— Да будет так! — согласился Конрад, — Насладимся агонией скота! Давайте пять, и не только их кровь, ибо и клоп способен на это, будем смаковать их страх! Растворимся в их панике! Воистину, давайте пировать!
И оргия продолжилась. Крики умирающих женщин сотрясали зал, сливаясь друг с другом в нескончаемом хоре страдания. Это было восхитительно, головокружительно.
Конрад стоял в центре зала, внимая рапсодии убийства, поглощая музыку смерти, — владыка, правитель земли, хозяин дома.
Последнюю он забрал себе и, высасывая дарующую жизнь влагу из обезображенного лица, почти нежно нашептывал женщине что-то на ухо. Для нее он приберег непростую смерть — откусил нос и с равным удовольствием поглощал слизь и кровь.
Насытившись, с неподвижной жертвой на руках, он озирал бойню. Вот она, сила и власть — творить плоть.
Мертвую плоть.
Власть смерти над жизнью.
Граф погладил труп по щеке, разыскивая в толпе лицо, которого не было: лицо Йерека.
Скеллан застыл рядом.
— Его нет, не так ли? — спросил Конрад.
Ему не нужно было уточнять, о ком именно идет речь.
— Точно так, он уже не с нами, — ответил Скеллан. — От меня не укрылось, как он изменился после Нулна. Боюсь, с ним там что-то произошло, он уже не тот человек, что раньше. Не тот Волк. Он утратил вкус к убийству. Ты тоже заметил это, верно?
Конрад кивнул:
— Он не ел сегодня. Не надкусил ни одной.
— Это тревожит, но не удивляет.
— Нет?
— Нет. Вот что он сказал пару недель назад: «Мудрец не пьет из чаши своего врага», да-да, именно так.
— Своего врага, — пробормотал Конрад. Ему не хотелось верить, но все признаки налицо: перемена характера, погружение в себя, отстраненность, возвращение много позже уцелевших в Нулне, нежелание разделить кровь со своими братьями. Все это предвестники одного — предательства. — Никто, даже Волк, не вправе совершить такую выходку и считать, что избежит наказания. Я получу его извинения и его верность — или получу его язык.
Скеллан наклонил голову, словно взвешивая два равноценных варианта.
— Да будет так, мой господин. Твои слова разумны, хотя сомневаюсь, что на Йерека они произведут должный эффект, если твой брат зашел в своем решении слишком далеко. Должен признаться, я опасаюсь худшего.
Йерека он нашел на крыше.
Ветер был свиреп, а ночь черна. Йерек стоял среди стаи лоснящихся чернокрылых воронов, толпящихся вокруг него, точно вокруг мессии. Лицо Волка было непроницаемым.
Конрад шагнул на воздух.
— Значит, моя компания претит тебе, Волк?
Йерек не возразил графу.
Черный узел ненависти скрутился в животе Конрада. Гамайя не соврал ему даже из вежливости.
— Кто здесь хозяин, Йерек? Отвечай.
— Я не выбирал эту жизнь, Конрад, хуже того, мне не нравится, чем я стал. Я смотрю на себя и вижу жизнь, частью которой не могу быть. Я вижу людей, которых стремился спасти от зла, в которое превратился сейчас. Я потерялся между двумя мирами, перестав быть частью любого из них. Скажи, разве это преступление? Ты тут ни при чем. Дело не в тебе.
— Ты не ответил на мой вопрос.
Йерек повернулся, и ветер взметнул над его головой непокорную гриву волос.
— Я не обязан.
— Обязан! — отрезал Конрад.
Ненависть полыхнула в глазах Волка, верхняя губа приподнялась в оскале.
— Ты дурак, Конрад. Ты видишь врагов там, где их нет. Ты создаешь врагов там, где были только друзья. Ты не умеешь сдерживаться, а когда другие хватают тебя за руку, ты отшвыриваешь их. Оглянись вокруг, посмотри на этих птиц, они дерутся и ссорятся из-за объедков. Таково твое королевство, Конрад, — кровавая битва за отбросы. Твой волшебный новый мир построен на страхе, а страх — он, как песок, изменчив.
Ты чтишь силу или, по крайней мере, делаешь вид, что чтишь, хотя она пугает тебя. Не заблуждайся, это так, и не важно, что думают остальные. Сила в других ужасает тебя, и ты искореняешь ее, выдавая собственную слабость, хотя полагаешь, что так становишься сильнее. Сильный человек окружает себя сильными. Слабый стоит в центре круга самодовольно лыбяшихся дураков.
Поверь мне, Кровавый Граф, если приглядеться, в мире всегда найдется что-то пострашнее. Секрет в том, чтобы понять, что демоны, которых ты знаешь, пугают меньше, чем демоны неизвестные.
Ты сам свой злейший враг, мой господин.
— Как ты смеешь?! — проговорил Конрад.
В голосе его не было злости, он просто задавал вопрос, возражая Волку, словно дерзость Йерека озадачила и смутила графа.
Йерек шагнул вперед, сократив расстояние между ними.
— Как я смею? Как я смею говорить правду, Конрад?
Конрад напрягся.
— Ты многим рискуешь, обращаясь ко мне таким тоном, Волк. Если бы мы не были одни, я был бы вынужден поставить тебя на место, заставить подчиниться.
— Ты хочешь сказать — заставить меня замолчать, Конрад. Больше никакой лжи между нами.
— Я все еще могу это сделать, Волк.
— И этим подтвердишь мои слова. Да, у тебя хватит глупости, чтобы так и поступить, верно?
Конрад инстинктивно вскинул руку, готовый ударить.
Йерек не дрогнул. Он смотрел на кулак Конрада, словно подзадоривая того начать драку.
Конрад едва сдержался. На скулах его ходили желваки, ногти впивались в ладони, и если бы в жилах его текла живая кровь, сейчас она выступила бы из ранок.
— Этого ты хочешь, да, Волк? Хочешь спровоцировать меня? Хочешь, чтобы я поддался гневу и бросился на тебя. — Замешательство расползлось по лицу графа-вампира. Он медленно опустил кулак. — Что ж, я не доставлю тебе этого удовольствия.
Волк с отвращением покачал головой:
— Думаешь, я заманил тебя сюда ради драки? Ты действительно дурак, Конрад. То, что я здесь, никак не связано с тобой — только с тем, что ты есть. — Йерек рассмеялся, и ветер унес резкий, суровый и горький звук. — Чем являемся мы оба, — Он оглянулся через плечо на крутой обрыв и зазубренные скалы внизу. — Я пришел сюда не для того, чтобы бросить тебе вызов. Я пришел сюда умереть, Конрад. Я пришел сюда положить конец моим собственным страданиям, раз и навсегда, но мне не хватило мужества.
— О, это можно устроить, — хмыкнул Конрад и шагнул вплотную к Йереку.
Вороны вспорхнули и с хриплым карканьем взмыли в небо черной пургой, заслонившей серебристый лунный серп. Птицы толкали вампиров, хлестали их крыльями, гнали к краю. Конрад сделал еще шаг и расстегнул плащ. Упавшую ткань мгновенно подхватил и унес ветер.
— Я отдавал тебе предпочтение, Волк, я доверял тебе. Я обращался с тобой как с братом.
— Ты хочешь сказать, что пользовался мною как орудием, способным сделать то, что тебе не под силу. Ты желал, чтобы я убрал тех, кого ты боишься, укрепил твой авторитет, став наемным убийцей? В моем мире такие отношения не считались братскими.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});