эксплуатируем».
Развитие обозначает чисто количественное увеличение производства, освобожденное от культурных и ценностных смыслов, в то время как прогресс характеризуется качественными изменениями: «прогресс, таким образом, понятие идеальное (социальное и политическое): тогда развитие относится к прагматике и экономике». Развитие определяет массовое привыкание к «идеологии» потребления, воспринимаемой некритически, и приводящей к обогащению тех, кто производит «лишние товары», в то время как в действительности, как мы только что убедились, народ должен в душе стремиться к прогрессу: для Пазолини это служило доказательством манипуляции сознанием со стороны власти потребления.
В последней части главы автор проводит анализ позиции политиков перед лицом изменений в экономике и обществе, в частности демохристианской власти, которую Пазолини воспринимал как продолжение фашистской.
Наконец, Пазолини ссылается на рекламную кампанию тех самых, уже упоминавшихся джинсов Jesus – ее цели и методы, способы коммуникации были аналогичны прежним, представлявшим собой «плакаты с изображением задницы с лозунгом “Кто любит меня, тот следует за мной’”». Он подчеркивает, что в прошлый раз, когда Церковь возмутилась происходящим, государство быстро вмешалось и убрало оскорбительный слоган, но на следующий раз этого уже не случилось. Отсутствие реакции свидетельствовало о том, что политическая власть (даже этот «демохристианский фашистоклерикал») разрывалась «между двумя Иисусами: старой формой власти и новой реальности власти», то есть прежней государственной и церковной властью, с одной стороны, и новым обществом потребления с другой.
Задержимся на его последнем примечании: Пазолини предчувствовал и во многом предвосхищал характер глобальной экономики, который проявился во всех своих потенциальных качествах (прежде всего негативных) только в будущем. Когда он писал, что «технологии […] создали возможность практически неограниченной индустриализации, превращающейся в транснациональную»{Эта и предыдущие цитаты взяты из «Sviluppo e progresso», в SP, стр. 455–458.}, он не мог еще видеть огромный рынок информационных продуктов и современных медиа (компьютер, планшет, мобильный телефон и т. д., с их разнообразнейшими приложениями), однако смог предвидеть, издалека и в перспективе, его появление и распространение.
Критическое призвание Пазолини относительно оценок итальянского общества и выявления его недостатков проявилось в главе «14 ноября 1974 года. Рассказ о массовых убийствах». Oн выдвинул тяжелое обвинение против политической элиты, ответственной, по его мнению, за массовую гибель в результате так называемой стратегии напряжения, серии террористических атак, совершенных в конце 1969 года (в них были вовлечены также итальянские секретные службы, и не только они) с целью создать в итальянском обществе атмосферу неуверенности, страха, напряжения и препятствовать возможным социальным и политическим изменениям (1969 год стал годом «горячих осенних событий» на фабриках и площадях, продолживших акции сопротивления 1968 года).
Статья в Corriere della Sera под названием «Что это был за переворот?» была написана после ареста генерала Вито Мичели174 (на тот момент главы Службы информационной обороны), из-за его участия в тайной организации «Роза ветров», готовившей переворот Боргезе175, по имени князя Джунио Валерио Боргезе.
Последний, выходец из аристократической семьи Боргезе, во время Bторой мировой войны служил морским офицером, потом присоединился к Итальянской социальной республике. После войны он был судим за коллаборационизм и военные преступления, впоследствии занимался организацией тайных вооруженных групп, поддерживавших крайне правых. В 1970 году он предпринял попытку государственного переворота, планировавшегося на ночь с 7 на 8 декабря того же года.
План предусматривал захват министерств внутренних дел и обороны, а также телевизионной компании RAI – чтобы зачитать нации политическую прокламацию (ее текст был найден в вещах генерала Боргезе) и средств массовой информации и связи (радио и телефонная сеть). Планировались аресты и депортация политической оппозиции и даже самого президента республики Джузеппе Сарагати и убийство руководителя национальной полици Анджело Викари.
Реализация плана началась с отправки вооруженных людей из Государственного лесного корпуса, ночью покинувших Лесную школу в Читтадукале (Риети) и направившихся в столицу, где они заняли позиции недалеко от штаб-квартиры RAI. Конспираторы уже заняли позиции в министерствах внутренних дел и обороны, когда, по так и не выясненным причинам, генерал Боргезе внезапно отдал приказ приостановить мятеж. О существовании плана было объявлено три месяца спустя, когда правительство узнало о нем.
Подобные события случались и в прошлом: например, план генерала Джованни де Лоренцо. С 1955 по 1962 годы, возглавляя SIFAR (Служба информации вооруженных сил), он активизировал службу политического сыска. Будучи главнокомандующим Армии карабинеров, он создал план Solo, позволявший армии, в случае чрезвычайной ситуации, взять под контроль все службы общественного порядка. Этот план, в который входил и список имен политических активистов, подлежащих аресту (среди них был и Пазолини){См. Colonna 2020.}, стал вполне реальным инструментом вмешательства армии в политическую жизнь страны. Он был вполне готов к реализации, и, согласно ряду свидетельств, президент Республики Антонио Сеньи об этом знал.
Июнь и июль 1964 года историки назвали потом «черными месяцами», поскольку страна оказалась на пороге государственного переворота. В начале июня в Рим съехались многочисленные военные на бронированных машинах, якобы для традиционного парада 2 июня и празднования 150-летия со дня основания Армии карабинеров, и задержались в столице на несколько недель, по официальной версии – по каким-то техническим причинам. В конце июня пало первое правительство под руководством Альдо Моро из-за трений с социалистами. Сеньи, казалось, не собирался больше доверять христианскому демократу формирование нового правительства из представителей тех же партий (демохристиане, социалисты, социал-демократы, республиканцы) – ему импонировала идея технического руководителя, поддерживаемого вооруженными силами. На консультации в Квиринальский дворец были приглашены, первый и единственный раз за всю историю республики, армейские военачальники: все тот же Де Лоренцо и Альдо Росси (глава оборонного штаба). Тем не менее, Моро в конце концов удалось сохранить за собой пост и сформировать новое правительство, после того как социалисты разумно отказались от некоторых реформ (ранее они настаивали на их необходимости). План остался в секрете и был явлен на свет только в 1967 году благодаря журналистскому расследованию Эудженио Скальфари и Лино Иануцци, опубликованному в еженедельнике L’Espresso, возглавлявшемся все тем же Скальфари. В этом случае переворот тоже не случился, но его схема пригодилась{Более подробную реконструкцию событий см. Franzinelli 2010.}.
Неудавшийся переворот Боргезе, а скорее всего, разные, но аналогичные попытки тех лет в целом, вдохновили Марио Моничелли176 на создание фильма, конечно, с элементами авторской фантазии. Фильм «Хотим полковников» (1973) показывает, как депутат-неофашист (в его роли остроумный Уго Тоньяцци) возглавляет нелепый заговор с целью свергнуть правительство. Картина Моничелли – гротескный и смешной портрет подобных заговоров и их руководителей, оставляющий тем не менее привкус исторической достоверности: присутствия политики, о котором сложно догадаться, в самых неожиданных действиях.
Аналогичная тема была поднята и в фильме Франческо Рози177 «Сиятельные трупы» несколькими годами позднее