Введя в первый раз Маркса в библиотеку, Энгельс сказал ему:
— Особенно много здесь изданий шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого веков, и, представь, есть девяносто книг-инкунабул, напечатанных до тысяча пятисотого года по методу, изобретенному еще Гутенбергом!
В читальне убранство оставалось неизменным уже два столетия. Вокруг дубового темного стола посредине комнаты с низким сводом стояли стулья — современники Кромвеля. Резные аллегории над камином изображали факел знания, лежащий на книге учения, змею и петуха — символы мудрости и бдительности. Пеликан, кормящий птенцов, должен был олицетворять христианское милосердие.
Маркс выбрал себе место за квадратным бюро в башенном выступе читальни. Сквозь разноцветные стекла высокого окна падал нежный желтый, синий, зеленый и красный свет.
В Чэтамской библиотеке Маркс смог впервые прочесть в оригинале труды представителей английской классической политической экономии, которые до сих пор знал лишь в переводе.
Фридриха Энгельса в Англии охотно принимали в самых различных кругах. Он нравился равно деловым людям и женщинам своим умом, обходительностью и внешностью. Лицо Фридриха все еще оставалось юношески пухлым, и только глаза отражали немалый жизненный опыт и зрелость мысли. Он не только свободно владел английским языком, но и превосходно знал историю, экономику, политическое положение и быт Великобритании. Он сотрудничал в чартистской газете «Северная звезда» и в газете социалистов-утопистов «Новый нравственный мир». Энгельс не преминул познакомить Маркса с несколькими руководителями чартистского движения.
Джордж Юлиан Гарни, потомственный пролетарий, человек с суровым лицом, всегда нахмуренными мохнатыми бровями, уже несколько лет был коротко знаком с Энгельсом. Встретившись впервые с Марксом, он долго испытующе всматривался в него, затем внезапно просто, широко улыбнулся и протянул ему большую шершавую ладонь… Что-то располагающее, неожиданно ласковое почудилось Карлу в его крепком рукопожатии.
В таверне «У ангела», расположенной на Уэббер-стрит, в августе состоялось совещание чартистов, руководителей «Союза справедливых» и нескольких деятелей революционного и демократического движения разных стран. Там был также и Маркс. Согласно принятым в Англии правилам ведения собрания с Энгельсом заранее договорились, что он выступит в защиту подготовленной резолюции.
Председательствовал Чарльз Кин, несколько медлительный, всеми уважаемый пожилой человек, много лет и сил отдавший борьбе за Народную хартию.
Ораторы говорили пространно. Когда все высказались, председатель отыскал глазами Энгельса.
— Слово предоставляется гражданину Фридриху Энгельсу, — объявил Кин. Назвав его гражданином, он подчеркнул, что выступать будет политический эмигрант.
Энгельс говорил, как прирожденный англичанин.
Фридрих поддержал резолюцию о необходимости создать в Лондоне общество демократов всех национальностей для взаимного ознакомления с революционным движением в разных странах.
В конце августа Карл и Фридрих вернулись в Брюссель. В сентябре Женни родила дочь. Карл просил назвать ее одним из двух наиболее любимых им женских имен. Первое всегда было Женни, второе— Лаура.
На семейном совете, где правом голоса пользовались также Фридрих и Ленхен, это имя, воспетое некогда Петраркой, было утверждено без возражений.
В эту ясную яркую осень в домике на улице Альянс, № 5/7 было весело и легко. Энгельс вносил туда много тепла и света. Всегда бодрый, неутомимый, он как бы излучал всем своим существом энергию, уверенность, спокойствие трезвого и вместе с тем пылкого ума.
Маркс и Энгельс пришли к выводу: для того чтобы коммунисты могли успешно вести пропаганду, необходимо изложить свои взгляды в нескольких философских произведениях. «Пока наши принципы не будут развиты — в двух-трех книгах — и не будут выведены логически и исторически из предшествующего мировоззрения и предшествующей истории, как их необходимое продолжение, вся эта работа останется половинчатой, и большинство наших будет блуждать, как в темноте». Так писал Энгельс Марксу еще в октябре 1844 года из Кёльна, сообщая об успехах и трудностях коммунистической пропаганды в Рейнской провинции.
Первой такой работой было «Святое семейство».
Второй — «Немецкая идеология», — огромный совместный научный труд, по объему уступающий лишь «Капиталу».
Третьей — «Манифест Коммунистической партии», написанный в 1847 году Марксом и Энгельсом. Это был теоретический снаряд необычайной взрывной силы, пробивший первую видимую брешь в казавшейся доселе неприступной твердыне капитализма.
К 1845 году Маркс уже завершил в главных чертах развитие материалистической теории истории. Он предложил Фридриху засесть за работу, написать вдвоем новую книгу, чтобы одним выстрелом разделаться и со спекулятивными философами и с новыми пророками в лице младогегельянцев. Так родился следующий после «Святого семейства» совместный теоретический труд Маркса и Энгельса — «Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различных пророков».
Именно в это время молодые ученые выработали грандиозную программу научной и практической деятельности на ближайшие годы.
«Мы оба уже глубоко вошли в политическое движение, — вспоминал впоследствии Энгельс о времени, когда шла работа над «Немецкой идеологией», — у нас уже были последователи среди интеллигенции, особенно в западной Германии, и значительные связи с организованным пролетариатом. На нас лежала обязанность научно обосновать наши взгляды, но не менее важно было для нас убедить в правильности наших воззрений европейский и прежде всего германский пролетариат».
Время, когда писалась «Немецкая идеология», было, пожалуй, самым счастливым в жизни Фридриха и Карла. Оба были молоды и неутомимы. Искрометный ум, отличное здоровье, ненасытная потребность трудиться и мыслить; брызжущий весельем нрав, страсть к шутке, к острому, а подчас и «соленому» слову — таковы были особенности двух молодых философов. Они работали по 20 часов в сутки. Слух о столь необычном «духовном запое» дошел и до друзей Карла и Фридриха. Гарни писал Энгельсу из Лондона весной 1846 года, в разгар этой творческой философской страды:
«Прежде всего сообщаю, что несколько недель тому назад я получил через Веерта твое очень длинное письмо…. Когда — я сообщил своей жене о вашей весьма философской системе писания вдвоем до 3–4 часов утра, она заявила, что такая система для нее не годилась бы и что если бы ока была в Брюсселе, она подняла бы бунт среди ваших жен. Она не возражает против организации революции при условии, чтобы эта работа производилась по системе сокращенного рабочего дня. Вашим женам она советует образовать «Общество противников работы до 3–4 часов утра», предлагает свои услуги в качестве «английского корреспондента» и думает, что г-жа Кадль (литературный тип сварливой жены. — Г. С.) тоже охотно присоединилась бы к этой общине».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});