он залез в воду и закрыл глаза, после того как она от него этого потребовала.
Практически сразу после этого пошли ведения, вначале не явные без конкретных образов, потом все более понятные и плотские. Он не мог и не хотел открывать глаза, и вода в бассейне не ощущалась. Они находились в каком-то месте, наполненном цветными лучами. Словно обычный дневной свет преломили через призму, и заполнил всё пространство игрой красок. Эдуард наконец находился со Светиком в одном измерение, в её мире. Он чувствовал её тело своим, отлично осознавая, что тело, которое он чувствует, как своё не то к которому он привык от рождения. Соприкосновения с ней были похожи на аналогичные с земной, правда очень красивой женщиной, но весь мир, в котором они находились менялся и ощущался вместе с ней и её телом как нечто общее, единое и наполненное чувственной негой. Эдуард никогда не испытывал такого блаженства, он не чувствовал проходящего времени. Её движения были как морской прибой, как движения океана, в котором он находился. О том, что это может закончится он не думал и представить такого не мог. Но в какой-то момент наступила кульминация и разрядка, после которой весь волшебный мир свернулся как клубочек в маленькую искорку, а он снова очнулся в своём домашнем бассейне. Всё происшедшее было реальным, об этом свидетельствовали весьма отчетливые следы в воде. После пережитого его мысли потекли по другому руслу, все прежние проблемы действительно казались малосущественными и теперь он хотел быть только со своим Светиком.
Тщетные поиски
Проводив взглядом медленно уходящую Евдокию в сторону дома городского вече. Кот запрыгнул в седло и с места рванул галопом. В разные стороны разбегались шумные куры. Брызгами взлетали лужи. С грохотом сквозь город Лука мчался к дому Михаила. Но после нескольких ударов дверного молотка, девочка, обычно прибиравшая в доме по утрам, сообщила, что он в библиотеке. Лука понёсся туда. Быстро скакать хотелось больше чем добраться до места. Но пара улиц, отделявших его от цели, кончились мгновенно. Окованная железом дверь хлопнула, и он очутился в душном полумраке вестибюля. Вспомнил, что у него нет с собой читательской книжки, но добродушный и настолько же старый привратник, контролирующий посетителей, пропустила его за улыбку, отлично зная общее мнение, о том, что Кот душка и вреда причинить не может.
За массивным столом, в уголке у окна сидел Михаил, подперев ладонью голову и смотрел в книгу, листы которой уже долгое время лежали неподвижно.
— Что же ты пригорюнился друг мой? — Спросил с порога Кот игнорируя библиотечные правила тишины. Впрочем, кого-то ещё кто мог бы воспользоваться этой тишиной не было.
Михаил поднял грустные глаза и посмотрел в верх, безучастно, так словно не старый друг впопыхах примчался к нему, а какой-то малознакомый человек просит об услуги. В ответ на вопрос Кота он просто тяжело вздохнул.
— Что с тобой случилось за ночь? Я тебя обидел или ты не рад меня видеть? — Уже подходя в плотную спокойно и серьёзно спросил Кот.
— Нет всё в порядке, просто у нас была тяжёлая ночь, а когда я добрался до кровати мне приснился слишком странный сон, из тех от которых просто так утром не отмахнуться. Но по-твоему взбудораженному взгляду я вижу, что, что-то случилось. Рассказывай не тяни. И, да, я рад тебя видеть, моё настроение с тобой не связано.
— Канат пропал! Мы всю ночь, с Дуней, его искали. Нигде даже следов нет, и Гавриил не вернулся. Надо идти к дому Годфри попытаться достать оттуда Дору. Ты знаешь какую ни будь её подругу?
Это сообщение вывело Михаила из состояния меланхолического безразличия. Глаза его испуганно заблестели.
— Да, я знаю одну девушку которая с ней дружит. Несмотря на то, что дело срочное, необходимо, чтобы ты выслушал вначале мой сон, который мне приснился. Это важно, к сожалению, я помню его отрывками, заодно ты поймёшь почему у меня такое настроение.
— Хорошо, давай, но Дуня уже у главы города, и они скоро всех поставят на уши. Я не рассказывал ей про Дору и про Гавриила. Просто сказал, что мы сидели вместе и пили чай, потом вы ушли домой, а я лёг спать.
— Понятно, хорошо, что смог предупредить меня о том, что следует говорить, а что нет. Слушай! Сегодняшний сон был очень странный, я вообще не помню подробности, но суть его заключалась в том, что некое страшное существо похожее на огромную липучку ворует души. Обольщает их во снах и уводит в своё царство где они становятся рабами, живущими в страхе и исполняющими его волю. Мне едва удалось вырваться оттуда. Но эта тварь рвётся наружу, захватывая в свои сети всё больше человеческих душ. Я проснулся без сил и в холодном поту. После утреннего чая мне захотелось отправится сюда, это самое тихое место в городе, и я часто люблю бывать здесь, когда надо подумать. С подружкой Доры, Ниной, я тоже познакомился здесь. Она, часто сюда ходят читать романы и ей один раз нужна была моя профессиональная помощь. После чего мы сошлись.
— Странные тебе очень сны снятся, не к добру это всё! Вообще всё странно: Гавриил пришёл, Канат пропал, лошадь твоя… Надо разобраться в происходящем. Пойдём к твоей подруге.
Михаил захлопнул фолиант, облачко пыли взвелось в падающих из окна лучах. «Какой плотный клубок событий намотался вокруг нас». — Подумал Кот.
— Пойдём скорее, скоро весь город будет на ушах! — Сказал он в слух.
Передвижение по городу осложнял тот факт, что Михаил пришёл в библиотеку пешком. Поэтому они вначале направились к дому Михаила, взять вторую лошадь. Кот вел своего коня под уздцы. По дороге они делились впечатлениями и догадками. Вместе они сошлись на том, что вряд ли с Канатом могло случится что-то страшное. Обычно в городе люди не пропадали не днём не ночью. За городскими стенами это да. А в городе никто из них такого не помнил. Поэтому наиболее вероятной выглядела версия, по которой Канат просто испугался гнева своей супруги и вместо того что бы идти домой спрятался где ни будь, придумывая историю, выслушав которую она будет счастлива, что снова его видит.
— Ну, это, как бы сказать, — ответил Михаил, возражая на выдвинутую ранее гипотезу, — слишком умно для него.
— Да не без этого. Но со страху что только не придет в голову. У самого такое сто раз было.
— Ну что же, тогда примем эту теорию