Читать интересную книгу Блуждающая в Пустоте - Аарон Дембски-Боуден

— Нет, — ответил Талос. — И ты в самом деле веришь, что мы окажемся в безопасности? — корабль задрожал, от чего некоторые смертные члены экипажа вынуждены были схватиться за перила и консоли. — Даже если это бегство увенчается успехом, неужели ты считаешь, что нам и дальше удастся ускользать от них?

— Нет, господин. Конечно нет.

— Разумный ответ, — сказал Талос. — Сосредоточься на своих обязанностях, лейтенант Роулен. Не думай о том, что произойдет потом.

Септим и Дельтриан стояли в скромной тесной каюте, которую техноадепт без тени гордости или стыда обозначил как мостик Эпсилон К-41 Сигма Сигма А:2.

Он также потребовал, чтобы Септим покинул палубу, на что человек ответил по-нострамски нечто неясно биологическое про мать Дельтриана.

— Я пилот, — добавил он. — Я собираюсь помочь этой посудине взлететь.

— Твоя аугметика хоть и впечатляет, но весьма ограничена, чтобы взаимодействовать с духом машины моего корабля.

Септим указал на вращающиеся глыбы на мерцающем гололите.

— Ты доверишь сервиторам и духу машины лететь через это?

Дельтриан издал звук подтверждения.

— Куда больше, нежели кому-либо из людей. Что за…что за странный вопрос?

Септим сдался, но остался на мостике возле трона сервитора-пилота.

Раб и адепт вместе с двумя десятками сервиторов и закутанных в мантии членов экипажа смотрели на гололитическую проекцию, служившую одновременно тактической картой и оккулусом. В отличие от гололитических изображений «Эха», она была размытой и мерцала так часто, что человеческий глаз Септима заболел. Когда он смотрел на него бионическим глазом, боль проходила, как исчезала и часть помех. Только тогда он понял, что проекция была предназначена для аугметических глаз.

Сам корабль был похож на жирного жука, ощетинившегося защитными турелями, и три четверти длины которого было отведено под варп-генераторы и маршевые двигатели. Эти отсеки корабля отделялись переборками от жилых отсеков, и Септим видел, что некоторые адепты носили дыхательные маски всякий раз, когда входили и выходили из двигательного отсека.

Внутри корабля было до безумия тесно. Чтобы освободить место для брони, систем вооружения и двигателей, каждый тоннель был узким проходом, а в помещениях хватало места лишь для одного оператора и самых основных систем. Командная палуба была самым просторным местом на всем корабле, и даже там было яблоку негде упасть, стоило собраться восьмерым.

Септим посмотрел на мигающую на гололите идентификационную руну корабля. Она была прицеплена к астероиду, пока они скрывались от сканеров чужаков. Далеко за пределами поля обломков и астероидов руна, обозначавшая «Эхо», была песчинкой в буре враждебных сигналов.

— «Эхо» почти на месте, — произнес он, — они прорвутся.

Услышав знакомый звук, Септим повернул голову. В помещение вошел Вариель, гудя сочленениями своего доспеха при каждом движении.

— Скажи мне, что происходит, — как всегда спокойно потребовал он.

— Не похоже, что они знают, что мы здесь, — Септим перевел глаза на гололит.

— Cкажи мне, что с «Эхом», смертный болван.

Пристыженный очевидностью своей ошибки, Септим заставил себя улыбнуться.

— Они прорвутся, лорд Вариель.

Апотекарий не выказывал никаких эмоций, услышав уважительное обращение, как не выказывал их множество раз в прошлом, когда Септим произносил или не произносил его. Подобные вещи совершенно не имели для него значения.

— Я полагаю, мы скоро отправляемся?

Дельтриан кивнул, изо всех сил имитируя движения человека шеей, не предназначенной для того, чтобы сгибаться таким изящным образом. Что-то заклинило в верхней части позвоночника, и ему потребовалась пара секунд, чтобы ослабить позвоночные связки.

— Ответ положительный, — вокализировал он.

Вариель подошел туда, где стоял септим и сам взглянул на гололит.

— Что это? — он указал на рунический символ.

— Это.. — Септим дотянулся до консоли пилота-сервитора и подрегулировал гололитический дисплей, нажав пару кнопок. — …это ударный крейсер Ордена Генезиса, который мы уничтожили несколько месяцев назад.

Вариель не улыбнулся, что не удивило Септима. Его бледно-голубые глаза моргнули, когда он изучал гололитическое изображение разрушенного крейсера, чей корпус был открыт пустоте. Воин наклонился и увеличил картинку, чтобы рассмотреть тотальное разрушение, где в самом сердце Скопления Талоса среди самого плотного скопления астероидов от разрушенной луны дрейфовал погибший крейсер.

— Это было в высшей степени великолепное убийство, — отметил Повелитель Ночи.

— Да, господин.

