Читать интересную книгу Час ворона - Михаил Зайцев

– С-седо-ой, бл-лядь...

– Молчи! – Удлиненный глушителем ствол упирается в глаз Зиновию. – Заткнись и выслушай меня очень внимательно! О'кей?

Зема хочет кивнуть, но глушитель мешает ему шевельнуть головой. Мы поменялись местами. Только что Зема нависал надо мной удавом, а теперь я стою, согнувшись буквой Г, и гляжу на него сверху вниз.

– Зема, тебе трудно в это поверить, но и Ванечку, и Сашку сделал я, кинохалтурщик по кличке Седой. Мне нужно, Зема, чтоб ты срочно связался по телефону с Егором и вызвал его сюда. О'кей?

– Да пошел ты...

– Ответ неверный! – Я ударил Зему носком кроссовки между ног, он задохнулся, разинул пасть в немом крике боли. Я отдернул руку с пистолетом и, пока Зема не мог ни о чем другом думать, кроме как о спазме в промежности, прижал глушитель к его ляжке, спустил курок.

Зема ненадолго отключился. Потерял сознание на полторы минуты. Черт его знает почему. Быть может, пуля раздробила ему кость? Похоже. Входное отверстие от пули есть, из него скупо вытекает кровь, а выходного чего-то не видать. Наверное, свинец застрял в кости. Я так думаю, хотя я и не спец по баллистике.

Я взял со стола чужой мобильный телефон, отошел подальше от раненого Земы, присел на одну из кушеток.

– Ты-ы тру-у-уп, Седой... – прошептал Зема, приходя в сознание, он вытянул шею, взглянул на рану и застонал. – Убью с-суку...

– Не обижайся, Зема. Мне просто очень и очень срочно нужен Егор. Против тебя лично я ничего не имею, но разговаривать с тобой по-хорошему, упрашивать позвонить Егору, я так понял, можно часами. А посему, если ты сейчас же не позвонишь Егору, я прострелю тебе вторую ногу. Если ты дозвонишься Егору и не сможешь его убедить приехать в течение получаса, ровно через тридцать одну минуту я отстрелю тебе яйца. Время пошло. Звони!

Я протянул ему трубку мобильного телефона, ту, что взял со стола. Зема, кряхтя, повернулся на бок, протянул руку, схватился за трубку. Думаю, его убедил не столько смысл моих речей, сколько их тон. Говорил я спокойно, «дикторским» голосом, не угрожал, констатировал. Я сейчас для Земы был непонятен, непредсказуем, а следовательно, страшен.

Зема дозвонился до Егора далеко не сразу. Сначала никто не отвечал на его звонки, и Зема попытался объяснить мне, дескать, ничего поделать не может, Егор не подходит к телефону. В ответ на Земины объяснения я ответил сухо: «Тебе осталось еще целых двадцать шесть минут жить мужчиной. Твори, выдумывай, пробуй. А можешь плюнуть на все и заняться напоследок онанизмом, пока не стал кастратом». Слова мои задели Зему за живое, пробудили в его мозгах скрытые резервы, и он снова принялся названивать. Уже не самому Егору, а каким-то общим знакомым-браткам. Не помню, какой по счету браток продиктовал Земе телефонный номер, после набора которого раненый бандитский бригадир радостно закричал в трубку: «Егор! Егор!!! Это я, Земка! Егор, тута нас всех постреляли и грозятся добить, если ты через пятнадцать минут не приедешь...» Далее Зема, опасливо кося на меня глазом, кратко изложил историю про то, как «Седой братву мочил». Ничуть меня не стесняясь, Зема нагло врал, какое он лично, а также Ваня с Саней оказывали героическое сопротивление белобрысому агрессору-отморозку. По Земиной версии я получался этаким Джеймсом Бондом с садистскими замашками, и нет ничего удивительного в том, что Егор пожелал лично перекинуться со мной парой фраз.

– Егор тебя дать попросил... – Зема протянул мне телефон-трубку. Я взял.

– Алло-о!

– Стас?

– Да, Стас. Помнишь меня?

– Смутно... Зема правду говорит?

– Наполовину. Все трое ваших «бычков» особого сопротивления не оказывали. Подставлялись, как последние лохи. И теперь у одного нога сломана, у другого пальцы, третий ранен.

– Ты там один?

– В смысле?

– Ты один там такой шустрый отморозок?

– Ага. Аки перст.

– Свистишь! Одному тебе слабо моих «быков» помять.

– Они тоже меня за говно держали, вот и поплатились.

– Чего ты добиваешься, самоубийца?

– Чтоб ты перед смертью дал мне возможность минуту-другую пообщаться с Большим Папой.

– С Большим Папой?

– Егор, когда ты вербовал меня снимать порнуху, то помянул о серьезной «крыше» и Большом Папе. У меня есть до Папы срочное дело на полтора «лимона» в гринах.

– Стас, ты чем укололся? Или ты пьяный в дребодан?

– Был бы обколотый или пьяный, неужто сумел бы твоих «быков» расшвырять?

– Борзеешь, выродок, не по масти! Ты, киношник сраный...

