Читать интересную книгу Южный Крест - Юрий Слепухин

— Вы правы, — согласился Полунин, — революция делается совсем не так.

— Мы были просто возмущены. Оставляя в стороне все прочее, это же вопиющая глупость! Начать переворот с подобного побоища — значит, совершить политическое самоубийство, это понятно всякому. В Аргентине народ и без того уже относится к военным без особой симпатии.

— Симпатии народа здесь мало кого интересуют. У вас что же, в этом движении, есть разные фракции?

— Конечно.

— Если обобщить — гражданская и военная?

— Грубо говоря, да. Впрочем, каждая из них тоже неоднородна.

— Понятно… Наливайте себе, Освальдо. А скажите такую вещь… допустим, завтра вам действительно удается сбросить правительство. В этом случае не начнется ли между фракциями борьба за власть?

— Еще какая начнется.

— И кто же, вы думаете, одержит верх?

Лагартиха пожал плечами.

— Праздный вопрос, дон Мигель. В Латинской Америке верх всегда одерживают военные.

— Вот и мне так кажется. Хунта, по-вашему, будет лучше, чем теперешнее правительство?

— Поживем — увидим. Всякое насильственное политическое изменение — это риск. Однако люди шли на этот риск, идут на него сегодня и будут идти всегда. В нашем конкретном случае хунта — даже самая реакционная — это все-таки не более чем вероятность, а теперешняя тирания — это реальность, которую страна больше терпеть не хочет.

— Ну, страну-то вы не спрашивали, — возразил Полунин. — Народ, насколько можно судить, относится к Перону вполне терпимо. Поругивает, конечно… но кого из правителей не поругивают?

— Вы, вероятно, понимаете слово «народ» по-марксистски. Но народ в этом смысле — как численное большинство населения — в нашей стране политически инертен и останется инертным еще много лет. В Аргентине нет сильной коммунистической партии, как в Италии или хотя бы во Франции, поэтому наш народ не раскачать. И именно поэтому кто-то — пусть это будет меньшинство — должен взять на себя роль детонатора…

— Неудачное сравнение, Освальдо. Детонатору безразлично, что взрывать, но человек обязан предвидеть последствия своих действий.

— А если их невозможно предвидеть?

— Тогда разумнее воздержаться от действия.

— Ну, знаете! Это ведь еще и вопрос общественного темперамента, — настоящий мужчина не всегда может сидеть сложа руки…

Полунин помолчал, побарабанил пальцами по краю стола.

— Настоящий мужчина, — сказал он жестко, — должен уметь жить, стиснув зубы… годы, если нужно. А истеричность поступков — качество скорее женское… Вы надолго в Буэнос-Айрес?

— Нет, дня на два-три. И я должен, наконец, объяснить свой визит, который, вероятно, вас удивил, да?

— Ну, почему же…

— Скажите, эта квартира чиста?

— В смысле слежки? Надо полагать, — я, во всяком случае, ничего не замечал. Вам нужно пристанище?

— Да, если можно — на это время.

— Пожалуйста. Я вообще ночую в другом месте, и здесь меня не будет до четверга. Так что располагайтесь и живите. Есть тут, правда, еще один жилец, но он плавает… Если вдруг вернется, скажите, что вы мой приятель, — да вряд ли он и спросит. Это старый пьяница, швед, который ничем не интересуется.

— Спасибо. А если меня здесь схватят?

— В этом случае, — Полунин улыбнулся, — я сошлюсь на Келли. Он ведь знает, что мы с вами знакомы еще по Уругваю…

— Совершенно верно! Так я уже сегодня могу переночевать здесь?

— Ночуйте, Освальдо, я сейчас ухожу. Вот там в шкафу найдете все необходимое.

— Благодарю и надеюсь, что после революции я смогу так же сердечно принять вас у себя в доме, дон Мигель, — церемонно сказал Лагартиха.

— Ладно, не будем загадывать. Маду писал, что вы их проводили на «Бьянкамано»?

— Да, имел удовольствие. Он, между прочим, сказал, что вы еще продолжите сбор материалов о немецких колониях, так что мы попрощались ненадолго… Кстати! Я ведь тоже для вас кое-что узнал…

Лагартиха достал записную книжку и принялся листать, разыскивая нужную страницу.

— Понимаете, уже после их отъезда я виделся с коллегой из Чили… где же это, дьявол… и он рассказал любопытную вещь, очень любопытную… а, вот! Понимаете, в Чили уже два года немцы скупают через разных подставных лиц участки земли в провинции Линарес — вдоль нашей границы. Большие участки, прямо сотнями гектаров. За всем этим стоят два человека — Уолтер Рауф и Федерико Свемм — или Чвемм, как это произносится?

— Швемм, вероятно, — сказал Полунин, — Фридрих Швемм.

