А вообще это очень интересный момент: отмечая самые разные особенности евреев, находя множество причин, по которым они господствуют в обществе, и христиане и мусульмане «просмотрели» этот феномен поголовной грамотности народа. А почему? Очень интересный вопрос…
Часть 3
Империя интеллекта
Я охотно признаю, что будущее неизвестно, и не вижу в этом ничего трагического.
Раймон Арон
Глава 1
Какие бывают империи?
Картина преступного величия.
А. и Б. Стругацкие
Евреи — передовой народ, а передовые народы неизбежно развивались в двух направлениях. Они продолжают развивать то, что позволило им вырваться вперед, и они подчиняют себе другие народы.
Иногда передовой народ даже надрывается, строя империю, а завоеванные им обгоняют вчерашних владык. Евреи построили очень своеобразную империю — но ведь они и сами очень своеобразные.
Империи были всегда, потому что народы развивались с разной скоростью. Империи существовали задолго до появления государств. Империи возникают там, где одни общества сильно опережают в развитии другие. Настолько опережают, что могут без особого труда завоевать их, присоединить к своей стране.
Возникает государство, объединяющее много стран и народов — иногда очень разного происхождения. Одна из стран — ведущая, «титульная» страна, — ее народ и вырвался вперед, получил возможность строить империю. Эта страна очень обогащается оттоком богатств из завоеванных стран, а имперский народ пополняется нехудшими представителями завоеванных народов.
Еще раз уточню — передовая страна может вовсе не быть государством. Передовой народ может быть попросту первобытным племенем. Племена индоевропейцев расселились на колоссальном пространстве от Северного Китая до Северной Индии и Западной Европы; во все эти края индоевропейцы несли свои атрибуты: свастику, поклонение огню и солнцу, гнали стада домашних животных. Везде во всем этом колоссальном пространстве, почти во всей Евразии местные народы растворялись в пришельцах или становились их данниками.
Психология колонизаторов
Опередив соседей, всегда можно было продолжать и дальше развиваться вглубь, то есть стараться получить все больше и больше с той же самой территории. А можно было развиваться и вширь, нести в другие земли уже достигнутое.
Любое расселение и всегда шло по «чужой» земле — но уже кем-то освоенной, для кого-то родной, покрытой могилами предков. И потому самая мирная колонизация всегда связана с завоеванием. Мирное созидание, полезная колонизация — одна сторона империи. Завоевание, покорение — то есть жестокое колонизаторство — это ее другая сторона. Обе стороны обязательно присутствуют.
Земля может казаться пустой. Для русских пустой казалась Сибирь — огромные пространства, и даже в самых удобных местах нет ни одного хлебного поля! Даже на самой тучной речной пойме не посажены ни капуста, ни репа! Не мычит скот в березовых колках, не пылит деревенское стадо, да и самих деревень в русском понимании нет. Нет и дорог, по которым коровы могли бы пылить, возвращаясь домой.
Но все это — в понимании русских. Для жителей Сибири страна вовсе не казалась пустой или малоосвоенной. Ни один кочевник никогда не признал бы землю пустой или брошенной только потому, что на ней люди работают не так интенсивно, освоили ее не так зримо, как привыкли к этому земледельцы.
При виде земель Поволжья, Предуралья и Сибири русские качали головами — какая богатая страна и как плохо она устроена, «неправильно» используется. Но точно так же смотрели на роскошные почвы Мексики испанские завоеватели, на черноземы Южной Африки — буры, на лиственные леса долины Гудзона — французы.
С тем же чувством американский колонист направлял свой фургон через колышущиеся под ветром травы прерий Великих Равнин, а римляне искали на Дунае места для новых колоний. И Америка для англичан, и Британия римлянам казались малонаселенными, а их земля — неаккуратно обработанной.
Имперские народы всегда чувствовали себя вправе нести достигнутый уровень развития соседям. Чувствовали себя вправе воевать и завоевывать. Чувствовали себя не только сильнее — но и лучше, правильнее, угоднее Богу.
