— Скажи, что прощаешь меня… Что сейчас никаких теней между нами нет, — просит она шепотом.
Если ей именно это нужно, то он, как ни странно, готов.
— Никаких. Прощаю. И ты, в таком случае, прости меня.
Яна полностью разворачивается. Крепко обнимая его руками, льнет к груди, за которой срывается на безумный ритм северное сердце.
— Прощаю.
Вечером они ужинают в уютном ресторанчике на берегу океана. Обсуждая все, что приходит в голову, много смеются. И норовят постоянно друг к другу прикасаться, поэтому и сидят максимально близко. Янкина воля, она бы и тут Рагу на руки забралась.
— Потанцуем, котенок?
Что угодно, лишь бы, наконец, к ней прикоснуться.
— Давай. Песня прикольная.
После танцев и откровенного флирта гуляют на берегу океана.
— Так не хочется отсюда уезжать, — вздыхает Яна. — Хорошо так… Ты все время рядом. Мой Рагнар, — перекрывая ему путь, тянется на носочках, чтобы прижаться всем телом и поцеловать.
— В Москве я тоже буду рядом.
— Не всегда. Ты много работаешь. А если еще командировки…
Останавливает ее тоскливые размышления новым поцелуем.
— В ближайшее время не будет никаких командировок, котенок.
В свете лунной лампы видит, какой радостью вспыхивают ее глаза.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— М-м-м… Люблю я тебя, Денис Рагнарин.
— А я люблю тебя, Яна Рагнарина.
Она смеется. Покрывается мурашками, когда он, царапая и щекоча щетиной чувствительную кожу, переключается с поцелуями на ее шею.
— Это так странно звучит, правда, Раг?
— Почему странно? Красиво.
— Красиво. Но я еще не привыкла. Яна Рагнарина… — тянет звуки, будто пробуя на вкус.
— Привыкай.
* * *
Ставит ее на четвереньки. Обхватывая бедра ладонями, прижимается членом к ягодицам. Янка всхлипывает, выгибая спину. Будь они в какой-то другой позиции, явно бы просила поторопиться, но сейчас его девочка затихает, испытывая новую порцию стыда из-за положения своего тела. Наклоняя голову, практически касается лбом подушки.
— Такая тихая, котенок… Такая смущенная… — протягивает Денис, скользя ладонью по ее узкой спине.
В ответ раздается лишь неразборчивое бормотание.
Рагнарин тихо смеется. Прикусывая губы, тянет воздух носом. На мгновение задерживает дыхание.
— Ты очень красивая…
Находит членом вход в ее изящное тело. Толкает бедра, растягивая и заполняя постепенно. Янка протяжно стонет и вскрикивает, когда, доходя до упора, он прижимается к ее ягодицам пахом.
— Идеально… Это идеально.
— Да… Пожалуйста… Раг… Двигайся.
Двигается. С первым же толчком пространство спальни размывает яркими вспышками. Грудь простреливает десятком высоковольтных разрядов. Низ живота стягивает в жгучие пульсирующие узлы.
Узко в ней. Горячо. Непереносимо приятно. На грани неприятия. И все же прекратить движение Денис тоже не может. Он не может остановиться. Наклоняясь, прикасается своей влажной грудью к Янкиной спине, одновременно с этим притискивая ее тело к себе рукой. Прижимается лицом к ее волосам. Делает глубокий и долгий вдох.
Яна выгибает спину и, с громкими хриплыми стонами достигая оргазма, пульсирует вокруг его плоти. Денис на секунду замирает. А затем, жестко и глубоко толкаясь, изливает в нее свое семя. Содрогаясь, закрывает глаза и, касаясь губами нежной девичьей щеки, слушает, как она что-то неразборчиво шепчет.
— Я едва не умерла… — овладев голосом, выдыхает Янка. — Так будет всегда?
— Есть другие предложения, котенок?
Эпилог
Золото пробуют огнём, женщину — золотом, а мужчину — женщиной.
© Луций Анней Сенека
С Бали Яна вернулась беременной. А через девять месяцев их семья пополнилась на два человека. Счастливее всех оказалась противница русско-турецких отношений Наталья Ильинична. Как бы там ни было, в ближайшем будущем не смела она надеяться и на одного внука, а тут — сразу две девчонки! Одним махом стало плевать почтенной даме, что внучки могут когда-нибудь выбрать ислам. Оказалось, что и это не главное. Жизнь многому учит. И в семьдесят лет может произойти глобальная перестройка взглядов на самые важные понятия.
