Читать интересную книгу Попадать, так с музыкой 2 - Михаил Гуткин

— Каждый из вас, товарищи бойцы, должен внимательно следить за всеми новичками, фиксируя любые непонятки и странности. Если в нашем большом отряде окажется невыявленный шпион, то считайте, что вся наша работа провалена, а отряд уничтожен. К сожалению, до прибытия самолета вся контрразведывательная работа будет лежать на мне, и без вашей помощи я просто не справлюсь. Вот прилетит контрразведчик, тогда эту работу переложим на него, а пока даже не приказываю, а очень прошу — будьте бдительны. С кем-то из новеньких что-то не так — сразу доложите мне. В ком-то просто засомневались — сразу доложите мне, и мы вместе обсудим ваши сомнения. Не бойтесь побеспокоить меня по пустякам. Возможное присутствие шпиона в нашем отряде никак нельзя отнести к пустякам. Лучше вы меня несколько раз дернете напрасно, чем один раз не обратитесь, когда это будет важно. Никаких самостоятельных действий. Даже, если твердо будете уверены — вот он, немецкий шпион, то не спешите его хватать и расстреливать. Сначала подумаем, нельзя ли его использовать, как живца для введения противника в заблуждение. И еще учтите, что немцы чаще всего своих агентов забрасывают небольшими группами по два — три человека. Поэтому, выявив агента, нужно сразу смотреть, нет ли у него пособников. А может быть это он пособник, а главный — кто-то другой.

Чего-чего, а вот подобных слов бойцы от меня не ожидали и сильно озадачились. Отпустив их для продолжения занятий, я занялась более детальным изучением списка бойцов, переданного мне Ерохиным. Теперь стала прикидывать, какие диверсионные группы можно будет из них формировать. Среди бойцов большинство, как и следовало ожидать, было из стрелковых частей, но к моему удовольствию в списке присутствовали три сапера, шесть артиллеристов и четыре минометчика. Зато пулеметчик был всего один. Теперь мне стало понятно, почему в засаде стрелял только один пулемет. Наверное, мог стрелять и капитан, но в этом случае он серьезно затруднял себе управление боем, что, впрочем, у него и без пулемета не очень получалось. Были еще шесть танкистов, но не было указано, какими танками они могут управлять. Я уже знала, что далеко не все танкисты умеют управлять новейшими Т34. Интересно также, умеют ли наши танкисты использовать немецкие танки? Против их фамилий я поставила букву У, что означало — уточнить. К моему удивлению среди бойцов не оказалось ни одного шофера. Тут я сообразила, что это в моем времени даже дети в старших классах умели водить машины и мотоциклы. А до войны шофер была очень уважаемая профессия, которой владели немногие. Хорошо еще, что всех моих диверсантов этому учили на курсах. Был еще один радист без рации и один писарь. Вот писарю я искренне порадовалась. Отчеты, конечно, будут за мной, а вот обычные малосекретные бумаги вполне можно будет на него спихнуть.

Быстренько разыскав писаря, я велела ему не отходить от меня дальше, чем на расстояние оклика и всегда иметь наготове бумагу и пару карандашей. Паренек недовольно запыхтел, но возражать не осмелился. И правильно сделал. Я сейчас злая до посинения. Вроде бы занимаюсь всякими пустяками, а жутко устаю, и при этом все время боюсь что-то пропустить, что-то упустить. Одним словом — кошмар. Между прочим, группа бойцов, которую я отправила утром с маскировочно-разведывательным заданием, до сих пор не вернулась. Еще один источник головной боли. Тут я вспомнила, что мне нужно найти какого-нибудь члена партии и назначить его на должность ИО комиссара. Снова сунулась в список, но там графы "партийность" не было. Решила свалить эту задачу на Ерохина, для чего воспользовалась классическим методом, типа: "Ай-яй-яй товарищ капитан. Как же это вы забыли спрашивать у бойцов их партийность. Немедленно исправьте этот недочет." Ерохин вздохнул, но по такому щекотливому поводу решил не спорить и ушел. Так как вернулся он сравнительно быстро, то я поняла, что по моему методу он перевалил эту задачу на командиров взводов, и они с ней успешно справились. К моей радости членом партии оказался всего один боец, поэтому не возникла проблема выбора. Разговор с бойцом оказался коротким и содержательным.

— Товарищ Гольдин. Мне доложили, что вы член партии. Покажите, пожалуйста, ваш партбилет.

— Вот, товарищ лейтенант.

Он протянул мне заботливо завернутый в клеенку партийный билет. Я открыла и посмотрела. Вроде все в норме, все взносы уплачены, только платил-то он их всего ничего. Я посмотрела на дату выдачи — март 1941 года. Совсем молодой коммунист. Стаж чуть больше года, если считать кандидатский. Но у меня все равно другого коммуниста нет.

— Скажите, товарищ Гольдин. А почему вы не оставили партбилет при уходе в армию? Вы же могли его оставить в партийной организации на хранение. Вам известно, что члены партии при попадании в плен по специальному указанию Гиммлера немедленно расстреливаются?

