Читать интересную книгу Хроника Великой войны - Дмитрий Крюков

Сакена отошел от края, направился к Кембиру. Военачальник снял шлем и тряхнул слежавшимися волосами. Завидев философа, он обрадовался:

– Еще одна вершина за нами. Итого тридцать четыре горы. Неплохо за сорок один день боев. Хотя и врагов-то нет. Пока я видел лишь пятьдесят шесть ополченцев. Вооружены они плохо, сражаться не умеют. У нас количественное преимущество в сорок три раза. Если так пойдет дальше, то скоро мы повернем на юг и осадим Натур. А оттуда прямая дорога на столицу.

– Похоже, люди ещё не показали нам свои самые острые клыки, – вставил Сакена.

– О, конечно, они у них есть. Например, дракуны. Ужасно противные твари. Против них – только магия. Однако самые опасные зубы у людей на востоке, за четыре месяца пути отсюда, а это очень далеко. Они не помогут, ибо тогда гхалхалтары займут Жоговенский и Пентейский мыса. А лорды вот-вот начнут делить королевство.

Философ задумался и наконец сказал:

– Кембрир, мы с вами присутствуем при историческом моменте. Помните вы, как могущественное Королевство Трех Мысов послало войско в Слатию и там двадцать лет назад воцарилась новая династия из пентейских лордов.

– Простите, это произошло восемнадцать лет назад.

– Как вы сказали, минуло только восемнадцать лет, и вот сильнейшее Королевство Трех Мысов распадается.

Кембир покачал головой:

– Нет, предпосылки к тому намечались уже ранее, а поход в Слатию – лишь отчаянная попытка дряхлеющего государства показать свою силу. Слатийцы же не сопротивлялись. Только один раз четырнадцатилетний царь Анатолий встретил лордов с отрядом в триста пятьдесят меченосцев. Но это же смешно! Разве можно это назвать войной?

– В любом случае, не каждый раз видишь падение такого большого королевства. Нам с вами повезло, Кембир, мы сможем изложить это в своих воспоминаниях…

***

– Ваша разумность, послание!

Кембир обернулся – к нему бежал, размахивая руками, солдат. Военачальник прошел в палатку.

Сакена в ожидании вновь осмотрел кратер, задумался над исторической важностью момента – низвержением Королевства Трех Мысов. Постояв так несколько минут, философ взглянул на шатер полководца. Кембир шагал навстречу. По его уставленному в землю взору Сакена догадался, что новость нехорошая.

– Что случилось?

Кембир остановился, поднял глаза и процедил:

– Иоанн оправился. Сакр приказывает прекратить наступление на занятых позициях.

МОРФИН. ВАХСПАНДИЯ

Глава первая

Зима 148-149 годов выдалась суровая.

Холодный ветер подхватывал снежную крупу, взвивал её в столбы, а потом, словно сеятель, бросал на землю. Чахлые деревца клонились к земле, жалобно шурша голыми ветками. Исполины-кедры, которые привыкли к северной непогоде, не гнулись и стояли тесным строем, выставив напоказ свои темно-зеленые хвойные бороды с сединой инея. При очень сильном порыве ветра кедры потрескивали и презрительно посмеивались, глядя на слабость низкорослой поросли.

Залив Тогок, на юге которого стояла старая столица Вахспандии Хафродуг, а на севере – новая Морфин, был скован. Лишь далеко от берега лед тончал, обращаясь в прозрачные слюдяные пластины. Тогда море, напрягшись мускулами волн, взламывало оковы, в бешенстве кромсало и топило их в своих черных, бурлящих недрах.

Вдоль всего берега тянулась цепь темных неказистых сараев, куда паскаяки сносили на зиму свои лодки. Снег сдавил строения, и казалось, что стены не выстоят – рухнут, но нет: в Вахспандии строили грубо, да добротно, на века. Вблизи угрюмых сараев под открытым небом валялись уже отслужившие свой срок лодки. Понимая, что ему не попортить построек, снег в бессильной ярости мстил этим жалким останкам. Он бросался в дыры разбитых корпусов, забивался в трещины, чтобы весной, оттаяв, расколоть податливое дерево.

Морфин укрылся от стихии за высокими каменными стенами. Однако снег не сдавался и здесь. Застелив все улицы, он насмешливо наблюдал, как хмурые паскаяки продираются через его завалы.

Свирепствовал мороз: вода в бочках застывала до самых доньев. Вахспандийцы топили печи, и из труб выбивался жаркий, угарный дым, который, поднимаясь, сливался с темно-фиолетовыми клубами туч, зависшими над городом.

