— А если халиф пожелает навестить меня сегодня? — спросила Ронуин.
— Не захочет, — уверенно заявил Баба Гарун.
— Откуда тебе знать? — удивилась она.
Главный евнух усмехнулся:
— Он жаждет отведать прелестей рыжеволосой девственницы из Баскии, которую я купил на невольничьем рынке как раз ради такого случая. Халиф питает особенную слабость к невинным девушкам. Посвящение в искусство любви займет у него всю ночь. Но ты, разумеется, знаешь о глубине его сладострастия, Hyp.
— Верно, — вздохнула Ронуин. И этот человек признавался ей в любви! Первая попавшаяся девственница способна увлечь его!
— Теперь иди, — приказал Баба Гарун. — Я явлюсь за тобой, когда настанет час.
— А мой брат?
— Вместе со своими непотребными спутниками он будет ждать тебя. Кажется, их именуют От и Дьюи, если я правильно запомнил.
— Никакие они не непотребные, — возразила Ронуин. — Это добрейшие люди на земле, Баба Гарун. Они меня воспитывали.
— Примерно это они и объяснили мне на своем омерзительном арабском, — сухо заметил Баба Гарун. — Они любят тебя едва ли не больше, чем я люблю свою госпожу. Это более всего убедило меня, что я правильно сделал, решив помочь тебе сбежать из Синнебара.
Ронуин поймала его большие коричневые руки и поцеловала.
— Спасибо! Спасибо, Баба Гарун!
Пораженный ее искренней благодарностью, он поспешно отстранился.
— Ты знаешь, почему я это сделал, и все же я предал своего господина. Стыд и угрызения совести будут преследовать меня до конца дней. Рашид аль-Ахмет страстно любит тебя, и твоя смерть опечалит его. Не знаю, сумею ли возместить халифу столь огромную потерю, но постараюсь.
— Значит, ты винишь меня за желание покинуть Синнебар? — вскинулась Ронуии.
— Ты все равно ничего с собой не поделаешь, Hyp, ибо в сердце хранишь любовь к первому мужу. Никаким чувствам моего хозяина не преодолеть ее, поэтому тебя ждет свобода.
Итак, все было сказано. Все ясно. Снова поклонившись евнуху, Ронуин вышла из комнаты. Сердце ее сжималось от необъяснимой тоски, но к тоске примешивалось волнение.
Скоро. Скоро! Ничто ее не остановит теперь, когда свобода так близка!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РОНУИН. 1273 — 1274 годы
Глава 13
Ронуин присмотрелась к Найлек. Пожилая женщина тихо похрапывала во сне. Ронуин осторожно коснулась щеки Найлек в знак нежного прощания. Найлек была добра и много для нее сделала.
— Только не заставляй ее нянчить детей, — попросила она Баба Гаруна. — Найлек ненавидит это занятие.
— Я отдам ее любимице принца Мохаммеда, — пообещал он. — Это милая девушка, но нуждается в надлежащем воспитании и наставлениях. Думаю, Найлек способна творить чудеса. А теперь пойдем. Времени у нас немного, госпожа Hyp.
Свидетельства твоей гибели уже на месте. Жаль, конечно, что пришлось остричь твои волосы, но они отрастут.
С этими словами он быстро повел ее по темным коридорам дворца. К удивлению Ронуин, они не встретили ни одной живой души, даже стражников.
— А сэр Фулк? — вспомнила Ронуин.
— Он расскажет всем, что за жизнь ты тут вела, — заметил главный евнух.
— Но мне совесть не позволяет оставить его здесь. Кроме того, я сама все расскажу мужу, — возразила Ронуин.
— Он либо не поверит тебе, либо бросит. Но, зная твое доброе сердце, я велел привести рыцаря. Он ждет тебя вместе с братом и его людьми.
— Каким образом мы покинем Синнебар?
— Я уже говорил — присоединитесь к каравану, который направляется на побережье. Через неделю будете в Карфагене. Оттуда добирайтесь как хотите, но думаю, вы прекрасно справитесь, — проворчал Баба Гарун и, неожиданно остановившись, стал считать изразцы на стене.
— Нашел. Ход прямой, без ответвлений, так что не заблудимся. И длиной всего в несколько локтей. Пойдем, я освещу твой путь.
Он нырнул в темный лаз, и Ронуин последовала за ним, испуганно оглянувшись, когда дверь со скрипом захлопнулась за ними. Но уже через минуту-другую впереди мягко засиял голубоватый свет. Ронуин увидела несколько фигур впереди, нерешительно остановилась, и тут услышала голос Глинна:
— Скорее, Ронуин!
— Еще раз спасибо, — шепнула она главному евнуху и поспешила на волю.
— Да пребудет с тобой Аллах, — раздалось у нее, за спиной, и вторая дверь закрылась.
— Ну же, быстрее! — торопил Глинн, беря ее за руку.
— Где мы? — спросила она.
— В переулке, за стенами дворца. Помолчи пока, сестра, чтобы стража не всполошилась.
— Куда мы идем? — не отставала она.
— В наше жилище. Тебе нужно как следует замаскироваться.
Наконец они вбежали в небольшой домик на окраине города. Ронуин сбросила бурнус и обняла сначала брата, потом Ота и Дьюи, затем шагнула к сэру Фулку, выглядевшему на редкость сильным и здоровым.
— С тобой хорошо обращались? — спросила она.
— Да, госпожа. Мне было ведено обучать молодых принцев воинскому искусству. Я даже сумел выучить их головоломный язык, так что стал во дворце почти своим. Знаешь, хотя я благодарен за помощь, все же не пойду с вами.
— Как? — поразилась Ронуин. — Ты не хочешь вернуться на родину, Фулк?
— В Синнебаре я занимаю высокую должность, и мне неплохо платят. Как ты помнишь, я младший сын — значит, никогда не добьюсь высокого положения в Англии. Сын халифа любит меня, и я плачу ему тем же. Здесь у меня больше возможностей добиться славы и богатства, чем дома. Родители мои умерли, из всех родственников остались два старших брата. Даже невеста меня не ждет. Я пришел сюда по совету Баба Гаруна. Он сказал, ты ни за что не поверишь, пока не услышишь правду из моих собственных уст. Он ведь пытался отговорить тебя брать меня с собой, верно? Евнух сказал, что ты стоишь на своем. Честно говоря, ему нравится такая преданность друзьям и чувство долга.
— Но как ты проберешься обратно во дворец, Фулк? Ты такой же раб, как была я! — встревожилась Ронуин.
— Молодой принц давно освободил меня, — пояснил Фулк. — Он считает, что недостойно иметь в наставниках невольника. Я могу выходить из дворца в любое время.
— Что мне сказать твоим братьям? — спросила напоследок Ронуин.
— Скажи, я храбро сражался и погиб в бою, защищая тебя, госпожа, — улыбнулся Фулк. — Истина, как мы оба знаем, только покроет их позором. Чтобы их брат, так смело отправившийся в крестовый поход за освобождение Святой Земли от мусульман, перешел на сторону врага… Они не поймут и не простят такого. Но лучше места, чем здесь, мне не найти. В Синнебаре мне разрешено исповедовать свою веру, на что ни один мусульманин или еврей не мог бы надеяться в Англии. Доброго пути, госпожа. Храни тебя Бог. — Повернувшись, он медленно вышел.