руками.
Макс при этом находился рядом, но не предпринял никаких действий. Наоборот, всё его внимание было обращено в иную сторону — к церковной братии. А конкретно — к святому отцу. Тот, едва заметив народные волнения, поспешил окружить себя послушниками. А за одно и прибегнул к уже знакомой тактике Кеншина — присел и пригнулся среди детворы.
Удивительно, но со стороны этот приём оказался действенным. На святошу и в самом деле хотелось смотреть меньше, чем на других преступников. Торчит себе среди малолеток, разница в росте и размерах в глаза не бросается, и никакого подозрения не возникает. Не возникает ни у кого, кроме уже осведомлённых бойцов и бывалых наёмников.
Тем не менее, когда гнев достиг своего апогея, местные переключились и на священника. Что правда, с заметно меньшей яростью. Лишь бранились, да возмущались! Вроде бы и понятно почему — большинство жителей молились в храме и несли туда пожертвования. И при этом, во время налёта — церковники оказались в почёте у вторженцев.
Но свою роль сыграл самый серьёзный из возможных аргументов — защита подрастающего поколения и Светлой обители. Святоша не прекращал талдычить, что прикрывал детей всеми возможными способами. Даже слезу пустил, гад склизкий! В общем, спорить с ним было затруднительно.
А почему его оккупанты послушались — так то уже другой вопрос. И, конечно же, святой отец ответа на него не знал. Ну а что? Может, бедуины тоже верующие!
Короче, пришлось-таки давать фанатикам приют средь честного люда. Ну или делать вид, что дают…
* * *
Выведав у пленных, в какие ворота и как часто ходят обозы снабжения от засадных сил, наёмники установили на надвратной башне настоящий заслон. Даже ружья перераспределили, чтобы там больше стволов было.
Караван планировали сначала пропустить внутрь и уже затем уничтожить круговым огнём. Решётку на воротах при этом собирались сбросить, чтобы не допустить бегства.
Вопрос обсуждался офицерами и сержантами бригады на первом этаже одного из корпусов, в котором до прошлой ночи квартировались пустынники. И, конечно же по чистой случайности, там же расположили обитателей городского храма.
Наёмники не стеснялись в выражении эмоций. Во всех подробностях описывая коварную ловушку и то, что не будут брать пленных. Напротив, они прочили бедуинам из обоза неминуемую и, несомненно, страшную гибель.
Затем стали обсуждать детали похода к подразделениям, засевшим на пристани.
И как с флангов их будут обходить. И как переоденутся в одежды их товарищей, чтобы скрытно ворваться в траншеи. И как остатки продовольствия им попортят и укрытия спалят, чтобы сгубить посредством суровой зимы!
Особого внимания удостоилась судьба командира засадных сил. На словах его и четвертовали, и жгли заживо, и пытали калёным железом… Короче, собирались устроить ему тридцать лет расстрела через повешение без права переписки!
Всё это обсуждалось на серьёзных щах и в полный голос под боком у церковников.
Следовало отдать должное как послушникам, так и святому отцу. Вели себя тихо, и весьма убедительно изображали отсутствие интереса к кровавой теме.
Первый прокол вышел ближе к обеду, когда священник попытался отпроситься со своим выводком обратно в резиденцию. Просился он настойчиво, напирая на то, что места мало, да и еды всем наверняка надолго не хватит. А в храме имелись свои запасы и такое решение могло существенно облегчить несомненно тяжёлые обязанности «спасителей».
Но Батя урезонил мужчину самыми простыми объяснениями. Детворы и подростков было не так много, чтобы оказывать заметное влияние на общую обстановку. Да и судьба захватчиков должна была решиться если не сегодня, так завтра. Так что никакого дефицита питания не предвиделось.
А ввиду неполной зачистки города — отпускать кого бы то ни было, виделось слишком опасным. Ещё в заложниками возьмут! Что тогда делать прикажете? Не бить же супостата сквозь живой щит?
Увы, объяснения возымели влияние только на простых обывателей. В их глазах, аргументы бригадных выглядели как некая рациональная предусмотрительность. Но вот сам святой отец даже и не подумал поблагодарить за заботу. Но и выдавать свою позицию он не спешил, лишь на миг скривился, а затем был вынужден согласиться с железной логикой решения.
Да только не хватило ему опыта в лицемерии! Слишком уж озабоченным сделался. Словно планировал лично изводить превосходящие силы оккупантов, но никак не мог прийти к решению, как бы это получше сделать.
Увы, реальная озабоченность была совсем иного толка. Ведь на глазах предателя, чужаками строился план по изничтожению собственных хозяев! Ну или деловых партнёров…
А если их изничтожить, то и дела никакого не состоится. Несомненно — выгодного!
Ну а наёмники тоже не дураки. Взяли и подсказали бедолаге, как ему выйти из сложившейся ситуации: начали собираться чуть ли не всем личным составом, чтобы идти ставить засаду на головных воротах.
Сторожить гражданских осталось в лучшем случае три отделения, по одному на каждый корпус. Остальные же бодрым шагом ушли прочь из центра города.
* * *
Едва скрывшись из поля зрения вероятных предателей, наёмники остановили войско и принялись за перераспределение сил. Большая часть действительно отправилась ко входу в город. Туда же собирался топать и Батя. А меньшая, вместе с Джоем, Кеном и Максом, жиденько размазались по кварталам вокруг бывшего расположения пустынников.
Им предстояло выжидать и наблюдать. И, конечно же, ни в коем случае не проморгать посыльного от святого отца. В том, что таковой будет — никто не сомневался. Даже наоборот, для этого была создана благоприятная среда. За фанатиками почти не наблюдали, оставив их с развязанными руками. Но это только как им самим могло показаться.
На самом же деле, внутри того здания обустроили несколько скрытых постов. За отодвинутыми шкафами, за тулупами на вешалках и в одном ящике в подвале. Кеншин разместил там своих подчинённых с приказом не показываться на глаза даже собственным сослуживцам, а в случае побега кого бы то ни было — выйти наружу и подать один из условленных знаков. Дальше сигнал должны были передавать уже наружные наблюдатели.
Спустя примерно полчаса ожидания, прогнозы подтвердились. Из торца здания выскользнул парнишка и припустил прочь. Под колпак (как выразился степняк) его взяли раньше, чем внутренние шпики сообщили о побеге. Ну а дальнейшее было уже делом техники — следить так, чтобы объект этого не заметил.
Что правда, пришлось напрячься. Орбита считалась фактически окраинной, зима здесь была суровая. А послушник сбежал в одежде, в которой сидел в помещении. И теперь, чтобы не замёрзнуть, он нёсся как угорелый. Мало того, что по крышам так не погасаешь, так ещё и тишину соблюдать требовалось!
Уже на первом спуске-подъёме через узкую улочку, вспомогательное отделение безнадёжно отстало от наёмников. А более-менее справлялся с темпом только великан. И непонятно, то ли опыт тоже имел, то ли за