А потом меня привел в чувство пронзительный детский крик…
Преследователь безнадежно отстал. Скорее всего, он замешкался, не успел перескочить на мою ленту, и его унесло на другой уровень. Я оглядел с высоты огромный пустой зал, пространство которого было рассечено лентами, идущими в разных направлениях. Сплетаясь и расплетаясь, они создавали хитрый узор скрытой красоты, понятной лишь члену нашей Корпорации.
Как же звали проектировщика карантина? Не то Густав, не то Кусто, точно не помню. Исторический факультатив шел в первый год обучения, да и сам Густав-Кусто был не с Урала, а откуда-то из продвинутых миров. Нелегко, наверно, поначалу ему здесь приходилось. Мои земляки не любят, когда такие лакомые кусочки достаются чужакам. Да и кому это придется по вкусу! Но все большие проекты, и тем более — связанные с туризмом, проходили через Корпорацию, а кому не по нраву, — пожалуйста, — стройте бетонные коробки…
Я выскочил на площадку. В ее дальнем конце пестрыми цепочками светились надписи над терминальными воротами. И тут я проклял все на свете за то, что мозги все же не совсем очистились от мути.
Пусто, никого, ни охраны, ни дежурных.
Да и зачем они здесь, на выходе к посадочным тумбам, когда им полагается быть на входе!
Из карантина так просто никого не выпустят, это точно. Но если кому приспичит навестить друзей в порту — нет проблем. А потом милости просим обратно в карантин еще на три дня. Вот потому-то, вспомнил я, несмотря на хорошие заработки, местные жители неохотно идут сюда на работу. Еще бы! Кому по нраву придется неделю работать безвылазно, а потом сидеть еще три дня, если, неровен час, к концу вахты объявится очередной корабль.
Потому и тишина сейчас, и ни одного человека.
Нет, один все же есть.
Стало быть, их четверо, удивился я, когда из-за широкой хромированной колонны вышел пасторианин и упер мне в бок, такая сволочь, не парализатор даже, а ручной плазмач.
Может, он хотел напугать, но страха я не испытывал. Вряд ли ка-кому-то неизвестному заказчику собираются меня доставить в виде головешки. Однако же неприятно знать, что, дрогни его чертов палец на спусковой кнопке, как тут же, на месте, внутренности основательно прожарятся, да так, что никакая регенерация не поможет.
К тому же этот пасторианин не улыбался. Стало быть, серьезно настроен.
— Оружие спрячь, уважаемый! — негромко посоветовал я. — Увидит охрана, стрельба начнется, меня с тобой заодно положат. Разве нам это нужно?
Он непонимающе щурил свои тусклые глазки, потом что-то мяукнул визгливо и, ухватив свободной рукой меня за плечо, повел к терминалам. Толмача у него нет, ясное дело. И то — зачем ему чип-транскодер, когда с помощью ручного плазмача можно все на пальцах объяснить, или даже без них.
Попыток вырваться, естественно, я делать не стал.
А тут и остальные подоспели.
У двоих, к моей тихой радости, вид был неважный, да и улыбочки несколько поблекли. Но усатый просто лучился весельем. Он пристроился рядом и что-то быстро-быстро лопотал тому, который с плазмачом. Я так понял, что он и есть главный в этой темной компании. Логично. У кого ствол круче, у того и власть. Ай да пасториане, что с ними время да нищета сделали! Такой славный мирный народ был, оружие в руки не брал…
Тут усатый словно прочитал мои мысли.
— Десять и еще десять тысяч извинений, — сказал он, семеня рядом. — Оружие — очень плохо. Нам не надо оружия. Мы передаем вас клиенту, возвращаем оружие, получаем оплату, возвращаемся домой. Не надо обиды, наши предки никогда не враждовали, и нам не надо.
— Ну, как скажешь, а там видно будет… — пробормотал я, вертя головой по сторонам.
Как назло, никого мы не встретили. И наблюдательные точки явно выключены. Дважды мы проходили сквозь шлюзовые камеры, и тогда в дело шел универсальный ключ. И вот ведь что самое скверное — сигнализация так и не сработала. Ясное дело — если бы мы шли в сторону города, то задолго до подхода к единственному выходу нас окружили бы десятки охранников и со всеми почестями проводили к врачам… на носилках, чтоб другим неповадно было.
И вот впереди показались квадратные прозрачные стекла последнего шлюза, а за ним под ярким солнцем виднелось поле космодрома, огромные круги выгоревшей травы с приземистыми цилиндрами посадочных тумб посреди этих кругов. Я заметил, что недалеко от выхода на поле стоял тяжеловоз с контейнерами на широкой платформе. Судя по тому, как оживились пасториане, меня вели именно к этой машине. И ни одной души из персонала.
Вот тут эта самая душа и появилась. Но лучше не стало.
Рядом с пустой стойкой, где вообще-то полагалось сидеть дежурному, отошла глухая непрозрачная дверь служебного отсека. Наклонив голову, оттуда вышла рыжая высокая девица, в которой я сразу же узнал юную горничную, столь бесцеремонно отвергшую мои уместные поползновения. Теперь я был рад даже ей.
— Жду одну минуту, потом ухожу! — сказала она кому-то в отсеке.
Увидела меня, окинула взглядом всю нашу группу, и губы ее скривились в ядовитой улыбке. Она явно собиралась сказать какую-то гадость.
— З-з…
«Зови охрану!» — хотел крикнуть я, но смог издать только слабое жужжание. Вислоусый, приятно улыбаясь, так стукнул под дых, что я согнулся пополам. Было очень больно, но я успел заметить, как другой постарианин вскинул руку с парализатором, а третий вдруг оказался рядом с дверью и осторожно прикрыл ее.
Из служебки так никто и не выскочил. В отсеке ничего не услышали, а тот, которому горничная обещала ждать, долго, наверно, удивлялся — куда она исчезла? Много позже я сообразил, как крупно ему повезло. Мне бы его везение…
Нас отвезли к самой дальней тумбе, где, как мне показалось, и ко-рабли-то не садятся. Отсюда здание карантина виднелось еле заметной нашлепкой на бескрайней степи порта. Впрочем, мы оказались почти у края. Когда нас погнали наверх, я разглядел в километре от тумбы сооружения периметра черную ленту поглотителя, а за ней — ряды высоких изоляторов, над которыми далеко вверх простиралось дрожащее марево ионизированного воздуха.
Темные стрелки сорной травы пробивались сквозь бетонные обломки и крошево, остающееся после каждого старта и посадки. Тумба была очень старая, метров двадцать в высоту; она торчала серым, неопрятным памятником эпохи полетов до Хвори. Сейчас их складывают из литых базальтовых плит, хоть и ниже, но гораздо прочнее. Они пылят меньше и служат дольше. Трескается камень, правда, от огневого удара, но залили трещину жидким базальтом, и опять сажай и поднимай корабли с орбиты и на орбиту, туда, где висит огромное кольцо портала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});