– Погоди-ка, Егор! Внесем ясность. Я сейчас разговариваю с тобой не как «сраный киношник». Со «сраным киношником», думаю, ты бы вообще не стал сейчас разговаривать. С тобой, Егор, говорит человек, который отбил Ваньке яйца и сломал копыто, раздавил каблуком пальцы Сашки и прострелил ногу Земе. Заметь, прострелил его же, Земиным, пистолетом. Я, Егор, понимаю, на что напоролся и чего мне за это будет. Я жизнь на кон поставил ради того, чтобы обратить на себя внимание и поиметь краткую беседу с Большим Папой.

– Ой, как ты кучеряво базары трешь, отморозок! Я, бля, балдею. Знаешь, чего сейчас будет? Приедет бригада братков и пошинкует тебя в капусту.

– Пусть так. Мне все по фигу. Тебе решать. Тебе и отвечать.

– Перед кем отвечать-то, отморозок?

– Слухи о киношнике-отморозке с гарантией доползут до Большого Папы. Вдруг они, слухи эти, его, Папу, заинтересуют, а? Зема вон на полу лежит, слушает, о чем я прошу, запоминает треп про полтора «лимона». Зема, когда подлечится, точно слушок пустит о моих подвигах и моем интересе. Так что, Егор, советую и Зему на всякий случай мочкануть. И Ваню. И Саню. И Бубу вместе с кинооператором Геной, всех мочи, чтоб не дошла до Большого Папы история про «сраного киношника», который, чтоб быть услышанным, непонятным образом сумел...

– Захлопни пасть! Ты вконец оборзел, Седой! Да ты для Папы – тля, вошь, микроб!

– А полтора «лимона»? Полтора миллиона баксов для Папы не деньги, да?

– Пургу гонишь, хочешь дело говорить, говори мне, а про Папу забудь.

– Все, что хотел тебе сказать, я уже сказал, Егор. Прошу встречи с Большим Папой, есть до него разговор за деньги. Все, абзац. Можешь крошить меня в капусту. Можешь сводить с Папой. Твои проблемы.

– Знаешь, чего со мной Папа сделает, если я тебя с ним сведу и окажется...

– Стоп! Сказано уже – это твои проблемы. Тебе и решать, что делать.

– Я сейчас прикажу взять тебя со всеми потрохами, и мы поговорим по-другому. Ты мне все выложишь, отморозок. Обещаю.

– Угу. Ты все из меня клещами вытянешь, а потом, когда поймешь, что дело мое не твоего уровня, окажешься в жопе. Получится – ты пытался Папе дорожку перебежать, увести у него из-под носа полтора «лимона» баксов.

Егор замолчал на долгих сорок секунд. Барабанную перепонку раздражало его дыхание. Он думал, и я ему не мешал.

– Алло, отморозок? Ты меня слышишь? Алло, Стас?

– Слушаю, и внимательно. Чего ты решил?

– Ничего. Я тебе перезвоню.

– Когда?

– Через десять минут. Держи трубку под рукой.

– О'кей.

Я отключился. Хотел сунуть трубку-телефон в карман джинсов, но из одного джинсового кармана уже торчала трубка мобильника Любови Игнатьевны. Два телефона в одних джинсах – перебор. И я остался сидеть с трубкой в левой руке. А в правой руке пистолет. А под ногами раненый бандит. М-да, выгляжу, наверное, со стороны круто.

– Егор приедет? – Зема поглядел на меня искоса, бережно зажимая руками ногу, чуть выше раны, но кровь все равно продолжала сочиться из рваной дырки. Спортивные штаны Земы, быстро намокая, краснели, а физиономия бандита, напротив, бледнела на глазах. Про Зему можно забыть. Скоро он лишится чувств от потери крови. Может издохнуть, ну и черт с ним. Не фига становиться бандитом, ежели мечтаешь дожить до старости.

– Седой, Егор че сказал? Приедет?

– Расслабься, Зиновий. Насчет отстрела твоих мужских причиндалов я пощутил. Отдыхай.

Я поднялся, вышел в прихожую проведать Земиного коллегу Сашку, которому сломал пальцы. Исключительно вовремя я вспомнил о Сашке. Он, паршивец, оклемался, встал на ноги, еще секунда, исчез бы за дверями второй комнаты, имеющейся в этой малогабаритной квартире. Помнится, Буба что-то говорил о монтажной-аппаратной. Да, вторая комната как раз и есть видеомонтажная. Через Сашкино плечо вижу заставленный аппаратурой угол.

– Стоять! – командую Сашке.

Он останавливается. На лице боль и досада. Сломанные кости болят, и обидно, что не успел сделать последнего шага, спрятаться за дверью. Скорее всего в аппаратной есть чем вооружиться, иначе зачем бы Сашка туда поперся? Интересно, как... то есть чем он собирался держать оружие? На правой руке средний и указательный пальцы болтаются, словно тряпичные. На левой – вместо сустава большого пальца торчит белая косточка, на мизинец и безымянный вообще без слез не взглянешь.

– Кругом, шагом марш, Саша! – Целюсь ему в переносицу. – Шагом марш в комнату к Земе. Помоги начальнику, а то он, не ровен час, окочурится.