Насилие и соблазн
Легко заметить, что и завоеванные народы вовсе не только воюют с империей. Очень быстро они начинают участвовать в ее строительстве. С точки зрения и патриотизма, и элементарной логики кажется диким, что эллины, даки и египтяне быстро становятся вполне лояльны к Риму и сами участвуют в войнах за его расширение. А галлы, иберы и бритты даже утрачивают родные языки и переходят на латынь.
Для объяснения причин этого надо понять, как и чем строится всякая империя, а строится она насилием и соблазном.
Насилием — это привычнее, понятнее. Ни один народ не стремится подчиниться завоевателю: пусть этот завоеватель источает какие угодно, самые замечательные соблазны.
Но есть и соблазн. Имперский народ должен знать и уметь то, чего не знают и не умеют другие. Назовем вещи своими именами — это соблазн более высокой культуры. Соблазн без насилия заимствуют не все, заимствуют плохо и мало. Насилие без соблазна — бесплодно.
В века строительства Римского государства римская армия была сильнее не только любого противника, но и любой возможной коалиции. Пойди против Рима одновременно все народы Средиземноморья — победил бы Рим. Империя объединяла силой, могучей поступью легионов, с которыми никто не мог бороться.
Рим был настолько сильнее соседей, что воевать ему сделалось выгодно — слишком малым числом усилий, материальных ресурсов и человеческих жизней платили римляне за добычу.
Рим убивал и грабил, но Рим и давал очень многое. Не только силой римляне строили империю. Римляне несли великий соблазн… даже сразу несколько соблазнов. В первую очередь это был соблазн гражданского общества.
Гражданство — особое состояние, которое нельзя было отнять и которое делало человека независимым ни от кого, даже от властей самой империи. Вместе с гражданством шел индивидуализм — возможность быть самому по себе, без отеческого руководства и отеческой дубинки вождя племени, старейшины клана, жреца, начальника, управляющего, стерегущего, проверяющего.
Империя объединяла языком — более логичным и богатым, чем другие. Империя объединяла законами — тоже более логичными, рациональными и справедливыми, чем законы других племен.
Империя охраняла и поддерживала своего гражданина. «Я — римский гражданин!» — презрительно бросал человек в перекошенные физиономии беснующихся германцев, иудеев или даков. И опускались бронзовые мечи. Ссутулившись, вжав головы в плечи, расходились готовые на убийство. Сам по себе римский гражданин не был опасен; толпа соплеменников смела бы его, не остановившись. Но все знали — смерть римского гражданина повлечет за собой страшное: неукротимую поступь легионов, прозрачно-дымное пламя над городами, рабство, смерть. Варвары приучались не трогать римских граждан. Римские граждане ценили свое состояние.
Подъем и упадок империи
Судьба всех империй разворачивается по одному и тому же сценарию. Сначала несколько веков идет «собирание» и «устроение» земель. В это время строители империи не сомневаются в своем превосходстве, в своем праве строить империю. Лев Гумилев назвал бы этих уверенных в себе и в своем праве людей «пассионариями». В пору подъема совершаются светлые подвиги, и для потомков поведение предков становится образцом. В эпоху подъема Великого Рима Муций Сцевола положил правую руку на факел — галлы угрожали ему пытками, Муций Сцевола показал, что не боится ни галлов, ни пыток.
В начале XVII века Россия переживала такую же эпоху подъема. Участники ополчения Минина и Пожарского, осажденная в Смоленске армия московитов не сомневались в своей правоте и шли до конца.
Империя построена, она уже не в силах распространяться дальше. И следует короткий взрыв, культурный расцвет. Да, короткий! Редко когда расцвет продолжается больше чем век или два! Расцвет империи прекрасен и удивителен; его будут вспоминать спустя века и поколения, как «классический» период, как однажды взятую вершину, как эталон культурной жизни. В эту эпоху живут те, чье творчество сделается образцом. Предки были, может быть, и не глупее — но у них не было таких возможностей. Потомки будут не хуже — но место на культурном олимпе уже занято.
Поэт и философ Боэций не хуже Петрония, Овидия и Апулея. Его беда в том, что он жил поздно — в VI веке по Р.Х. А расцвет Римской империи, ее взлет приходится на I–II в. по Р.Х.