Лине застонала. Внутренний голос, кричавший ей, что пора прекратить это, становился все слабее и слабее. Она уже едва слышала его сквозь шум в ушах. Сейчас она думала только о мужчине, который обнимал ее, — мужчине, который был горяч, нежен и, слава Богу, жив. Ее тело воспламенилось и горело. Холодная вода, струившаяся между ними, только усиливала жар соприкасавшихся тел. И, хотя напряженный фаллос, упиравшийся ей в живот, не оставлял сомнений в желании цыгана, рассеянный золотистый свет, журчащий поток, божественное прикосновение тел делали все каким-то эфемерным, нереальным. Она повернула голову и еще сильнее обхватила его за талию, прижавшись щекой к его мощной груди.
— Моя маленькая речная нимфа, — горячо прошептал он. — Вы выглядите так соблазнительно.
Волоски у него на руке приятно защекотали ее кожу, когда он опустил руку под воду и положил ей на грудь, оставляя сосок открытым для течения реки. Он поцеловал ее в лоб, в глаза, в ухо, а потом снова остановился на губах.
Лине тихонько охнула, но звук потерялся и заглох у него на губах, перейдя в негромкий стон, когда его пальцы нежно сжали набухший сосок. Цыган легонько прикусил и потянул губами ее нижнюю губу, намекая, что это же он готов сделать с ее сосками, пока все ее тело не вспыхнуло от желания, которому она не могла подобрать названия. Лине задрожала, когда его губы вдохнули огонь в ее тело, и ослабела, словно водоворот пустился в пляс, закружив ее в своих объятиях.
Будучи не в состоянии насладиться им до конца, Лине позволила своим рукам блуждать по его телу. Она погладила его широкие плечи, нашла пульсирующую жилку на шее, сплела пальцы в густых кудрях на затылке. Она больше не была дочерью лорда. Он больше не был простолюдином. Они были всего лишь родственными душами в лесном озере. Мир вокруг нее растворился, когда она поддалась очарованию момента.
Вдруг цыган замер, неожиданно отнял руку от ее груди и зажал ей рот. Он крепче прижал ее к себе, заставляя замереть. Ноздри у него раздувались, словно он старался успокоить свое учащенное дыхание.
Лине увидела в его затуманенных желанием глазах тревогу, он как-то по-особому наклонил голову, и она поняла, что он что-то услышал. Она тоже стала прислушиваться, но шум в ушах от бурлящей в жилах крови не позволял ей что-либо расслышать. Потом она различила далекое ржание лошадей — кто-то приближался к ним.
Цыган одними губами выразил протест и свое глубочайшее сожаление, а потом прижал палец к губам, призывая ее к молчанию. Всадники приближались, и сердце ее забилось в ритм стуку копыт по твердой земле. Она попыталась отодвинуться, но цыган скорчил недовольную гримасу, по-прежнему крепко прижимая ее к себе, беззвучно подхватил на руки и понес к берегу.
Лине потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься сломя голову за своей одеждой, но цыган знаком показал ей спрятаться за кустами, пока он собирал одежду. Волоча за собой по песку куртку, чтобы скрыть их следы, он присоединился к ней в зарослях, и они стали ждать.
Через пару мгновений к краю озера на водопой медленно вышли две гнедые кобылы. За ними плелись их усталые хозяева.
— Видишь? Ничего. — Это был пират, Томас, и он явно испытывал облегчение оттого, что берег пуст.
— Говорю тебе, я что-то слышал, — настаивал хорек.
— Наверное, у тебя в ушах до сих пор звенит. Тот цыган здорово приложил тебя…
— Придержи свой поганый язык, Томас! — Он дернул кобылу за уздечку и плюнул в ручей. — Они не могли далеко уйти.
— Но они могут быть где угодно, — проворчал Томас. — Мы можем искать их до бесконечности.
— Ты слышал, что говорил Эль Галло. Она — де Монфор. Она может стоить целое состояние. Как только мы заполучим ее и этот медальон…
Сердце замерло у Лине в груди. Состояние? Медальон? Она подавила истерический смешок. Она едва ли могла предъявить требование на титул, не говоря уже о состоянии де Монфоров. Особенно если учесть, что медальона у нее больше не было.
— А что мы сделаем с этим ее телохранителем? — спросил Томас.
Хорек заскрежетал зубами.
— Этот урод — мой. — Пират прижал руку к голове. — Я задолжал ему за тот удар. Просто удивительно, что я еще могу соображать.
Он позвал свою лошадь, взял ее под уздцы и повел по тропе. Томас последовал за ним.
Когда они ушли, Дункан с шумом выдохнул. Оказывается, все это время он стоял, затаив дыхание. Он провел рукой по своим влажным волосам. Каким-то образом, пока непонятно как, он должен обеспечить безопасность Лине.
— Скажите мне, о каком медальоне они говорили? — спросил он, протягивая Лине одежду. Она выглядела просто восхитительно в ореоле своих влажных волос, и он почти пожалел о том, что должен отдать ей одежду.
— Крест де Монфоров, — сказала она, прижимая мокрую одежду к груди. — Я носила его с детства. — Ее глаза погасли. — Но его отобрали у меня на корабле Эль Галло.
— Забрали? Кто? — Он накинул свою куртку на плечи.
Лине покачала головой.
Он показал на одежду у нее в руках.
— Мы должны немедленно идти дальше.
— Но куда мы пойдем? Мы же не можем бесцельно скитаться по Фландрии, как мы делали до сих пор.
— Бесцельно?
«Интересно, о чем она думает?» — подумал он, а вслух добавил:
— Я точно знаю, куда мы направляемся.
Она вопросительно подняла бровь.
— В замок де Монфоров, разумеется, — ответил он.
Лине молча уставилась на него. Замок де Монфоров? Место, где родился ее отец… и откуда его изгнали? Она будет там таким же желанным гостем, как крыса в кладовой.
— Мы не можем… — запинаясь, проговорила она.
— Что вы имеете в виду? — спросил он, натягивая штаны. — Вы — де Монфор. Там ваша семья. Они защитят вас от Эль Галло.
Лине взглянула на цыгана. Его лицо выражало спокойствие и оптимизм, веру и простоту. У нее не хватило духа сказать, что, даже если им удастся добраться до замка, их все равно прогонят как прокаженных.
Дункан видел, как взволнована Лине.
— Не беспокойтесь за свой медальон. Они узнают вас. — Он ободряюще улыбнулся. — Но, может быть, вам не помешает надеть на себя что-нибудь к тому моменту, когда мы доберемся туда.
Лине взглянула на свою мокрую одежду и сморщила носик.
Цыган одарил ее убийственным взглядом.
— В один прекрасный день, миледи, у вас будет достаточно слуг, чтобы обмахивать ваши одеяния перьями грифона, пока они не высохнут, — сардонически заметил он. — А пока я предлагаю вам довольствоваться тем, что есть.
Она поморщилась, пытаясь разгладить прилипшую к телу одежду, чтобы та выглядела поприличнее. Ей это не удалось, но эффект получился потрясающий. Им предстояло пройти еще много миль, а времени было мало. Дункан быстро справился с последними деталями своей одежды, уже рассчитывая в уме следующий ход.