскочили мигом. Видно, страх подбросил их. А у третьего ноги словно отняло — никак не мог оторваться от комля. К нему шагнул Даликатный и за ворот френча помог подняться.

Дулом автомата Стежка показал дорогу в обход лежащей ели. Тем временем подошли Рыгор, Коля Ветров и Толя. Им и передали пленных.

По команде Рыгора их отвели в глубь леса. Прислонили спиной к дереву одного, завели его руки назад, в обхват ствола, и связали снятым с него же ремнем. То же самое проделали и с двумя другими.

— Хотите жить — молчите, — сказали им и, на всякий случай, оставили Толю сторожить.

Когда Рыгор и Коля Ветров возвратились на опушку, за пулеметом в лозовом кусте под старой елью уже лежали Малюжиц и Даликатный. Петро Стежка указал Рыгору и Коле их места: одному — справа, второму — слева от пулемета.

Оставив сапоги в сарае, Вася Малюжиц щеголяет в белых, домашней вязки носках — достать какую-нибудь обувку в этой суете негде и некогда. Сейчас он лежит в лозовом кусте рядом с Даликатным. Даликатный — за щитком "максима", Вася — справа от него с автоматом. Покусывая сухую травинку, время от времени трет ногу о ногу, словно их кусают комары.

Бросив взгляд на Малюжица, Даликатный коротко усмехнулся.

— Ну, как тебе босиком воюется? Не жалко сапог-то?

— А чего их жалеть? Того и гляди, каши попросили бы.

— Это мы слышали, — внимательно вглядываясь вперед, говорит Даликатный. — На лето цыган кожух продавал, потому что кобылу нужно было купить. С зимних квартир сниматься, а ехать не на чем.

— Спасибо. А еще Даликатный, — обижается Малюжиц. — Слушай, а как тебя с белорусского перевести? Даликатный — это нежный, обходительный, так?

— Фамилии не переводятся.

— Да-а, нет у тебя ни нежности, ни обходительности, Даликатный. И кто тебя такого неотесанного на флот взял?

— Я бы и сегодня на флоте был. Фашистские подлодки топил, кабы по телеграмме домой не приехал. А тут — война, немцы.

— Смотрите немца впереди! — подает голос Петро Стежка. — И прекратите разговоры. Нашли время…

Малюжиц выплевывает изо рте сухую травинку. Даликатный расстегивает ворот рубахи. Под ней, как у всех моряков, показались полоски тельняшки.

Бой между тем разгорался. Каратели зажигательными пулями подожгли сараи, в которых, как они думали, расположились на дневку партизаны, затем одна за другой стали вспыхивать соломенные крыши в Таничах.

Деревня горела. Черно-сизый дым прорывался сквозь пламя, клубился, расстилался в безветрии. Сквозь него едва проглядывало солнце, как полная луна сквозь низкие тучи.

Со стороны березника, откуда повели наступление немцы и полицаи, сначала бодро и задиристо бил "дегтярь" дядьки Антона. Строчил автомат его напарника. Но Логин подтянул туда свой станкач, и теперь — слышно было дядька Антон только отстреливался короткими очередями. Отходил по огородам.

Стрельба перемещалась в деревню, которая вся уже была охвачена пламенем. Наших теснили к кладбищу. Сквозь дым время от времени можно было видеть маленькие фигурки людей. Они бежали, падали, снова вскакивали. Неужели наши не выдержали, поддались панике, побежали? А воя и цепь полицаев — их немцы пустили первыми — высыпала из березника и растеклась по огородам, охватывая с двух сторон отступающих, пытаясь повернуть их в поле, чтобы они побежали по нему к лесу.

На какое-то время огонь со стороны партизан ослаб. Это прибавило карателям азарта. Теперь они не делали коротких перебежек, не останавливались. Почти без перерыва рокотал станковый пулемет, умолкая лишь ненадолго, пока расчет, как видно, менял позицию.