Читать интересную книгу Магические узы - Марина Ефиминюк

– Иди!

Он резко оттолкнул меня в сторону Богдана. Я пошатнулась, едва не падая, и против воли брат заставил меня пригнуться, закрывая собой. Внутри, вытесняя остальные чувства, всполохом вспыхнула оглушительная паника. Жаркая волна поднялась из живота, и диким голосом я заорала:

– Сейчас цех взорвется!

Вслед моим словам грозовым перекатом прозвучал первый выстрел.

– Шевелись! – Богдан тащил меня к выходу, не обращая внимания на сопротивление. – Быстро, Веда!

Истерика ослепляла и путала мысли. Я вырывалась и вопила, как безумная:

– Все сейчас взорвется! Он должен уйти!

Казалось, что от животного ужаса меня окунает в безумие. С невиданной силой разгоралась ненависть к брату, волочившему меня на улицу.

Перед глазами замелькала вытоптанная голая земля, давно не рожавшая даже былинок. Богдан тянул меня к заведенному автокару с распахнутыми дверцами. Брат цеплялся за мои руки, не давая вернуться в содрогавшееся от грохота боевых шаров здание.

– Он же там… – зажимая ладонью искривленный рот, рыдала я и непроизвольно оглядывалась назад, всей душой желая вернуться.

– Не оборачивайся! – рявкнул брат в ухо.

– Сейчас будет взрыв! – леденя, пролепетала я и дернула его за руку. Слезы душили, меня трясло. – Сейчас!!!

Без слов брат насильно запихал меня в салон автокара. Двери захлопнулись, отрезая все звуки извне, лишь осталось урчание мотора.

– Трогаемся! – рявкнул Богдан, перекошенный от ярости.

Мы сорвались с места. Колеса провернулись по гладкой сухой глине, вспарывая пыль и мелкие камушки. Меня отбросило на сидение, Богдан рухнул напротив.

– Ты что меня не слышишь, Истомин?! – Не владея собой, я в отчаянье и злости пихнула его. – Ратмир погибнет!

– Успокойся! – резко схватив меня за плечи, он хорошенько встряхнул меня. Широко раскрытыми глазами я уставилась на него, жалобно шмыгнула и затихла, только сейчас заметив кроме нас двоих на соседнем сиденье парнишку с кривым шрамом, рассекшим щеку. Незнакомый мальчишка возраста Стрижа наблюдал за истеричной сценой с нескрываемым любопытством.

– Тихо, Веда! Все будет хорошо, – пробормотал Богдан, и я мелко закивала, судорожно размазывая по лицу слезы. Тело содрогалось от тщетно сдерживаемых рыданий.

– Ладно? Просто успокойся, – прошептал брат, почувствовав, что паника меня отпустила.

Ровно вслед его словам чудовищной силы грохот всколыхнул тихие мирные окрестности. Сердце, бешено колотившееся, остановилось. Я оторопела, не веря, и от судороги в животе согнулась, закрыв уши ладонями. Холод вихрем поднялся из пяток, и в груди стало очень больно. У меня не получилось зажмуриться, чтобы не видеть, как медленно замыкается лицо Богдана, становясь отрешенным.

Почему все в этом проклятом автокаре молчат?!

– Ну, вот и все… – отрывисто пробормотал тот, отворачиваясь к окну. Его приглушенный голос словно бы проник ко мне из-за очень толстой невидимой перегородки.

День почернел, краски превратились в контрастные черно-белые тени. Теперь я знала наверняка, что спала, осталось только дождаться того, кто придет и обязательно меня разбудит… Я обессилено прикрыла веки, и перед глазами расходились круги, как на потревоженной водной глади. Все кончено.

Какая, право, нелепая мысль – Ратмира больше нет.

Глава 14

Когда ты воскреснешь

Дорога до богатого особняка, который находился в загородной деревне эльфов, мне помнилась, как в смутном сне. Я слышала, что люди тоже строили дома в заповедниках остроухих. Похоже, старосты эльфийских диаспор соглашались на соседство простого смертного, оценивая его по единственному общепринятому достоинству – величине кошелька будущего владельца комфортабельного домика.

В отличие от городских эльфийских парков, зелеными каплями разбрызганных по карте Ветиха, здесь между гигантскими деревьями с густыми изумрудными кронами тянулись просеки, выложенные брусчаткой. К подъездным полянкам, заменявшим дворы, вели дорожки, и стояли почтовые ящики с нарисованными номерами участков. Аккуратно подстриженные кусты напоминали фигуры животных. Окрестности выглядели ухоженными и благолепными, только местные садовники все равно не справлялись с желторотыми дикими одуванчиками, жизнерадостно тянувшими венчики к солнцу.

