Читать интересную книгу Крепость - Лотар-Гюнтер Буххайм

Впервые спокойно осматриваю царящий хаос из развалин: полно не только бетонных глыб, но и остатков кирпичных стен и перегородок. Все здание рухнуло вниз, словно карточный до-мик. К нашему счастью, бомбоубежище располагалось несколько в стороне от здания, так что на него свалилась лишь часть обрушившейся стены. Упади бомбы на несколько метров дальше и нас долго бы искали.

Посмотрев назад, вижу что убежище, спасшее нам жизнь, выглядит отсюда как уходящая в центр земли штольня, словно разинутый рот чернеет выходом среди развалин.

Масленок, отвернувшись, сильными взмахами ладоней сбивает пыль с шинели. обернув-шись ко мне говорит: «Ваша шинель выглядит получше».

Кто бы говорил: Масленок пытается выглядеть хладнокровным, словно могильщик.

- Кому какое счастье, господин капитан! – парирую без всякого настроения.

Помолчав, Масленок медленно произносит: «Вам надлежит немедленно выехать в Карлсбад. Мне же нужно, к сожалению вернуться». Махнув рукой в направлении реки, добавляет: «Через мост, а затем налево – буквально пара шагов». При этих словах он вскидывает ладонь к козырьку фуражки: «После этого зайдете ко мне еще раз!»

Ну и жук этот капитан: Мое: «Благодарю покорно, господин капитан!» обращается уже к его спине: он уходит от меня быстрыми шагами.

М-да. В одиночку добираться до Карлсбада! Искомый фон нахожу довольно быстро. Гильзы от зажигательных бомб валяются на тротуаре. Эти бомбы погасли сами. Из оконных проемов верхних этажей тянутся чадящие струйки густого черного дыма. Под ногами визжат осколки стекла: ими усыпаны все ступеньки, ведущей наверх лестницы.

На лестничной клетке ряд ведер. Эта цепочка ведер вызывает во мне рифму: «Словно слуги / ведра в ряд/ вдоль по лестнице/ стоят….

Какой-то солдат объясняет:

- Последний налет накрыл этот дом. Но только зажигалки, господин лейтенант. Ущерб не очень большой!

Старые, превращенные в офисы квартиры имеют к счастью ванны и они до краев заполнены водой. Но одной водой горящий дом не затушить: вижу зеленые следы горящего фосфора на лестнице. Запасы песка, наверное, тоже закончились.

В крышке письменного стола, на втором этаже, застряла гильза зажигательной бомбы. С ума сойти! Она пробила крышу, чердак, межэтажные перекрытия и успокоилась в крышке стола! И черт его знает, почему стол не сгорел дотла?

Где-то здесь затеряно наше разрешение на получение бумаги. Но в этой, покрытой гарью и пеплом комнате никто о нем ничего не знает.

Кажется, что в этом бардаке едва ли что уцелело. Здание горит, и буду ли я причитать и всплескивать в отчаянии руками или нет, оно будет продолжать гореть, как и все другие здания вокруг.

Надо выйти. Меня уже тошнит от этих запахов гари. Выйти и как можно быстрее позвонить Хельге.

На обратном пути в ОКВ, несмотря на нехватку времени, захожу на Лютцовштрассе. теле-фон в гостинице не работает. Может, удастся позвонить из издательства? Конечно, если оно уцелело после бомбежки….

Решетчатые жалюзи какого-то магазина валяются на улице, словно гигантская рыбачья сеть: в ячейках обломки кирпичей и булыжной мостовой. Должно быть сталь хорошая. В здании следы прямого попадания бомбы. От дома остался только первый этаж. Через ячейки загнутого края гигантской сети, между разбитыми кусками стены, видно то, что осталось от внутреннего убранства помещений: гигантская гора щебня с торчащими тут и там кусками расщепленных взрывом балок.

На улице в навал лежат куски стропил вполне подходящих для баррикад. Многие из них еще горят. Никогда бы не подумал, что в обычном жилом доме столько деревянных конструк-ций: каменный город, построенный из дерева….

Электрические и телефонные провода свисают с опор веревочными обрывками над всей улицей.

Приходится осторожно обходить их колышущиеся под ветром концы. Расколотые, разбитые рекламные щиты и вывески лежат вокруг немыслимыми нагромождениями. Все превратилось в хлам, металлолом и осколки стекла. Ни одного целого стекла в витринах. Лишь их металлические рамы изогнутые гигантскими руками в спираль. Вдруг, словно выпущенный из корабельного клюза якорь, раздается металлический лязг и грохот. Не слышно ни гудения самолетов ни лая зениток. Оказывается, рухнул стоящий в глубине улицы дом. Поражен тем, как долго держится в воздухе взметнувшееся ввысь гигантское облако серой пыли, и как затем медленно тает и растекается. Неужели это все еще я?

