Читать интересную книгу Убить демиурга! - Юлия Фирсанова

– На Терроне, откуда я родом, есть слово «алаверды». Одно из его значений – ответный подарок, действие, а дословный перевод «бог дал», в вашем понимании «Плетельщики Судеб сплели». Считайте, я лишь вернула пожелание, и оно будет таково, каким было ваше. Не больше и не меньше, – ответила Ника, опять не очень понимая, откуда берутся ложащиеся на язык слова, но в то же время отчетливо осознавая их силу.

«Все-таки, наверное, Ана и альсоры правы. Как это ни странно, я – Видящая Альрахана, иначе не случалось бы такого!» – решила Ника. В душе ее царил хаос из тихой паники (как бы чего не натворить!), восторженного ужаса (а ведь я действительно могу!) и удовлетворения (я нужна им, выходит, я настоящая Видящая, а не какая-то подделка!).

Покачивающуюся на ослабевших ногах красавицу, утратившую весь гонор, увел Глеану, чувствовавший малую толику вины за представление, устроенное лоаной, которой он ничего не обещал и даже особенно не ухаживал.

За злючкой следом шла молоденькая девушка. Под локоток ее поддерживал очень представительный мужчина, явно отец. Так же явно, как то, что он был родителем рыженькой, он до одурения походил на майора Мак-Наббса из многосерийных «Поисков капитана Гранта». Кроме килта. Этой колоритной детали туалета, а также трубки у лоана не было и в помине.

Взгляд юной особы был весел и исполнен тепла. Она вручила Нике снятую с шеи подвеску – золотой камешек в темно-красной оправе и с улыбкой сказала:

– Добро пожаловать!

– Спасибо! – искренне улыбнулась Вероника в ответ, и снова ее осенило удивительное чувство понимания и сопричастности. – Я рада тому, что мы породнимся, – призналась Видящая помолвленной невесте Инзора.

Пока еще условно помолвленной, союз был делом далекой перспективы, даже вторая из помолвок, на которой паре надлежало обменяться браслетами, не состоялась. Искра и Риалина носили лишь кольца, и до той поры, когда на руки альраханцев будут надеты брачные браслеты, должно миновать с десяток лет. Но уже сейчас Ника видела, как здорово двое подходят друг другу. Нет, не бешеной страстью, но теплом и светом сердец. Из Инзора и Риалины выйдет замечательная пара – это Видящая видела отчетливо. За ее спиной кто-то, наверняка Искра, смущенно кашлянул.

Дальнейшая череда гостей, следовавших друг за другом без интервалов и перерывов, слилась для Вероники в пестрый ряд кадров, пущенных в режиме перемотки. Она кивала, поглаживала млеющую Шотар, улыбалась и даже что-то говорила в ответ на краткие реплики дарителей. Впрочем, ничего сенсационного или шокирующего. По итогам десятисекундного (в среднем) общения ни один из участников древнего ритуала алигири в панику не впал и скандала не затеял.

С облегчением вздохнули и почти расслабились альсоры, ожидавшие от Ники после загадочного «алаверды» настойчивой претендентке на тушку Глеану еще пары-тройки сенсационных откровений. Приближалось время танцев.

Вперед выступил очень усатый (усы у него завивались забавными спиральками) брюнет и залился соловьем, начисто ломая обычай краткости:

– О светоч немеркнущей красы, что царственной дланью зажгла величайшая из Владычиц Альрахана!..

Нике показалось, что ее обмазывают медом от макушки до пяток. Ощущение, надо сказать, препротивное. Сцепив зубы, девушка добросовестно вытерпела пятиминутную льстивую оду и приняла на колени массивный футляр, извлеченный усачом из широкого рукава.

«Как он там крепился и во всех ли деталях туалета у дяденьки имеются столь глубокие карманы?» – озадачилась Ника, повнимательнее приглядываясь к пышному облачению дарителя.

Рубаха густо-багряного цвета, с широким запа́хом и безразмерной ширины рукавами, расшитая чем-то очень напоминающим русских народных петушков, украшавших в старину деревенские косоворотки. Шальвары совершенно турецкого вида и туфли вполне по-европейски цивилизованные, если бы не килограммовые драгоценные пряжки, тоже производили впечатление. Одеяние дарителя определенно внушало… Что именно внушало – над этим вопросом Нике не дали задуматься одуряющий аромат мускусных духов гостя и грозный рык Шотар.

«Наверное, бедная собачка начала задыхаться от мощной волны аромата. У нее ведь такое тонкое обоняние! Да вдобавок этот футляр ее чуть с колен не спихнул и кончик хвостика придавил!» – решила Вероника, торопливо поднимая массивное подношение гостя, чтобы переложить на столик.