***

Несколько паскаяков толпились у кедра. Рядом стояли запряженные сани. Четыре больших, неуклюжих с виду тяжеловоза понуро клонили головы к земле, всхрапывали и прядали ушами. В морозном воздухе отчетливо звенела упряжь. Паскаяк приблизился к дереву, достал из-за пояса топор и приготовился сделать засечку, как вдруг его остановил крик:

– Этот мой!

Вахспандиец обернулся и с готовностью передал топор подошедшему паскаяку в дорогом зипуне с меховой опушкой. Это был бывший принц, а ныне король Удгерф. За год он сильно возмужал и постарел. Поперек лба пролегла едва заметная морщинка, а нижнюю половину лица закрыла темно-рыжая кустистая борода, которую монарху, постоянно находившемуся в делах, было некогда брить и расчесывать. Снежинки впутались в растрепанные волосы и задорно поблескивали оттуда.

Удгерф снял рукавицу, стряхнул коросту снега, облепившего основание дерева, обнажив его темную, изрезанную морщинами кору. Король осклабился, перекинул топор с руки на руку и, размахнувшись, сделал зарубку. Лезвие вошло глубоко и оставило хорошо заметный след. Тогда, приметившись, Удгерф ударил во второй раз в тоже место. Кедр не шелохнулся, лишь тонкими струйками посыпалась с веток снежная пыль. Однако король был упрям. Скинув дорогой зипун и оставшись в одной теплой рубахе, он принялся за работу. Топор алчно въедался в плоть дерева, и с каждым ударом вынимать его становилось все труднее. Красноватые щепки устилали снег, Удгерф вспотел, одежда прилипла к телу, и видно было, как ходят под ней мускулы.

Столпившиеся вокруг паскаяки с удовольствием наблюдали за своим правителем, одобрительно кивали и гикали, когда удар оказывался особенно точным.

Кедр покачнулся, казалось бы чуть-чуть, но сверху густо посыпал снег. Отфыркиваясь, Удгерф заработал шибче. И наконец лесной исполин сдался, затрещал и накренился. Король нанес последний сокрушительный удар – дрожь охватила ветви кедра, полетела хвоя. С победным криком Удгерф отбросил топор, навалился на дерево и, обхватив руками, толкнул к земле. Раздался треск, и, натужно заскрипев, кедр начал заваливаться, цепляясь за своих собратьев и вызывая своим падением целый снегопад.

– Молодец король! Вот как! – вахспандийцы подбежали к уставшему, засыпанному снегом, но счастливому королю.

Кто-то накинул ему на плечи зипун. Один шустрый паскаяк побежал к врывшейся в сугроб верхушке кедра, отмерять высоту поверженного великана.

***

Королевский замок был большой и стоял на берегу залива. Налетавшие с моря ветры быстро выстужали каменную громаду, и, несмотря на то, что дров изводили много, в комнатах все равно было холодно. Топили только в опочивальнях и в Малом зале, где по вечерам собирались все обитатели.

Ранние зимние сумерки тусклым светом закрадывались в коридоры замка, но в Малом зале было светло. Полыхание огромного во всю стену камина прогоняло неприятную вечернюю сырость.

Удгерф, щурясь, смотрел на то, как чернеет меж вихрящихся языков пламени ствол срубленного им утром кедра. Удгерф радовался тому, что это дерево добыл он, и что теперь оно греет его жену и сына – два месяца назад у короля родился наследник. А старый Ульриг даже не знал, что стал дедом.

У стен далеко от очага клевали носами старые герои. Те, что помоложе, боролись на руках, и временами раздавались их громкие выкрики. Тогда Удгерф подходил, узнавал, кто победил или осаживал расшумевшихся гневным словом, если был не в настроении. Особняком покоился на низком табурете Урдаган Хафродугский. В глубокой задумчивости, он обводил зал тяжелым взором желтых глаз. Королю становилось не по себе, когда он наталкивался взглядом на бессмертного: какие мысли бродили в голове у этого паскаяка?

Однако рядом сидели жена и наследник. И Удгерф успокаивался. После того, как Дельфера подарила ему сына, он очень привязался к ней и, если до бороды руки у него не доходили, то для жены он старался выкроить свободную минутку, как бы ни был занят.

Отсветы очага трепетали в складках её накидки, искорками ложились на меховую опушку. От огня стало тепло, и тяжелая ткань чуть сползла, открыв светлую тунику и белую шею королевы. Удгерф подошел к люльке, в которой лежал принц, остановился. Наследник спал, свернувшись калачиком, и улыбался во сне. Король не мог оторвать взгляда от его умиротворенного лица – первенец!

Снова закричали паскаяки, это герой Дуфал опять положил всех своих противников. Удгерф очнулся, отошел от колыбели и присел рядом с Дельферой.

– Знаешь, как мы назовем нашего сына?

Она подняла глаза, влажно и нежно посмотрела на мужа. Запустив пальцы в бороду и для вдохновения потеребив её, он произнес: