– А разве не разбойничество? – тихо произнесла Кейт, и Софи рассмеялась.
– В этом он преуспел, – согласилась она. – В любом случае я не могу проводить в саду много времени, ведь малыш появится на свет уже после Нового года. – Софи погладила заметно округлившийся живот. Ее просторное платье из голубой парчи, выгодно подчеркивающее ее ясные голубые глаза, давало возможность животу расти и дальше. Кейт посмотрела на свою светловолосую сестру и улыбнулась. Софи выглядела такой же яркой и цветущей, как и ее любимые растения, которые распускались словно по волшебству, едва только их касались ее руки.
Кейт даже представить не могла, что ее мягкосердечная добрая старшая сестра сможет ужиться с таким дикарем, как Коннор Макферсон, но ей это удалось. Более того, она смогла одержать победу в затеянной им самим же игре. Теперь Кейт понимала, почему ее сестра влюбилась в своего красавца горца. Софи нашла настоящую любовь, и ее счастье способствовало спокойствию в Данкриффе, такому желанному после череды невзгод последних нескольких лет.
Значит, семейное предание было не просто сказкой. Брак по любви лишь приумножал магическую силу клана. «Любовь творит волшебство», – подумала Кейт, вспомнив девиз, начертанный на ободке магического кубка Данкриффа. Опыт Софи давал Кейт надежду на собственное счастливое будущее.
– Люблю голландские тюльпаны. Вот эти пестрые. Они напоминают языки желтого и красного пламени, – задумчиво сказала Софи, переворачивая следующую страницу. – Интересно, разрешит мне Коннор выписать из Голландии новые луковицы?
– Он позволит тебе что угодно, – отозвалась Кейт, скручивая тонкие нити. Мало-помалу у нее получался узор из переплетенных листьев аканта. – Мне потребуется целый год, чтобы сплести это кружево, – посетовала девушка. – У меня совсем нет на это времени.
А если ее посадят в тюрьму, она и вовсе никогда его не закончит. Кейт снова вспомнила об Алеке. Неужели он действительно думает, что она поедет в Эдинбург и выйдет за него замуж только для того, чтобы избежать тюрьмы? Нельзя было верить в благополучный исход этого предприятия, ведь она шпионка, а он офицер королевской армии.
– Ой, а как мне нравится вот этот! – воскликнула Софи, склонившись над книгой, чтобы повнимательнее рассмотреть рисунок. Она перевернула испещренную картинками страницу и взглянула на Кейт. – Посмотри на этот чудесный красный тюльпан. Он великолепен. Я очень люблю красный цвет.
– Я тоже, – отозвалась Кейт, сосредоточенно переплетая нити. – И я не знаю, что делать.
– Кэти? – Софи вопросительно посмотрела на сестру. – О чем это ты?
– О! Ни о чем. – Кейт яростно перебирала коклюшки. Щелк-щелк-щелк.
– Ты об этом офицере? – тихо спросила Софи.
– Конечно, нет, – Щелк-щелк-щелк.
Софи поднялась со стула и села рядом с Кейт на обитый парчой диван.
– Ты уверена? Я заходила к нему сегодня утром. Подумала, что стоит представиться.
– Вот как? – Кейт подняла на сестру глаза, горя желанием узнать больше. – Что он сказал? Что ты о нем думаешь?
– Он отдыхал, поэтому я быстро ушла, – ответила Софи. – Мы лишь перекинулись несколькими словами. Он выглядел усталым, и я задернула шторы, убедив его немного поспать. Подобные раны отнимают много сил, хотя он довольно быстро выздоравливает. Я нарочно подошла к нему близко, чтобы получше рассмотреть его, – призналась Софи, тихонько засмеявшись. – А он очень красивый, твой капитан Фрейзер. Крепкий и сильный.
– Наверное, – согласилась Кейт, вновь сосредоточив внимание на очередном отрезке узора.
– Мы поговорили мало, но он мне сразу понравился, а ты знаешь, что в отношении людей интуиция меня никогда не подводит. Он показался мне спокойным и решительным. Он хороший человек. – Софи коснулась изящными длинными пальцами хрустального кулона, висящего на тонкой цепочке на ее шее. – Он очень хороший человек, Кейт, несмотря на то что «красный мундир». Он сказал, что ты…
– Что? – Кейт взглянула на сестру, внезапно ощутив отчаяние.
– Он считает, что ты заставила его по-другому взглянуть на многие вещи, – ответила Софи. – И что никогда тебя не забудет, и, может быть, ты когда-нибудь простишь его. – Склонив голову, Софи смотрела на сестру, но та лишь пожала плечами.
– Мне не за что его прощать. Он лишь исполнял свои обязанности.
– Наверное, ты права. Он очень благодарен нам за гостеприимство, но вынужден вскоре уехать. Точнее, сегодня. Он не был уверен, что ты захочешь с ним попрощаться.
Уронив коклюшки, Кейт зажала рот рукой и зарыдала. Софи обняла ее за плечи.
Алек в одиночестве шел по коридорам Данкриффа, минуя одну за другой великолепно обставленные комнаты замка. Однако у него не было времени, чтобы остановиться и разглядеть все как следует. Когда Мэри вошла рано утром в его комнату с дымящимся кофе и чашкой горячего шоколада, Алек уже встал и надел килт, подпоясанный офицерским ремнем, жилет и отремонтированный красный китель. Он заверил Мэри, что с ним все в порядке и он полностью выздоровел. Поворчав немного, женщина сообщила, что Данкрифф приехал домой вчера поздно вечером, а теперь ждет Алека в гостиной вместе с Кейт и остальными родственниками.
Мэри также сказала, что Алека пригласили на завтрак, но он подумал, что ему лучше отклонить это приглашение и уехать.
Алек знал, что встретится сегодня с братом Кейт, поэтому оделся заранее, и теперь ему казалось, что он идет навстречу своей судьбе или даже року. Он не хотел покидать Кейт, но знал, что час пробил. Он не мог заставить ее поехать в Эдинбург, как не в силах принудить ее выйти замуж. В Эдинбурге так или иначе ему пришлось бы доставить ее в суд. Он очень хотел защитить ее, но все же не мог гарантировать ее безопасность.
С рукой на перевязи, в свободно болтающемся на плечах кителе, Алек прошел по коридору и спустился по лестнице вниз. Замок переделали в прошлом веке, придав ему еще больше великолепия, как того требовал якобитский стиль. Алек шел по великолепным комнатам замка. На полу каждой из них блестел паркет, а стены были обиты дубовыми панелями или окрашены в пастельные тона. Паркет устилали турецкие ковры, вдоль стен стояли стулья с сиденьями из гобелена, старинная мебель соседствовала с изысканной французской. Алек успел заметить хрустальные люстры и хрупкий фарфор, зеркала и выложенные мозаикой столики, картины и бронзовые скульптуры, стеклянные и фарфоровые вазы с цветами.
На дворе была середина октября, а в каждой комнате стояли живые цветы – вазы с ноготками, маргаритками и веточками лаванды, горшки с тюльпанами и другими растениями, названия которых Алек не знал. Все они были в цвету. Их аромат наполнял воздух, и Алек начал понемногу расслабляться, чувствуя себя здесь как дома, несмотря на назначенную ему аудиенцию.