Читать интересную книгу День независимости - Ричард Форд

Конечно, я с радостью помог бы ему настроиться на эти малые светила, боюсь лишь, что он при этом встревожится, приняв меня за чокнутого, или за пройдоху-риелтора, или за гомосексуалиста с эндоморфными полирасовыми аппетитами. В смысле наиболее благородном такая помощь и составляет суть риелторской профессии.

Я складываю на груди руки и позволяю себе немного сдвинуться вбок, чтобы прислониться бедром к багажнику моей «краун-виктории». А затем, переждав несколько секунд, говорю:

– Думаю, я точно знаю, что вы имеете в виду.

– Вы это о чем? – с подозрением спрашивает мистер Тэнкс.

– О том, что вы задаетесь вопросом, куда вам лучше всего перебраться, – сообщаю я тоном, в котором нет (надеюсь) ни агрессивности, ни пройдошества, ни гомофилии.

– Да, но главное не в этом, – отвечает мистер Тэнкс, уже норовя увильнуть от обсуждения темы, которую сам же и предложил. Но все же продолжает: – Хотя, в общем-то, верно. Я хотел бы обосноваться в каких-то других краях, понимаете? Наподобие здешних.

– Вы стали бы жить тут? – спрашиваю я – благожелательно, профессионально. – Или просто поселили бы вашу мебель?

– Жить. – Мистер Тэнкс кивает и устремляет взгляд в небо, словно желая узреть в нем будущее. – Я не возражал бы даже против переезда в места, где жил прежде, если бы они мне нравились. Понимаете, о чем я?

– Полагаю, да, – отвечаю я, подразумевая «целиком и полностью».

– Восточное побережье кажется мне вроде как уютным. – Внезапно мистер Тэнкс поворачивается к своему фургону, словно услышав какой-то звук и ожидая увидеть человека, который выцарапывает на его боку некую гадость или собирается влезть в него и спереть телевизор. Но никого там нет.

– Вы родом откуда? – спрашиваю я.

Он по-прежнему смотрит на свой грузовик, не на меня.

– Из Мичигана. Мой старик был там хиропрактиком. Из негров этим мало кто занимается.

– Я думаю. Вам нравилось там?

– О да. Я любил те края.

Нет смысла заверять его, что я и сам – старая Росомаха[59] или что у нас с ним, наверное, много общего. Развод, для начала. В любом случае мои воспоминания разойдутся с его.

– Так почему бы вам не вернуться, не купить там дом? Или не построить? Я так думаю, для этого семи пядей во лбу не потребуется.

Мистер Тэнкс бросает на меня настороженный взгляд – как будто я намекнул на недостаток пядей в его лбу.

– Там теперь моя бывшая жена проживает. Нет, не пойдет.

– А дети у вас есть?

– He-а. Потому я в «Зале славы» и не был.

Густые брови его слегка опускаются. (Какое мне дело, есть у него дети, нет?)

– Ну, я вам вот что скажу. – Мне все еще хочется подбодрить мистера Тэнкса, сообщив ему какие-то полезные факты, некие данные, которые помогут решить, что делать дальше. Меня даже тревожит немного то обстоятельство, что он не сознает, как хорошо я понимаю его чувства, которые и сам когда-то испытывал. Ничто не огорчает нас сильнее, чем наша неспособность поделиться с другим важнейшими сведениями о жизни. – Я просто хочу сказать вам следующее, – начинаю я заново, внеся небольшую поправку. – Я занимаюсь продажей домов. И живу в очень приятном городке. В скором времени цены начнут расти, и я думаю, что к концу года, а может, и раньше процент комиссионных тоже повысится.

– Там у вас слишком богатые люди живут. Бывал я в вашем городке. Перевозил туда жену одного баскетболиста. А год спустя перевозил оттуда.

– Вы правы, жизнь там недешевая. Но позвольте вам сказать, что большинство экспертов считает покупку, которая обходится вам в два с половиной годовых дохода, без вычета налогов, вполне разумным долговым бременем. У меня есть сейчас в Хаддаме дома (все были показаны Маркэмам и мгновенно отвергнуты) ценой в двести пятьдесят, а в скором времени появятся и новые. И, по моим ощущениям, в долгосрочной перспективе, независимо от того, кто победит, Дукакис, Буш или Джексон (ну этот навряд ли), цены в Нью-Джерси останутся прежними.

– Угу, – бормочет мистер Тэнкс, и я мгновенно ощущаю себя пройдохой (каковым, возможно, каждый риелтор и является).

Впрочем, на мой взгляд, я оказываю большую услугу человеку, которому продаю дом в городе, где жизнь терпима. А если я пытаюсь что-то продать ему и у меня это не выходит, он хотя бы начинает лучше представлять, что ему по душе (будем считать, что он может себе это позволить). Кроме того, я не сторонник идеи «разведения мостов», с реализацией которой мистеру Тэнксу, похоже, доводилось сталкиваться. Я за то, чтобы гарантировать всем и каждому одни и те же права и свободы. И если это подразумевает необходимость торговать участками земли Нью-Джерси, как пончиками, чтобы всем нам досталось по сладкому кусочку, пусть так. Все равно лет через сорок нас на этом свете уже не будет.