Именно Наталья Ильинична убедила Дениса с Яной временно перебраться в их загородный дом. А потом это «временно» затянулось на годы и сменилось на «постоянно». Хоть сложности и разногласия у них возникали не единожды, до громких ссор и критического неприятия не доходило. Всегда выискивали какие-то компромиссы. Наталья Ильинична даже больше старалась подстраиваться, чем молодая и эмоциональная Яна. Ради сына на какие только уступки не пойдешь. А если видишь, что он беззаветно любим и откровенно счастлив, и вовсе забываешь о каких-то там принципах и интеллигентной придури.
Первые месяцы после рождения Мии и Мики молодые Рагнарины практически не оставались наедине. Кроме вездесущей Натальи Ильиничны, из Турции прилетела мать Яны. И началось. Неугомонные бабушки, заслышав плачь или слабое попискивание девочек, врывались к молодым в спальню даже среди ночи. И не раз заставали их не в самом лучшем виде.
— Я без очков!
— А я не смотрю!
— Где тут мои сладкие?
— Что такое, крошечки? Ну что… Ну что, мои малышечки?
— Сейчас будем кушать.
— Я подгузники взяла, Наташ.
— Окей, Натусь, прихвачу уходовые…
Полегче стало ближе к концу второго месяца. То ли девочки подросли, то ли взрослые втянулись и выработали определенный режим дежурства. Немаловажным фактором, конечно, послужило и решение перевести малышек в детскую комнату. Случалось такое, что Яна за ночь не успевала за бабушками ни разу. Только записки находила «Покормлены в 2:15», «Мия плохо поела, 4:35», «У Мики проклюнулся зуб! Съели полные порции обе в 3:30».
— У меня ощущение, что дети не наши, — возмутилась как-то Янка, вернувшись с очередного ложного вызова.
— Отдыхай, котенок. Скоро твоя мама улетит обратно в Турцию. А моя чуть успокоится, — притягивая жену к себе, Денис тихо рассмеялся. — Наверное.
— Вот именно. Наверное.
— Иди сюда, Янка.
— Зачем? — выдохнула уже практически в губы.
— Поцелую тебя. Приласкаю. Успокою.
— М-м-м…
— М-м-м…
— Ах, Денис ты Рагнарин…
Мама Яны задержалась на целый год. Несколько раз летала в Турцию и буквально в течение недели возвращалась. За этот год успел и Шахин трижды наведаться к детям в Москву. Первый раз встреча прошла довольно скованно. А вот все последующие — ощутимо легче и проще. Мехмед разговорился. Больше не гнушался беседовать на русском языке. Благо нашлись общие темы и с Денисом, и с Виталием Дмитриевичем.
К ремеслу дочери прошло предвзятое и скептическое отношение после того, как побывал на ее концерте. Пела-то его Айна о любви и верности. Красиво рассказывала. Пробиралась в душу. Доводила до слез своей искренностью и сумасшедшей увлеченностью. А уж когда Мехмед увидел яркие эмоции поклонников, их любовь и восхищение его дочерью, ощутил настоящую гордость.
Перед финальным выступлением Яна пригласила отца на сцену. С теплотой и радостным волнением представила зрителям.
— На сегодняшний день я самый счастливый человек! Сбылась еще одна моя мечта — мой папа на моем концерте, и он улыбается. Знакомьтесь, человек с большим сердцем — Мехмед Шахин!
Он не мог сдержать слез, но слово все же взял:
— Я хочу похвалить тебя, Айна, за то, что когда-то ты выработала в себе силы, чтобы пойти против родительской воли и воплотить в реальность все свои мечты. Я горжусь тобой.
Большей частью той силы, безусловно, был Денис Рагнарин. Это понимали обе стороны семьи. А Яна не стеснялась повторять и напоминать при каждом удобном случае. В свою очередь, неустанно благодарила мужа. Но сегодня отца — за понимание и принятие. Ведь и это, несмотря ни на что, было очень важным для нее.
— Спасибо вам всем за то, как приняли мою звездочку, — последнее Мехмед адресовал зрителям. — Я навсегда запомню ваши горящие глаза и эти аплодисменты. Спасибо.