— Так точно, товарищ лейтенант, известно. Но при моей национальности я при попадании в плен все равно подлежу немедленному расстрелу, так что хуже мне все равно не будет.

— Все понятно. Теперь слушайте приказ. До прибытия нового комиссара отряда вы назначаетесь исполняющим обязанности комиссара. Вопросы есть?

— Так точно, есть. А что я должен делать, как комиссар?

— Отвечаю. Понятия не имею. Подойдите к товарищу Фогельсону. Если он в состоянии, то, может быть, что-то вам подскажет. Еще вопросы есть? Больше вопросов нет. Выполняйте.

Гольдин потоптался на месте, видимо хотел еще что-то спросить, но понял, что бесполезно, и отошел. Я ведь в самом деле не знаю, что должен делать комиссар. Понятно, что командиру помогать. А как именно, так кто его знает. Это к Мехлису, а не ко мне. Уф, решила еще одну задачу.

85

Поздно вечером, когда все уже поужинали, вернулись, наконец, разведчики. Их командир пришел ко мне с докладом.

— Товарищ лейтенант, разрешите доложить.

— Давай, товарищ Сомов, докладывай, не томи.

— До места нашего боя дойти не удалось. Там уже вовсю шуровали немцы. Примерно в пятистах метрах от места боя мы услышали шум и лай двух собак. Было принято решение уводить поиск в сторону с одновременным уничтожением собак. Проложили ложный путь на восток и оставили в засаде снайпера и двух пулеметчиков. После ликвидации собак засада немедленно отошла. В ложном направлении пришлось двигаться не менее пяти километров. За время движения застрелили еще двух собак. Больше лая не слышали. Оставили за собой семь растяжек и три обычные мины. При отходе примерно в месте закладок слышали два взрыва. За время отхода легкое ранение получил один из бойцов. Более быстрому продвижению мешала Рама. Пришлось прятаться. Вот из-за этого такая задержка.

— Хорошо. Я все поняла. Теперь идите и напишите подробный отчет. С письменным отчетом ознакомите капитана Ерохина и после его одобрения сдадите мне. Выполняйте.

Подобного приказа на рукописное творчество сержант явно не ожидал. Во время наших тренировок в ОМСБОНе, чтобы не напугать курсантов, мы не уделяли особого внимания составлению письменных отчетов. Так, упомянули пару раз и все. А теперь наступила суровая проза жизни. И никуда моим бойцам от этого не деться. Ничего, я пишу, и они тоже пусть пишут. Чем больше бумаги, тем чище известная часть тела. Но парень явно расстроился. Пришлось его "утешить", пообещав подобные упражнения после каждого выполненного задания и сославшись на мою скорбную долю.

— Поймите, товарищ Сомов. Вы сейчас напишете отчет только за действия своей группы, а мне потом надо будет писать отчет по действиям всех групп отряда. И никто меня от подобной работы не освободит. Так что действуйте.

Только отправила бедолагу заниматься чистописанием, как прибыла моя группа контроля. Эти, как и следовало, появились без всякого шума и быстро рассосались по лагерю, а Витальев, стараясь не привлекать особого внимания, подошел ко мне.

— Разрешите доложить, товарищ лейтенант.

— Подожди, давай отойдем в сторонку, и пусть твои ребята проконтролируют периметр. Не хочу, чтобы слышали посторонние.

Я понимала, что Витальеву хочется побыстрее все мне рассказать, но секретность превыше всего. После того, как я убедилась, что никто нас не услышит, я, наконец, разрешила Витальеву докладывать.

— По дороге туда и обратно все шло в штатном режиме. Никто из новых бойцов ни в чем подозрительном замечен не был. Все действовали нормально в соответствии с обстановкой.

— Вот и хорошо. Теперь идите ужинать и отдыхать. Спасибо за хорошую работу. Да, не позже девяти утра жду от вас письменный отчет.

Вот, и этого огорчила. Ничего, привыкнут, как когда-то привыкала я сама.

Весь следующий день бойцы тренировались, отсыпались и отъедались. Если бы не мерзкая осенняя погода, то вообще почти как в доме отдыха. В это время у меня была только одна забота — надежная охрана нашего лагеря. Но тут особого умения не требовалось, поэтому я спокойно взвалила все на Ерохина, оставив за собой только контроль, а сама приняла участие в тренировках. Мои ребята уже знали, что от меня можно ожидать, и отнеслись к демонстрациям спокойно, зато на новичков рукопашный бой в моем исполнении произвел впечатление. Но кое-что, например, стрельбу с двух рук из пистолетов, я решила пока не демонстрировать. Нужно же что-то держать в запасе. Заодно я поговорила с бойцом со снайперской винтовкой. Он действительно оказался снайпером. По его словам он перед самым началом войны окончил курсы снайперов и получил персональную снайперскую винтовку. Сказал, что при благоприятных условиях попадет в корпус на расстоянии до шестисот метров. Проверять его я не стала за неимением подходящего стрельбища, да и лишняя стрельба сейчас ни к чему. Но решила, что позже обязательно проверю. А пока приказала ему сделать бленду к оптическому прицелу. За консультацией отправила к нашим снайперам, у которых все винтовки были оснащены блендами.