— Да, — холодно согласился мой брат, — честный, неподкупный человек, всецело преданный делу короля.
— Боюсь, теперь ему трудно будет это доказать, — сказал Ричард. — На днях мне сообщили, что он, изменив внешность, шныряет туда-сюда по девонширским дорогам, и я приказал арестовать его как шпиона. Одиннадцать лет мне пришлось ждать подходящего момента, чтобы расправиться с этим мерзавцем.
— И как же вы поступили с ним, сэр? — спросил Робин.
— Как обычно, отправил к праотцам. Надеюсь, на том свете ему хорошо.
Джозеф спрятал улыбку за стаканом с вином, а мои братья уставились в свои тарелки, не решаясь поднять глаз. Наконец Джо медленно произнес:
— Наверное, с моей стороны это большая смелость, генерал, критиковать вас, но…
— Да, сэр, — перебил его Ричард, — очень большая смелость, — и, положив на секунду руку на плечо Джозефа, поднялся из-за стола. — Ну, ребята, идите, выводите лошадей. Онор, я отвезу тебя в твои покои. Всего доброго, господа.
И пока он катил мой стул, я думала о том, что теперь моя репутация в семье окончательно погибла. Мы добрались до моей комнаты. Ричард отослал Матти на кухню и, уложив меня на постель, сел рядом.
— Тебе следовало бы приехать ко мне в Бакленд, — начал он. — Твои братья настоящие ослы. А что до Чемпернаунов, у меня в штабе, есть парочка этих болванов. Помнишь Эдварда, он еще хотел жениться на тебе? Так этот просто олух царя небесного.
— Что я буду делать в Бакленде среди такого количества солдат? И что обо мне подумают?
— Будешь присматривать за щенком, а вечерами мы сможем быть вместе. Я так устаю от солдатского общества.
— Есть сколько угодно женщин, которые смогут удовлетворить тебя значительно лучше.
— Да ну? А я ни одной не встретил.
— Поищи, найдешь под забором, а утром отправишь обратно, и никаких забот. Не то что со мной — нянчиться с утра до ночи.
— Бог мой, если ты думаешь, что после того, как с меня за день семь потов сойдет, я еще вечером готов развлекаться с какой-нибудь толстухой, то у тебя явно преувеличенное представление о моих физических возможностях. Да не дергайся ты, когда я тебя целую.
Под нашими окнами Джо и Дик водили лошадей взад и вперед по аллее.
— Сюда могут войти, — сказала я.
— Да пусть входят, нам-то что?
Как бы я хотела относиться к дому моего брата с таким же пренебрежением, как и он… Уже стемнело, когда он собрался уходить. Я лежала и чувствовала себя не меньшей грешницей, чем в восемнадцать лет, спускаясь вниз с яблони.
— Я приехала в Редфорд не для того, чтобы так здесь себя вести.
— Меня мало волнует, для чего именно ты сюда приехала.
Я вспомнила о Джо и Робине, Перси и Филиппе, собравшихся внизу в холле, и о двух пареньках, прогуливающих лошадей под звездным небом.
— Ты поставил меня в неловкое положение.
— Не волнуйся, дорогая, я сделал это уже шестнадцать лет назад.
Он рассмеялся и взялся за ручку двери. У меня возникло непреодолимое желание швырнуть в него подушкой.
— И ты еще смеешь называть законников лицемерами! — воскликнула я. — А сам-то ты кто? Этот мальчик — твой драгоценный Джозеф — ты ведь говорил, что он твой родственник?
— Так и есть, — усмехнулся он.
— А кто его мать?
— Молочница из Киллигарта. Добрейшей души была девица. Сейчас замужем за каким-то фермером, мать двенадцати детей, все крепкие и здоровые, как на подбор.
— А когда ты узнал про Джозефа?
— Примерно с год назад, когда вернулся из Германии и} собирался в Ирландию. Похож на меня, правда? Я покупали сыр и сметану у его матери, и она меня узнала. То-то мы смеялись с ней на кухне, вспоминая прошлое. Она зла на меня недержит. А хороший парень вышел! Единственное, что я мог, это взять его с собой, чтобы не сидел у них на шее. Теперь я его ни за что на свете не отдам.
— От таких рассказов остается горький привкус.
— У тебя, возможно, но не у меня. Не будь ханжой, Онор.
— Но ведь ты жил в Киллигарте, когда ухаживал за мной.
— Черт, я ведь не каждый день к тебе ездил.
Через минуту снизу до меня донесся смех, я услышала, как они вскочили на лошадей и помчались по аллее, а я лежала, уставившись в потолок, и думала о том, что яблоневый цвет, такой ослепительный и благоухающий все эти годы, несколько поблек. Однако вместо того, чтобы сходить с ума по этому поводу — как, не сомневаюсь, и произошло бы раньше — сейчас, в тридцать четыре года, я восприняла это на удивление спокойно.
21
На следующее утро я уже ждала, что мой брат ни свет ни заря поднимется ко мне и с ледяным спокойствием сообщит, что он не позволит превратить Редфорд в дом терпимости для всякой солдатни. Я наизусть знала все его доводы: как я могла забыть о его положении в графстве и о благополучии его сына, и о тонких чувствах Филиппы, нашей невестки; к тому же, хотя время сейчас и непростое — идет война, — все же люди нашего круга должны придерживаться общепринятых норм поведения.
Для себя я уже решила, что в крайнем случае попрошу Сесилию приютить меня, и даже заготовила подходящие к случаю объяснения, как вдруг до моего слуха донесся знакомый звук мерных солдатских шагов. Я попросила Матти выглянуть в окно, и она сообщила мне, что по аллее к дому марширует рота пехотинцев, и на плече у каждого герб Гренвиля. Я поняла, что это только подольет масла в огонь, ведь мой брат и так, наверное, зол на весь мир.
Однако не в силах сдержать любопытства, я вместо того, чтобы сидеть у себя, как провинившийся ребенок, попросила слуг отнести мое кресло в холл, где стала свидетельницей того, как мой брат раздраженно спорит с каким-то дерзкого вида молодым офицером, который холодным равнодушным тоном сообщал Джо, что генерал считает Редфорд идеальным местом для наблюдения за вражеской батареей в Маунт Баттене, и поэтому просит освободить для него несколько комнат с северо-западной стороны, где будет расположен временный штаб. Не будет ли мистер Джон Гаррис так любезен показать ему эти комнаты?
Мистера Гарриса, добавил он, это вторжение никак не обременит, так как генерал привезет с собой слуг, поваров и провизию.
— Я протестую, — услышала я голос брата, — это абсолютно незаконные требования. Здесь для солдат нет никаких условий. У меня самого очень много работы, дела графства…
— Генерал просил передать, — оборвал его офицер, — что у него имеется подписанный Его Величеством документ, дающий ему право реквизировать любое поместье в Девоншире и Корнуолле. У него уже есть штабы в Закленде, в Веррингтоне и Фитцфорде, причем обитателям этих мест пришлось покинуть поместья и искать пристанища на стороне. Разумеется, он не собирается поступать с вами, сэр, столь сурово. Итак, могу я посмотреть комнаты?