И тогда Шотар словно взбесилась. Она взлаяла грозно, отчаянно и цапнула хозяйку за запястье. Не столько от боли, сколько от неожиданности девушка выронила футляр себе на ноги. А именно на вывихнутую ногу, основательно приложив деревяшкой большой палец, защищенный лишь чулком. Отбив палец Нике, футляр ударился об пол и раскрылся с легким щелчком, явив свое содержимое: брошь, тяжелые серьги формата «гиря ушная», длиннющее ожерелье и три перстня с камнями разного оттенка голубого и синего.

Меж тем Шотар с выражением беспримесной ненависти на мордахе и яростью, полыхающей в обычно веселых глазищах, уставилась на перстень с нежно-голубым, как выцветшее августовское небо, камнем в обрамлении мелких бесцветных. Собачка глухо зарычала.

– Яд? – тихо уточнил у нюхачки Эльсор, пока Ника беспомощно потирала оцарапанное запястье. Собачка цапнула не до крови, только до розовых полосок.

Ответом на вопрос Пепла стало короткое согласное «ваф». И у альсора распахнулись серые крылья, захватывая в путы мужчину, попятившегося от шокирующего зрелища, оскорбленного и вопящего о причинении неслыханной обиды невинному. Ряженый вопил о своем высоком статусе посла дружественной державы до тех пор, пока одна из лент крыла не заткнула ему рот.

– Уверен? – уточнил Инзор у брата, тот резко кивнул и посоветовал Глеану, начавшему в ярости покрываться мелкой золотой чешуей: – Остерегись, порвешь костюм, придется уходить.

То ли мысль о порче костюма стала решающей для выведения сознания из фазы обращения человека в полоза, то ли нежелание удаляться от центра событий, однако Глеану опомнился. Только раздвоенный язык мелькал по краю рта меж заострившихся зубов, и раздавалось нервное шипение. Ника отстраненно подумала, что похоже шипит сдуваемый резиновый матрас.

Все внимание публики сосредоточилось на повисшем в мощном захвате нидорце и дивных метаморфозах альсоров, пестрые слухи о которых лишь начали гулять по столице.

Инзор, пока не началась паника и домыслы в духе «Альсор обернулся чудовищем, рехнулся и сейчас начнет все громить», а также во избежание гневной реакции самой Владычицы поспешил озвучить официальную версию событий:

– Алигири осквернен! Альсоране Веронике преподнесли отравленный перстень!

– Ложь! – каким-то чудом ухитрился выкрикнуть посол, покраснев от натуги, его усы-пружинки обвисли.

– Ложь? – нехорошо прищурился Пепел. – Если так, ты, лоан Гордэстор, не откажешься примерить вещицу?

Крылья, пеленавшие посла, чуть расслабились и поставили усача в непосредственной близости от перстня. Посол на миг замялся и тут же вновь попытался нести пургу о насилии и неприкосновенности мужа столь высокого звания и о том, что не подобает ему мерить женские украшения из-за нелепых обвинений.

– Достаточно, – оборвал представление властный голос Гилианы.

Владычица могла усомниться в версии сына, слишком заботившегося о благе новой родственницы, но не в реакции песика, выведенного с единственной целью – распознавать любые запахи с высочайшей точностью.

Ана приблизилась к связанному послу. Ника снова увидела не глазами, а как будто всем существом искрящиеся многоцветьем жгуты силы истинной магии Альрахана, свивающиеся вокруг носительницы и повелительницы. От этого великолепия отделилась всего одна белая искра и упала на перстень. Тот загорелся алым.

– Яд. Смертельный. Мгновенный. Ободок смазан зельем изнутри. – Голос Владычицы обжигал стужей. Теперь в нем тоже появились звеняще-шипящие нотки, словно она собиралась составить пару старшему сыну в змеиных метаморфозах.

– Невозможно, – шепнули побелевшие губы Гордэстора, глаза метнулись в сторону, но тут же уставились на Гилиану.

Обвинять Владычицу в обмане было невозможно по ряду причин. Во-первых, просто потому, что выдвигать обвинения против первого лица государства при сотнях свидетелей – родовитой знати этого государства – не лучшая политика для имиджа посла. Во-вторых, если перстень и впрямь оказался отравлен и это не подстроенная инсценировка – месть за предателя Торжена (да даже если инсценировка, но перстень на самом деле начинен ядом!), посол рисковал личной жизнью и здоровьем. Конечно, об осмотрительности и рассудительности альсора Пепла было хорошо известно. Однако сжимавшие тело путы чудовища, каковым обернулся мужчина, отчетливо убеждали в обратном. С этого типа в случае открытого возражения в самом деле станется надеть на палец жертвы перстень в качестве эксперимента и спокойно, оправдывая имидж, взирать, как жертва корчится в муках.