Сладкий лесной воздух не смог развеять злых чар и спугнуть тумана, застившего горящие сухие глаза. Богдана помог мне выбраться из автомобиля и поддерживал меня за плечи, ведя через лужайку к большой веранде перед входными дверьми. Хоть это и обидело брата, но его забота сейчас никак не тронула.

Внутри безлюдный огромный дом напоминал музей. На стенах, обтянутых шелком, жили подлинники портретов и пейзажей. Обмахивались веерами кокетки из позапрошлого столетия, беззвучно волновались ручьи, и бесконечно по нарисованному снегу гуляли прилетевшие с весной изображенные грачи. Мое внимание привлекла мраморная танцующая фигурка женщины без лица, беспрерывно шевелившаяся на высоком кругом столике с длинными резными ножками. Никогда не видела подобного изощренного колдовства.

Прислонившись спиной к стене, размякшая я сидела на ковре в коридоре и безучастно следила за повторявшимися движениями куколки.

Меня заворожил замысловатый танец бездушной плясуньи, плавно выгибавшейся в изящных па. Слава богу, спасаясь от жестокой реальности, сознание блокировало любые воспоминания о взрыве и о Ратмире тоже. Я даже не могла представить его лица. Нестерпимая душевная боль законсервировалась глубоко в груди, только дышать вот не давала.

Вдох – выдох – вдох.

«Чтобы жить, нужно дышать», – уговаривала я сама себя. Только это было практически невозможно, ведь дыхание доставляло боль…

Из-за неплотно прикрытой двери кабинета, где скрылся старший брат, просачивались звуки разговора.

– Мы ничего не можем сделать. Твоя сестра, Истомин, к несчастью, впитала силу браслета, – прозвучал очень знакомый голос, и никак не удавалось отгадать, где прежде мне доводилось его слышать. – Ты же знаешь, что девочка практически с первого дня реагировала на черную магию украшения.

– И что теперь? – отрывисто произнес тот, в баритоне звенело едва сдерживаемое напряжение.

– Она простой человек. Черная магия изгложет ее и сведет с ума.

Приговор обжалованию не подлежал. Прозвучал тихий стон, за ним скрип дивана, когда кто-то присел. Хозяин особняка продолжил, и его слова прозвучали мягко, будто бы успокаивая:

– Она будет носить амулеты, и это малая расплата после браслета Гориана. Девочка еще легко отделалась. Все могло завершиться гораздо плачевнее.

– Она будет жить?– в словах Богдана прозвучала надежда.

– Надеюсь, что долго и счастливо, – усмехнулся снисходительно собеседник. – Она же так юна и прелестна. Измучена, правда, но скоро сможет снова кружить головы поклонникам.

– Венцеслав, – брат не удовлетворился ответом. – Пообещай мне, что Орден, наконец, оставит ее в покое! Вы же все всего пару дней назад проголосовали… – он осекся, мысленно я могла представить, как Богдан скривился от неприязни.

– Мы будем присматривать за ней, Истомин, и ты тоже. Она одна из немногих, кто без магических способностей носит в себе силу. Это чревато и для нее, и для окружающих. Надеюсь, ты понимаешь это.

Тот промолчал. Как странно, но их беседа меня не задевала. Признаться, мне было совершенно наплевать на дальнейшую судьбу. После развязки безумной истории у меня ничего не осталось – ни работы, ни надежды завоевать единственного желанного мужчину. Наверняка, и родители, узнав обо всех событиях из газетных листков, из дома выставят.

– Пока операция не закончится, девочка останется в особняке. Сейчас для нее мой дом – самое безопасное место.

– Спасибо, Венцеслав, – отрывисто произнес Богдан. – Моя Ведка… она молодец. Она должна жить.

– Конечно, так и будет, – собеседник вежливым намеком выпроваживал моего отчаявшегося родственника из кабинета.

– А жаль, – пробормотала я себе под нос и, запрокинув голову, уставилась в белый потолок с крошечными призмами для морока световых шаров.

Богдан вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь, чтобы не беспокоить хозяина дома. Брат присел рядом со мной на корточки и осторожно погладил спутанные волосы. В его родном лице отражалось беспокойство, в глазах светилась жалость.

– Ты как? – тихо спросил он.

Ответить «нормально» у меня не поворачивался язык. Я умерла, взорвалась с утра в заброшенной обветшалой мануфактуре, и сейчас от меня осталась лишь телесная оболочка. Если это «нормально», то тогда вопросов быть не может.

– Стриж уже знает о взрыве? – спросила я невпопад.

Богдан нахмурился. Однозначно вопрос ему пришелся не по вкусу.

– Конечно.