сложное, очень специфическое и опасное действие.
– Я дам тебе оружие, которое ее может пронзить. – Из своей сумки он вытащил что-то продолговатое и протянул мне. Я сначала взял эту вещь, а потом глянул на нее и чуть не выронил.
– Это – дикий вепрь, – продолжал дон Хуан. – С его помощью ты сможешь ее пронзить.
Предмет, который я держал в руке, оказался засушенной передней ногой дикого кабана. Шкура на ней была мерзкой на ощупь, от прикосновения к щетине передергивало. Копыто было раздвоенным, и его половинки торчали вперед, как будто кабан вытягивал ногу. Вид у этой штуки был, что и говорить, ужасный. Меня чуть не стошнило. Он быстро забрал ее у меня.
– Тебе придется воткнуть дикого вепря ведьме в живот, – сказал дон Хуан.
– Что? – слабеющим голосом переспросил я.
– Ты должен взять вепря в левую руку и пырнуть им ведьму. Она – колдунья, поэтому вепрь войдет в ее живот, и никто, кроме другого мага, не увидит, что он там торчит. Это не обычная схватка, а выяснение отношений между магами. Опасность заключается в том, что, если ты промахнешься, она может уложить тебя на месте одним ударом. Или тебя пристрелят либо зарежут ее родственники или компаньоны. Однако ты можешь выпутаться из этой истории без последствий. Если у тебя получится, она будет так маяться с этим вепрем в своем теле, что ей станет не до меня.
Меня снова охватила гнетущая тоска. Я был глубоко привязан к дону Хуану. Я им восхищался. Я научился считать его образ жизни и его знания высшими достижениями. А тут вдруг – такая дикая, жуткая просьба. Но с другой стороны, как можно позволить умереть такому выдающемуся человеку? С другой стороны – ведь он сам говорит, что от меня требуется сознательно рисковать своей жизнью… Я настолько углубился в анализ своих истинных мотивов, что не заметил, что дон Хуан поднялся на ноги и стоит надо мной, пока, наконец, он не сказал со снисходительной улыбкой, похлопав меня по плечу:
– Когда почувствуешь, что действительно готов мне помочь, – возвращайся. Но не раньше. Если ты вернешься, я буду знать, что делать. Теперь – иди. Если ты не захочешь вернуться, я все пойму.
Я автоматически поднялся, сел в машину и уехал. Дон Хуан определенно снял меня с крючка. Я мог уехать и никогда больше не возвращаться, но мысль об этом почему-то не успокаивала. Я проехал еще немного, потом резко развернулся и поехал обратно.
Дон Хуан сидел под рамадой и, похоже, совсем не удивился, увидев меня.
– Садись, – сказал он. – Смотри, как красивы облака на западе. Скоро стемнеет. Сиди спокойно, и пусть сумерки наполнят тебя. Сейчас делай что хочешь, но когда я скажу, посмотришь на эти яркие облака и попросишь у сумерек силы и спокойствия.
Часа два я просидел лицом к облакам на западе. Дон Хуан ушел в дом и сидел внутри. Когда начало темнеть, он вышел и сказал:
– Вставай. Не закрывай глаза. Смотри прямо на облака. Подними руки, растопырив пальцы, и беги на месте.
Я последовал его инструкциям – встал, поднял над головой руки с растопыренными пальцами и побежал на месте. Дон Хуан зашел сбоку и стал корректировать движения. Ногу дикого вепря он сунул мне в левую руку, велев придерживать ее большим пальцем, прижимая к ладони. Потом он слегка опустил мои руки, установив их в таком положении, чтобы пальцы были направлены на запад, прямо к облакам – оранжевым, серым и почти черным. Все пальцы он тщательно выпрямил и велел ни в коем случае их не сгибать. Скрюченные пальцы – это не просьба о силе и спокойствии, а угроза. Кроме того, дон Хуан подправил и сам бег, чтобы он был ровным и спокойным, словно я и в самом деле, вытянув руки, бегу навстречу сумеркам.
В ту ночь я так и не смог заснуть. Было так, будто сумерки привели меня в бешенство, вместо того чтобы успокоить.
– В моей жизни еще так много всего, что ждет своего решения, – сказал я. – Так много неразрешенных задач…
Дон Хуан мягко усмехнулся и сказал:
– Ничто в мире не ожидает своего решения. Нет ничего законченного, но нет и ничего нерешенного. Спи.
Слова дона Хуана странным образом меня успокоили.
На следующее утро, где-то около десяти, дон Хуан накормил меня, и мы двинулись в путь. Он прошептал, что добраться до ведьмы было бы неплохо в полдень, а если удастся – то и еще пораньше. Идеальное время для нападения – самые первые часы дня, потому что утром маги всегда наименее сильны и наименее внимательны. Но ведьма в таком состоянии ни за что не выйдет из дому, а в своем доме она хорошо защищена.
Я ничего не спрашивал. Дон Хуан сказал, чтобы я выехал на шоссе, а потом в определенном месте велел съехать на обочину и остановиться.
– Здесь мы будем ждать, – сказал он.
Я взглянул на часы. Было пять минут одиннадцатого. Меня одолевала сонливость, мысли бесцельно блуждали, внимание рассеялось. Вдруг дон Хуан выпрямился и толкнул меня. Я подскочил на сиденье.
– Вот она! – сказал он.
По краю распаханного поля в направлении шоссе шла женщина. На руке у нее висела корзина. Только сейчас я заметил, что мы остановились у перекрестка. Две узкие грунтовые дороги тянулись по обеим сторонам трассы, и еще одна, пошире, пересекала ее. Те, кто пользовался этой дорогой, должны были переходить мощеное полотно трассы. Когда женщина была еще на грунтовой дороге, дон Хуан велел мне выйти из машины.
– Вперед! – твердо скомандовал он.
Я подчинился. Женщина уже почти поднялась на шоссе. Я побежал, чтобы перехватить ее. Она была совсем близко, я почти касался ее одежды. Выдернув из-за пазухи кабанью ногу, я ткнул ею женщине в живот. Я не почувствовал никакого сопротивления тупому предмету, который держал в руке. В воздухе промелькнула тень, как будто кто-то взмахнул портьерой. Я повернул голову направо и увидел, что женщина стоит метрах в пятнадцати-двадцати от меня на другой стороне трассы. Ла Каталина выглядела очень молодо, у нее было красивое смуглое лицо и крепкое сильное тело. Она стояла и преспокойно улыбалась мне, слегка прищурившись от ветра и сверкая крупными белоснежными зубами. На правой руке по-прежнему висела корзинка.
На мгновение я впал в какое-то отупение. Повернулся к дону Хуану. Он звал меня, отчаянно размахивая руками. Заметив, что трое или четверо мужчин уже спешат в моем направлении, я побежал к машине, прыгнул в нее, и мы уехали.
Я попытался спросить у дона Хуана, что произошло, но не смог – уши буквально лопались от внутреннего давления. Мне казалось, что меня вот-вот разорвет на куски.