Читать интересную книгу Азовская альтернатива - Анатолий Спесивцев

— Тогда слушайте меня и не говорите, что не слышали! Сейчас все вы станете строем перед воротами и будете защищать их не щадя своей жизни. Кому не хватает, раздадут пики. А кто вздумает бежать ещё раз… все меня слышат?!! Ответ, что слышат, прозвучал очень уж жиденько.

— Я спрашиваю, серуны трусливые, вы меня слышите?!!

На этот раз подтверждение о внимании к его словам прозвучало куда громче и из большего числа глоток. Что характерно, опять никто не высказал обиды на оскорбительное обращение.

— Так запомните! Всех! Кто! Повернёт к врагу спиной! Я превращу! В жаб! Слышите, черти полосатые?! В жаб, зелёных, с бородавками!

В другой момент многие из присутствовавших наверняка усомнились бы в таком могуществе Москаля-чародея. В другой, но не сейчас. Разве что у стоявшего невдалеке привратного десятника, промелькнуло удивление. Остальные поверили Москалю-чародею сразу и полностью.

Они вдвоём, с этим самым десятником, имени которого Аркадий узнать так до боя и не успел (некогда, знаете ли, было, спешка, чтоб её), успели сбить из толпы беглецов и привратного десятка подобие строя, жидко ощетинившегося пиками и другим длинномерным оружием.

«И где же, чёрт их возьми, охранники галер? Давно же за ними послал! Там хоть немного ружей и пистолей должно бы быть, у нас же, кроме меня и десятника огнестрельного оружия ни у кого нет. Почему же они не идут?»

Причины отсутствия помощи от охраны галер была проста и обидна. Никто оттуда на помощь и не рвался. Невольным виновником этого стал тот самый джура «при бинокле», которого послал Аркадий за помощью. Подбежав к сотнику, оставленному охранять корабли из-за разболевшейся старой раны в ноге, он закричал: — Идите быстрей в город! Москаль-чародей приказал усилить охрану ворот!

— Приказал? — подчёркнуто удивлённый голос сотника Тихона Улетайкина сочился ядом. Он был зол, как целая волчья стая зимой. Немного добычи и славы ему светило из-за не вовремя разболевшейся ноги при штурме Темрюка. А здесь какой-то молокосос, не имея на это ни малейших прав, пытается им командовать! Тихон, дружно поддержанный соратниками, встретил такую попытку крайне враждебно. Интересоваться причиной появления приказа, ему и голову не пришло. Которого, кстати, не было. Аркадий, скорее, попросил джуру информировать охрану галер о возникшей опасности для них. Слово «приказ» было инициативой джуры, с большим пиететом относившегося к Москалю-чародею.

Джуре внятно и подробно рассказали, кто он такой и куда ему идти с дурацкими приказами. Заодно совершив экскурс в генеалогию как самого джуры, так и наглого Москаля-чародея. Попытки чуть не плачущего мальчишки объяснить произошедшее вызвали только новый поток комментариев, из которого он смог узнать много очень неожиданного о своих предках и привычках человека, его пославшего. Разнообразные и оригинальные пожелания доброго пути джуре не были сопровождены активной помощью в его начале только потому, что Тихон знал, с какой любовью атаманы, все как один, относятся к опекаемой джурой игрушке.

Повеселиться по поводу удачного отлупа наглецам галерная охрана не успела. Из-за толстой стены прямо у ворот раздались выстрелы, крики, визг раненной лошади… Вот здесь Тихон потерял свой шанс отличиться при взятии Темрюка. Вместо того чтоб броситься всеми силами на шум боя, он начал обговаривать слышимое с соратниками, большей частью несмышлёными юнцами. Парочку из них он додумался послать проверить, что же там происходит, уже, когда бой затих. За что и вылетел из сотников в рядовые. Мог попасть и, в мешке, в воду, спасли старые заслуги. Доли в богатейшей добыче не получил никто из охранников галер. Джуру, самовольно изменившего слова сообщения, выпороли.

На толпу казаков, человек в шестьдесят, плохо изображавшую строй ощетинившийся пиками, вылетело восемнадцать всадников. Молодые, плохо обученные, бездоспешные люди против профессионалов войны, рыцарей прекрасно владевших любым холодным оружием. Впрочем, рыцарь — он и Черкессии рыцарь. Атаковали всадники весёлой, уверенной в победе толпой. Один раз обратив врагов в бегство, они были убеждены в своей лёгкой победе и здесь, ожидая, что казаки побегут от одного их вида. Не побежали. Хотя и очень боялись, что легко читалось по побелевшим, перекошенным лицам. Перед устоявшим казацким строем воцарился хаос.