Если не заполню образовавшуюся во мне пустоту – то я пропал! На Бендлерштрассе

наверняка имеется множество существ, которые чувствуют любую слабость и затем атакуют такого слабака, как стая голодных псов, почувствовавших запах исходящего от него страха. Я бы совсем не хотел, в таком моем состоянии, встретить ротмистра Хольма. Да и вообще не хочу я его больше видеть.

Лютцовштрассе! Издательство пережило налет, хотя его слегка и задело. Наверное, все ус-пели спрятаться в убежище. С Зуркампом здесь точно ничего не произошло. Здесь…. Прокля-тье: на какой-то миг я даже обрадовался, что Царь Петр находится в «безопасности»… Стоит ли звонить посреди царящего здесь хаоса? Нет, уж лучше из пасти льва – может мне удастся дозвониться из ОКВ? Конечно, это уж чересчур смело, но у Хельги довольно-таки практичный ум: для нее хватит и пары намеков. На меня вновь накатывает волна липкого стра-ха и на этот раз более сильная, чем прежде. Ясно: ОНИ следуют за мной по пятам!

Эти ищейки уже напали на мой след. Нет больше ничего безопасного, нет более и моей личной безопасности….

Пытаюсь поймать удачу на Центральном телеграфе на Бендлерштрассе. В трубке что-то гудит, и я вслушиваюсь в гудение как ненормальный. Вдруг на том конце провода слышится голос и тут же глухое молчание…

Новая попытка. Снова гудение, щелканье, треск, а затем слабый шум, словно шелест ли-стьев под легким ветерком – и тишина. Спокойно! – закусив губу, успокаиваю себя. Но через десять минут таких же мучений – сдаюсь. Так и должно было быть, говорю себе: в это время дня и во время налета. Чего еще ты ожидал?

Внезапно в голову приходит дикая мысль: послать телеграмму! Совершенно официаль-но, через офицера связи ВМФ при Генштабе в Мюнхене.

Большое пространство телеграфного зала располагается на цокольном этаже здесь же. Не долго думая направляюсь к стойке. К счастью, фельдфебель свободен. Довольно равнодуш-но произношу: «Телеграмма офицеру связи ВМФ при Генеральном штабе в Мюнхене», и на-брасываю текст: «Следует для срочной публикации забрать два чемодана с необходимыми для работы документами. Ключ от квартиры у Х.Ш., которой поручить их сопровождение на слу-жебной машине в Берлин». Нет, так не пойдет! Куда же? Лучше так: «Которую, в последую-щем, через курьера известить о дальнейшей их доставке».

Окончательный текст выглядел так: «ВХОДЯЩАЯ: Укрытие важных пропагандистских материалов от бомбового поражения. ПРАВО ХРАНЕНИЯ: телефон 3-25-58, Шуман. ПОДЛЕ-ЖАЩИЕ ХРАНЕНИЮ МАТЕРИАЛЫ: проявленные и непроявленные пленки, а также сопут-ствующие тексты принять как можно быстрее. ПОДПИСЬ: Военный корреспондент Буххайм».

И уж для полной безопасности посылаю еще одну подобную телеграмму –со слегка из-мененным текстом, но Хельга должна в любом случае понять из ее содержания: о чемоданах на чердаке я не хочу прямо говорить, но она конечно же о них знает и сразу поймет: «ВХОДЯ-ЩАЯ: Укрыть важные военные пропагандистские материалы по подлодкам. ПРАВО ХРАНЕ-НИЯ: телефон 3-25-58, Х.Шуман. Все материалы в чемоданах укрыть в Вашем бомбоубежище – точка – имеющиеся пленки будут использоваться для книги о подлодках».

Фельдфебель взял оба листка и заверил меня, что как можно быстрее отправит их по на-значению.

Фу. Дело сделано! Теперь они заявятся и обыщут мою комнатушку. А уж обыскать квар-тиру Хельги у них ума не хватит! Отлично сработано! Всегда нужно иметь ясную голову!

Однако уже на выходе меня охватывает сомнение: правильно ли я поступил? Можно ли в таком деле положиться на этого фельдфебеля? Не бежит ли он в эту самую минуту к своему начальнику и показывает ему текст моих телеграмм? А что подумают в Генштабе в Мюнхене?

Мне становится дурно: я втянул себя в довольно рискованное дело. Молюсь лишь о том, что ничего более ужасного не произойдет, и я никому не принесу горя. Кроме того, стоять здесь и ждать, а еще хуже того: контролировать ход моих телеграмм, могло бы мне лишь навредить. Проявленное в любой форме беспокойство или озабоченность могут разбудить чьи-то подозрения. Значит, не остается ничего другого как быстренько убраться отсюда.

Ноги несут меня прочь, не давая сообразить: куда теперь? Словно контуженый бреду в сторону канала, а затем, безо всякой цели, на какую-то улицу.

Если бы удалось задуманное! Если бы все получалось, как хочется! Я уже не в силах за-ставить себя думать о чем-то другом.