Иными словами, устыдить меня не так-то легко. Что касается мистера Тэнкса, он определенно стал бы недурным добавлением к нашей общине, и Кливленд-стрит приняла бы его с тем радушием, какое способно обеспечить содержимое его бумажника (вот только грузовик ему пришлось бы пристраивать где-то еще). Да и оказать человеку услугу, не попытавшись его заинтересовать, я, как ни крути, не могу.

– А что в работе риелтора самое худшее?

Он снова смотрит не на меня – в небо над крышами «Морского ветерка», где все выше восходит горбатый месяц, окруженный размытым гало. Мистер Тэнкс дает мне понять, что не готов к покупке дома в Нью-Джерси, ну и отлично. Разговоры вроде нашего он может вести с кем угодно – ему нравится бессвязно и меланхолически рассказывать о его желании оказаться в каком-нибудь месте получше, а я испортил всю малину попыткой понять, в каком и как. Может быть, он прекрасно себя чувствует, посвятив жизнь перевозке людей туда и сюда.

– Кстати, я – Фрэнк Баскомб.

Я произвожу жест из разряда «здравствуй и прощай» – протягиваю руку в сторону обтянутого зеленой тканью живота мистера Тэнкса. Он вяло сжимает лишь кончики моих пальцев. Мистер Тэнкс хоть и выглядит как вышибала из команды Винса шальных времен Барта Старра и Фаззи Терстона[60], но рукопожатие у него, точно у светской девицы.

– Тэнкс, – это единственное, что он считает нужным проворчать.

– Ну так вот, я не знаю, есть ли в ней хоть что-то плохое, – говорю я, отвечая на его вопрос о работе риелтора и внезапно ощущая сминающую мой мозг усталость, мучительную потребность в сне. И делаю паузу, чтобы перевести дыхание. – Когда она мне надоедает, я просто стараюсь не обращать на это внимания, остаюсь дома и читаю книжку. Но если уж в ней непременно должна быть дурная сторона, так она связана с клиентами, которые убеждены, будто я хочу втюхать им дом, который они невзлюбили, что мне наплевать, нравится он им или нет. А этого со мной никогда не бывает.

И я провожу по лицу ладонью, подталкивая веки вверх, не позволяя им смежиться.

– Не любите, когда вас неправильно понимают, так? – Похоже, мне удалось позабавить мистера Тэнкса. Что-то странно булькает у него в горле, повергая меня в недоумение.

– Пожалуй, что так. Или не так.

– Я-то вашего брата всегда жульем считал, – говорит мистер Тэнкс, словно обсуждая кого-то еще с кем-то еще. – Вроде торговцев подержанными машинами. Или тех, кто продает похоронные страховки. В этом роде.

– Не вы один, я полагаю. – Мне приходит в голову, что мы стоим всего в двух футах от моего багажника, набитого риелторскими табличками, бланками предложений, квитанциями об уплате задатка, описаниями домов, памятками для клиентов, стикерами «ЦЕНА СНИЖЕНА» и «ПРОСТИТЕ, ЭТОТ ДОМ ВЫ УПУСТИЛИ». – На самом деле главная моя забота – избежать неверного понимания. Я не хотел бы поступать с вами так, как не хочу, чтобы поступили со мной, – во всяком случае, по риелторской части.

Как-то коряво получилось (из-за усталости).

– Хмх. – Вот и весь ответ мистера Тэнкса. Время наших общих наблюдений за странностями жизни истекает.

Внезапно на другом конце вереницы мотельных домиков из двери последнего, освещенного, ради которого и продолжается наше ночное бдение, выходят двое полицейских в форме, за ними следует крепыш-детектив, а за ним женщина-полицейский, тоже в форме, придерживающая за руку молодую жену в синем платье. Та, в свой черед, держит за ручку крошечную светловолосую девочку, которая обводит опасливым взглядом окрестную тьму, оглядывается на домик, а затем, словно вспомнив что-то, поворачивается, чтобы взглянуть на прилепленного к окну «субурбана» слабоумно ухмыляющегося Багса. На девочке опрятные короткие желтые шорты, теннисные туфли поверх белых носков и ярко-розовый свитерок с красным, придающим ему сходство с мишенью, сердцем спереди. Коленки девочки чуть-чуть вывернуты вовнутрь. Когда она снова оглядывается по сторонам и не находит никого знакомого, взгляд ее останавливается на мистере Тэнксе. Так, не сводя с него глаз, она и пересекает парковку, направляясь к машине без опознавательных знаков, которая отвезет ее с матерью куда-то еще, в какой-то город Коннектикута, где ничего страшного-ужасного не произошло. Там она уснет.