Казаки благоразумно обставились с флангов телегами, поэтому атаковать черкесы могли только фронтально, в лоб, на узком участке. Прозвучавшие перед их столкновением с казаками три выстрела оказались роковыми для трёх рыцарей. Стреляли десятник из ружья и Москаль-чародей дважды подряд из своего волшебного пистоля. И не промахнулись, трое всадников свалилось перед строем, став неприятной помехой для атакующих товарищей. Врубиться в строй смогли только двое всадников, сразу начав выкашивать пехоту. Начать-то они начали, да продолжить не смогли. Одного снял с коня десятник из своего пистоля, стоявший, как и Москаль-чародей, сзади строя. У другого лошади вспороли живот. Бедолага, завизжав совсем не по лошадиному, упала, давя окружающих. Встать упавшему с ней вместе всаднику не дали, закололи его лежащего.

Вместо отвернувших перед пиками казаков атаковали их товарищи, строй окончательно разрушился, пехотинцы и всадники перемешались в страстном желании уничтожить друг друга. К удивлению черкесов казаки не показывали ни малейшего желания сбежать, хотя гибли в куда большем количестве, чем окольчуженные, умелые в бою их враги. Быть бы казакам битыми, если бы не точная стрельба двух их предводителей. Десятник убил из своих пистолей ещё троих, Москаль-чародей пристрелил ещё пятерых, последнего — не из ТТ, а из пистоля. Зарубив двух молодыков черкес вылетел на него в момент, когда он перезаряжал свой волшебный пистоль. Пришлось, для спасения собственной шкуры, стрелять из пистоля семнадцатого века, всерьёз моля Бога (наверное в первый раз), чтоб сработал кремнёвый запал. Он, таки, сработал. Черкес, получив тяжеленную свинцовую пилюлю прямо в рот, картинно откинулся на спину лошади. Но подозревать его в притворстве попаданец не стал, занялся ТТ.

Спешно перезарядив ТТ и передёрнув затвор, Аркадий огляделся ища всадников. Их не было. Лошади, как бы не целая дюжина, были, не считая убитых, а всадников на них уже не было. Попаданец пошарил взглядом по окрестностям, высматривая спешенных всадников. Но и их не было. Перебили. Значит, победа. Тогда он присмотрелся к своим и сердце невольно сжалось. Из более чем пяти десятков, на ногах, частично раненые, осталось человек пятнадцать. Большинство ошалело толклись на поле боя, разыскивая врагов. Кое-кто уже присел на бочонок или телегу, переводя дух после сражения. В этот раз упрекнуть было не в чем. Сражались, как могли, врага уничтожили, к галерам не допустили.

Аркадий внимательнее всмотрелся в уцелевших. Узнал только четверых: гонцов за пиками, одного из блондинов и старшего из «косарей». Последний упорно пластал на кусочки какого-то из убитых всадников. Наверняка давно мёртвого.

«Вероятно, именно этот черкес убил его родича. Косари были здорово похожи. И не объяснишь ему сейчас, что враг давно мёртв, а убитому родственнику от его бессмысленного, даже вредного занятия, над трупами издеваться нехорошо, счастливее никому не станет. Впрочем, лучше пусть пластает труп, чем вымещает свою злость на живых черкесах. Дорого далась нам победа. Вот и обвиняй потом в небрежении человеческими жизнями разных жуковых и мерецковых. А сам остановил прорыв врага, завалив его трупами своих солдат. Но у меня же не было другого способа остановить прорыв! Не оказалось здесь настоящих казаков, пришлось воевать с теми, кто был рядом. И никак, кроме запугивания, мне их к битве было не принудить. Война…»

Аркадий ещё раз внимательно всмотрелся в уцелевших. Живые, наверняка, были и среди лежащих, но при медицине семнадцатого века из них удастся поднять два-три человека, в идеале, пять-шесть, не больше. Из запомнившихся ему ребят привратного десятка на ногах действительно остались четверо. Учитывая, что беглецы полегли более чем на две трети — хороший результат.

«Если не случайность, то их десятник хороший педагог. Чёрт! Я же так и не узнал, как его зовут. Нехорошо».

Попаданец, с некоторым волевым усилием, встал с телеги, на которую было пристроился, и подошёл к сидевшему на бочонке десятнику. Тот, увидев подходящего к нему Аркадия, встал и повернулся к попаданцу. Связанности от болезни в его движениях, очень заметной перед боем, уже не было видно. Зато было трудно не заметить слёзы на его лице. Видимо, потери, показавшиеся Аркадию небольшими, для командира были потрясением. В одну минуту сгинуло больше половины его подчинённых.

— Мы так и не познакомились перед боем, не до того было. Я так и не удосужился спросить, как тебя зовут?