Вариель посмотрел на него с беспокойством во взгляде. После почти десяти лет в услужении у Восьмого Легиона Септим был готов поспорить, что его больше ничто не может заставить нервничать. Глаза Вариеля, похоже, были редким исключением.

— Что с тобой? — спросил апотекарий. — У тебя участилось сердцебиение. От тебя воняет каким-то идиотским эмоциональным возбуждением.

Септим склонил голову к гололиту.

— Это трудно… смотреть как они сражаются без нас. Все, чем я занимался почти всю свою сознательную жизнь, это служение Легиону. Без него…я даже не уверен, что знаю, кто я.

— Да, да. Очень интересно, — он повернулся к Дельтриану. — Техноадепт, дабы развеять скуку, я желаю послушать переговоры эльдар. Ты сможешь перехватить их сигнал?

— Конечно, — Дельтриан развернул две из своих вспомогательных конечностей, и они аркой изогнулись над его плечами, чтобы работать с отдельной консолью. — Но я не обладаю способностью переводить лингвистические вокализации эльдар.

Это привлекло внимание Вариеля.

— Правда? Любопытно. Я полагал, ты более просвещен в этом.

— У адепта Механикум есть более насущные вопросы, нежели разбирать жалкое бормотание ксеносов.

— Ни к чему раздражаться, — Вариель мгновенно выдал улыбку, столь же фальшивую, сколь и беглую. — Я говорю на нескольких эльдарских диалектах. Просто перехвати сигнал, если можешь.

Дельтриан замер перед тем, как потянуть за последний рычаг.

— Объясни, как ты обучился языку чужаков.

— Тут нечего объяснять, уважаемый адепт. Я не выношу невежества. Когда предоставляется шанс научиться чему-нибудь, я его использую. — Он взглянул на закутанную в мантию фигуру. — Ты считаешь, Красные корсары сражались только против прогнившего Империума? Мы бесчисленное количество раз сражались с эльдарами. Были и пленники. Догадайся с первого раза, кто под пытками извлекал из пленников информацию.

— Я понял, — ответил Дельтриан, в очередной раз предприняв попытку сымитировать кивок. Его позвоночник, сделанный из различных драгоценных металлов и укрепленный тонкими пластинами керамита, щелкал и жужжал от движения. Когда он включил последний рычаг, мостик заполнили шипящие шепчущие голоса ксеносов, искаженные треском вокса.

Вариель поблагодарил его и вернулся к гололиту. Септим стоял рядом с ним, и его внимание металось между разворачивающейся битвой и бледным лицом апотекария.

— Хватит смотреть на меня, — произнес Вариель спустя минуту. — Это начинает раздражать.

— Что говорят эльдары? — спросил Септим.

Вариель слушал еще полминуты, и казалось, не уделял этому особого внимания.

— Они говорят о маневрах в трех измерениях, сравнивая движения корабля с призраками и морскими тварями. Очень поэтично, очень бессмысленно и очень по-ксеносски. Пока ни одного сообщения о жертвах. И я не слышу ни одного капитана эльдар, чья душа вопила бы, улетая в небытие.

Внезапно Септиму стало ясно, что именно слушал Вариель. Первый Коготь был прав: Вариель поистине принадлежал к Восьмому Легиону, независимо от происхождения его генного семени.

— Я… — начал апотекарий, но затем вдруг замолчал. Голоса эльдар перешептывались на заднем плане.

Септим набрал в грудь воздуха, чтобы спросить.

— Что они…

Вариель взглядом заставил его замолчать. Белесые глаза сузились в недоверчивой сосредоточенности. Раб в ожидании скрестил руки на груди, надеясь получить объяснения, но едва ли его ожидая.

— Постой, — выдохнул наконец Вариель, закрыв глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на языке чужаков. — Что-то не так.  

XXIII

Отринутая судьба 

Октавия занималась тем, чем долго не осмеливалась заняться. Она использовала свой дар ради удовольствия, а не по долгу или необходимости.

Море Душ не было источником удовольствий — её детство было наполнено историями о навигаторах, смотревших в его глубины слишком долго и вглядывавшихся в волны варпа слишком глубоко. После этого им больше ничего не казалось прежним. Один из отпрысков дома Мерваллион — её кузен Трален Премар Мерваллион — был заперт под фамильным шпилем в изолирующей колбе, где он более не мог причинить себе вред. Последний раз, когда она его видела, он плавал в мутной жидкости в амниотическом бассейне, скованный ремнями — хохочущий и гордый обладатель рваной дыры посередине лба, где когда-то был его третий глаз. Октавия вздрогнула от воспоминаний о кузене, и пузырях слюны, текущих из его смеющегося рта. Он всегда смеялся. Она надеялась, что чтобы ни зажгло его маниакальное веселье, оно даровало ему некое подобие утешения. Но она не была настолько наивной, чтобы верить в это. Она не любила думать о Тралене. Рассказывали, что навигаторы умирают, если им удаляют варп-глаза. Но оказалось, бывали из этого ужасного правила и исключения, хоть и редкие и немногочисленные.