различия в затрагиваемых участках мозга, имелись особенности и в спинном мозге. В итоге Лей пришел к выводу, что на основе всех собранных медиками знаний на тот момент решение принять невозможно, так как нельзя сказать, была ли наблюдаемая им картина просто детской формой синдрома Вернике либо вызывалась каким-то неведомым токсином или вирусом.
С момента первого описания недуга прошло чуть более 60 лет, и мы можем смело утверждать, что теперь-то знаем, что за непонятный зверь таится под диагнозом «синдром Лея». На данный момент описано не так уж и много случаев этой патологии, так как встречается она довольно редко — примерно 1 на 40 000 человек, однако существуют регионы (например, район канадской провинции Квебек), в которых эта величина поднимается до 1:2000. К 1994 году в литературе имелись сведения о 34 детях, а к 2000 — уже о больше 120.
Интересно, что синдром этот может возникать не только из-за мутаций в митохондриальной ДНК, более того, «митохондриальный» тип встречается лишь в 20–25 % всех случаев. Благодаря развитию медицинской генетики наука узнала о 40 разных типах генетических поломок, которые приводят к подобному исходу. Самое главное, что генетические дефекты передаются по наследству, имея либо аутосомно-рецессивную, либо опять же рецессивную и связанную с Х-хромосомой природу (если речь идет о поломках в основной ДНК, которая находится в ядре).
Клиника развивается из-за нарушения в энергообмене клетки, так как те важные области генома, которые оказываются в зоне поражения, отвечают за производство комплексов дыхательной цепи. А без дыхания клетка, как и мы, целые организмы, жить не может. Вот и мучается, накапливая неправильные продукты обмена, загрязняясь и в итоге умирая. В основном страдают именно нейроны.
Но знать-то мы знаем, а вот адекватно лечить не могли до 2016 года, пока не появилась возможность тонко манипулировать женскими яйцеклетками. Для того, чтобы 36-летняя женщина, носящая в себе митохондриальные гены, приводящие к синдрому Лея (а мы помним, что митохондриальная ДНК передается только по материнской линии), могла родить здорового ребенка, международной команде ученых, представляющих Центр репродуктивного здоровья «Новая надежда» в Нью-Йорке, King’s College в Лондоне и Оксфордский университет, пришлось воспользоваться клеткой женщины-донора.
Врачи, проводившие манипуляцию, сначала перенесли ядра из материнской яйцеклетки в донорскую, а затем провели процедуру экстракорпорального оплодотворения методом ИКСИ (интрацитоплазматического введения сперматозоида в яйцеклетку). Таким образом получалась гибридная яйцеклетка с большим геномом родителей, но митохондриальным геномом женщины-донора.
Поскольку в США «зачатие» ребенка от трех родителей запрещено, ученым пришлось работать в одной из мексиканских клиник. После этого процедуру провели на Украине, а Великобритания вообще внесла метод в список официально разрешенных манипуляций. Таким образом, работа 2016 года стала первой успешной генетической «профилактикой» синдрома и дала надежду другим людям — носителям поломанных генов на рождение здорового ребенка.
Литература
Noble, Peter (2018). «Denis Archibald Leigh». Psychiatric Bulletin. 22 (10): 648–9.
Murphy, J. V; Craig, L (1975). «Leigh’s disease: Significance of the biochemical changes in brain». Journal of Neurology, Neurosurgery, and Psychiatry. 38 (11): 1100–3.
Baertling, F; Rodenburg, R. J; Schaper, J; Smeitink, J. A; Koopman, W. J. H; Mayatepek, E; Morava, E; Distelmaier, F (2013). «A guide to diagnosis and treatment of Leigh syndrome». Journal of Neurology, Neurosurgery & Psychiatry. 85 (3): 257–65.
Zhang, J.; Liu, H.; Luo, S.; Chavez-Badiola, A.; Liu, Z.; yang, m.; Munne, S.; Konstantinidis, M.; Wells, D.; Huang, T. (2016). «First live birth using human oocytes reconstituted by spindle nuclear transfer for mitochondrial DNA mutation causing Leigh syndrome». Fertility and Sterility. 106 (3): e375–e376.
Синдром Ангельмана
18 ноября 2015 года было совершено дерзкое ограбление. Из музея Кастельвеккьо в Вероне украли 17 старинных полотен на общую сумму почти в 18 миллионов евро. Среди произведений Тинторетто, Рубенса и других вынесли и картину XVI века, которую все называют по-разному: «Мальчик с рисунком», «Мальчик с куклой», «Мальчик-марионетка». Речь идет о картине Джованни Франческо Карото (1480–1555 или 1558), которая внесла важный вклад в развитие современной неврологии. Если бы не она, мир бы так и не узнал об одном редком, но «метком» генетическом заболевании, либо узнал, но уже под совсем другим именем.
Какое же отношение имеет этот портрет неизвестного ребенка со странной улыбкой к медицине? Все произошло в 1964 году, когда в замок Кастельвеккьо, что располагался на берегу реки Адидже в Вероне, зашел полюбоваться богатой художественной коллекцией 49-летний британский детский врач Гарри Ангельман, практиковавший в Уоррингтоне (Ланкашир, Англия).
Как и о нашем предыдущем герое, Денисе Лее, о Гарри Ангельмане известно крайне мало, лишь основные факты. Родился он в 1915 году в Биркенхеде в графстве Мерсисайд, изучал медицину в Ливерпульском университете и в 1938 году получил желанную степень по специальности «детское здоровье», или, как сейчас принято говорить в профессиональном сообществе, «педиатрия». Он успел поработать и в детском госпитале Booth Hall в Манчестере, и в больнице Королевы Марии в Каршальтоне, прежде чем вступил в ряды медицинского корпуса Королевской армии и отправиться в Индию.
Будучи в звании майора, Ангельман оказывал медицинскую помощь военнопленным итальянцам в Кветте (и неважно, что он детский врач), и с того времени его сердцем завладела любовь к Италии. На фронте он начал овладевать языком, а по возвращении занялся им вплотную. Не сложно предположить, где Гарри Ангельман с супругой впоследствии проводили свои отпуска.
После демобилизации его отправили в больницу Святой Марии Эббот в Лондоне, а в 1947 году он стал членом Королевского колледжа врачей, что по тем временам было очень престижно — сродни медицинской палате лордов. Новое положение позволило ему стать регистратором Королевской детской больницы в Ливерпуле, где в 1948 году он получил докторскую степень по медицине. А в 1950 году он и вовсе стал консультантом терапевтической группы госпиталей.
Несмотря на свою большую общественную нагрузку и специальность по общей педиатрии Ангельман всегда интересовался детской неврологией и в частности — аутизмом, проблемами с интеллектом и умственными отклонениями у детей. Особенно плотно эта тема поглотила его сознание как раз в 50-е годы.
И вот в начале 60-х в разное время к нему на прием случайно попали три семьи, чтобы показать своих детишек. Эти дети (две девочки и мальчик) отличались веселым нравом, практически все время смеялись или улыбались, знали, несмотря на свой возраст 5–6 лет, очень мало слов, в основном общались знаками, плохо выполняли команды, двигались очень резко и часто нуждались в опоре, были неспокойными, неусидчивыми, но главное — у них сильно