— Совершенно верно. Про Швемма мало что известно, а другой — Рауф — был… обер-стурм-фюрер, — медленно прочитал Лагартиха. — Кажется, какой-то большой чин? Так вот, они там хотят создать огромную колонию бывших нацистов, своего рода центр…

— Почему именно в Чили, а не в том же, скажем, Парагвае?

— Парагвай, что ни говори, все-таки захолустье, им хочется поближе к цивилизации. А Чили подходит как нельзя лучше хотя бы потому, что чилийское законодательство предусматривает самый короткий срок давности — всего пятнадцать лет. Понимаете? Уже в шестидесятом году любой военный преступник, проживающий в Чили, будет юридически неуязвим.

— Интересно… Где это, вы говорите?

— Как мне объяснили, в районе перевала Гуанако, на границе с южной частью провинции Мендоса. Это примерно на широте Буэнос-Айреса, — проведите отсюда прямую линию на запад, где-то там.

— Странно, что они выбрали такое место — вплотную к аргентинской границе, — задумчиво сказал Полунин.

— Да, я тоже обратил внимание. Очевидно, есть свои соображения и на это. Если будете собирать свои материалы, неплохо бы посетить те места и проверить, не скупают ли они землю и по эту сторону, у нас. Когда вы думаете возобновить работу?

— Маду собирался приехать где-то в сентябре… Проверим для начала Кордову, там много немцев.

— Кордову? — Лагартиха помолчал. — В сентябре вам лучше поработать в другом месте, дон Мигель…

Что-то в его тоне заставило Полунина насторожиться.

— В другом месте? — переспросил он, подумав. — Почему?

— Ну… как вам сказать. Кордова подвержена резким колебаниям климата… особенно весной. В сентябре там может быть довольно… жарко.

— Понятно…

Полунин налил себе остывшего кофе и выпил залпом, поморщившись от горечи.

— А синоптики ваши не ошибаются? — спросил он, закуривая.

Лагартиха улыбнулся, пожал плечами.

— Синоптики всегда могут ошибиться… такая уж у них наука. Но в данном случае прогноз скорее правдоподобен.

Полунин долго наблюдал за струйкой дыма, стекающей с уголька на конце сигареты.

— И когда же примерно можно ожидать наступления жары — в начале месяца, в конце?

— Где-нибудь в середине, я думаю…

… Вот черт, этого еще не хватало. Если они и в самом деле заварят кашу в середине сентября — времени остается совсем немного, можно и не успеть А потом будет поздно. Перон немцев терпит, а будет ли терпеть новое правительство — неизвестно. Они в таком случае просто разбегутся, как крысы, — в Парагвай, в Чили, куда угодно. И уж в этой суматохе за Дитмаром не уследишь. Тем более что Кривенко сам удерет в первую очередь и следить за «дедом» будет некому…

— Ладно, Освальдо, — Полунин посмотрел на часы, встал и вытащил из кармана связку ключей на цепочке. — Оставляю вас отдыхать, уже поздно. Вот, это от квартиры… когда будете уезжать — возьмите с собой на всякий случай, у меня есть еще один. Вдруг вам пригодится еще когда-нибудь.

— Спасибо, вы меня просто выручили, — сказал Лагартиха. — На тот же случай запишите и мой адрес — это, кстати, здесь совсем близко — авенида Президента Кинтаны…

Выйдя на улицу, Полунин заметил, что и в самом деле стало как будто теплее. Антарктический холод из Патагонии, принесенный сюда дувшим несколько дней подряд южным памперо, начал отступать под натиском теплого северного ветра, и в воздухе уже ощутительно пахло мягкой весенней сыростью. Завтра днем, вероятно, будет совсем тепло…

До площади Либертад, где жила Дуняша, от его квартиры было пять кварталов — ровно десять минут неспешным прогулочным шагом. За эти десять минут Полунин вчерне обдумал план действий, логично вытекающих из всего того, что он только что узнал. Дитмара надо брать немедленно, но до прихода «Лярошели» его придется где-то держать; а «Лярошель» — если у Филиппа верные сведения — прибудет в Буэнос-Айрес не раньше конца сентября. Из Кордовы его, естественно, придется увезти сразу — но куда? Тут, пожалуй, без Морено не обойтись. Либо он укажет подходящее место в Аргентине (мало ли у него здесь знакомых скотоводов), либо Дитмара можно на это время вывезти в Уругвай. Лагартиха сказал однажды, что у старика есть личный самолет, — вряд ли здесь так уж строго охраняется воздушная граница, а ночью это и вовсе не сложно. Кстати, и в нейтральные воды — для передачи на «Лярошель» — его проще будет вывезти с восточного побережья Уругвая, нежели из устья Ла-Платы, где постоянно патрулируют катера Морской префектуры. Да, именно так и нужно действовать. Морено, конечно, в помощи не откажет, только бы он вовремя вернулся из своего европейского вояжа…