Читать интересную книгу Жестокое счастье - Михаил Черненок

6. ПО ГОРЯЧИМ СЛЕДАМ

Художественный руководитель районного Дома культуры Михаил Карпович Шпоров от природы был одаренным артистом, но к пятидесяти годам завоевал репутацию человека не от мира сего и стал искать утешения в книгах о выдающихся людях русской сцены. В этот день Шпорову особенно повезло. Он раздобыл наконец трехтомник воспоминаний о Шаляпине. Михаил Карпович принес первый том на работу и сразу уткнулся в книгу. От приятного занятия оторвала директор Дома культуры. Она вошла в заваленный реквизитом кабинет, поставила перед Шпоровым на стол дамскую туфлю и попросила: - Михаил Карпович, выслушайте меня внимательно... - Я весь внимание, - торопливо ответил Шпоров. - Мне нужно съездить в Новосибирск. Возможно, в мое отсутствие за этой туфелькой кто-то придет. Запомните: без ведома оперуполномоченного угрозыска Голубева туфлю на отдавайта никому! Хорошо меня поняли? - Прекрасно понял. Простите, а кто должен за ней прийти: мужчина или женщина? - Пока неизвестно. Может, вообще никто не придет. Кстати, вы Голубева знаете? - Из милиции?,. Безусловно, знаю. Вячеслав. э-э-... - Дмитриевич, - подсказала директор Дома культуры. -Да, Вячеслав Дмитриевич. Хотя его Славой все зовут... - Так вот, Михаил Карпович, если у вас спросят туфлю, постарайтесь сразу позвонить Голубеву. - Сказать, что за туфелькой пришли? - Нет. Скажите: "Мы очень ждем вас на репетицию". - Разве у нас сегодня состоится репетиция? Директор Дома культуры поморщилась: - Так мы с Голубевым услозились. Вы, Михаил Карпович, поняли меня? Шпоров обиделся: - Чего ж не понять сущего пустяка? Как только попросят туфельку, немедленно приглашу товарища Голубева на вымышленную репетицию. - Только сделайте, пожалуйста, это очень осторожно, чтобы тот, кто придет за туфлей, не заметил, что его водят за нос. - Не беспокойтесь. Уж такую пустяковую роль постараюсь сыграть отменно. Шпоров предусмотрительно спрятал туфлю в стол, попрощался с директором и как ни в чем не бывало опять уткнулся в книгу. Сколько прошло времени, он потом вспомнить не мог. Во всяком случае, немного, так как Михаил Карпович успел прочитать всего лишь пять-шесть страниц. В дверь постучала. Вошел молодой высокий парень атлетического сложения, одетый в синюю модную рубашку с короткими рукавами и в джинсы. - Где можно увидеть директора Дома культуры? - сдросил он. - Директор уехала в Новосибирск, - ответил Шпоров. - Простите, вы по какому вопросу? - Вопрос пустяковый... - Парень замешкался, переступил с ноги на ногу. Вчера в конце танцев несколько раз объявляли по микрофону о найденной туфле. - Вчера объявляли?.. Ах, о туфельке? Да; да, объявляли! Сейчас отдам... Шпоров засуетился. - Только простите, мне очень срочно надо пригласить на репетицию одного человека. - Достав телефонный справочник, Михаил Карпович раскрыл его на странице, где перечислялись телефоны милиции, и, не зная, по какому. номеру звонить, дрогнувшим пальцем набрал 02. - Дежурный? Будьте любезны, пригласите товарища Голубева... На оперативном совещании у начальника? А когда освободится? Не скоро?.. Парень спокойно сел на стул возле столика, посмотрел на встревоженного Шпорова и обаятельно улыбнулся; Голубев разрешил мне взять туфлю, а на репетицию он вряд ли придет совещанию конца не видно. - Простите... - вконец опешил Михаил Карпович. - То есть каким образом раэрешил, как?.. - Ну, как разрешают... - Парень иронично усмехнулся. - Голубев сказал: "Зайди к директрисе Дома культуры и возьми". - Какие подтверждения у вас на этот счет имеются? - Моей сестры это туфля. Она коричневая, фирмы "Олимпия", с левой ноги, размер тридцать шестой... Еще что?.. Каблук длинный, тонкий... Шпоров неуверенно достал из стола туфлю и стал ее рассматривать, словно впервые увидел необычный сувенир. Приметы, названные парнем, совладали. Стараясь выиграть время для размышлений, Михаил Карпович поинтересовался: - Как же ваша сестрица потеряла туфельку? Парень насупился: - Пьет она у нас. - И, указав пальцем на лежащую перед Шпоровым книгу, спросил: - О Федоре Ивановиче читаете? Вот человечище был! - Да, да! Величайший певец, природная одаренность. В наше время. - Техника в наше время выручает, - перебил парень. - Если бы Шалялину дать микрофон... Собственно, Шаляпин и без микрофона заставлял люстры дрожать. Надо отметить, что раньше не только певцы, но и вообще все артисты талантливее были. А возьмите режиссеров: Станиславский, Мейерхольд, Немирович-Данченко... О Немировиче есть прекрасная книга из серии "Жизнь в искусстве". Читали?.. Глаза Шпорова загорелись. - К сожалению, не читал. Теперь нелегко купить интересную книгу. - Хотите - подарю. - То есть как... Я могу заплатить... - Деньги - ерунда, - махнул рукой парень и мгновенно сменил тему разговора: - Не отдадите, значит, туфлю? Шпорова осенило: - Вы расписочку напишите, что забрали туфельку с раэрешеяия товарища Голубева. Парень вытащил из нагрудного кармана фломастер. - Бумаги не найдется? Шпоров переложил на столе скопившиеся за последние дни газеты, Обнаружив под ними несколько чистых листков, протянул парню: - Пожалуйста. Укажите фамилию, имя, отчество, где живете. И обязательно распишитесь. Парень понятливо кивнул. Он быстро настрочил текст и передал листок Михаилу Карповичу. Тот начал было читать, но парень, бесцеремонно взяв со стола газету, отвлек его: - Можно туфлю завернуть? - Да-да, пожалуйста. Пообещав к вечеру занести книгу о Немировиче-Данченко, парень попрощался. Шпоров снова увлекся чтением, но не успел осилить и полстраницы, как в кабинет заглянул Слава Голубев: - Привет, Михаил Карпович! Где начальница? - В Новосибирске... - рассеянно ответил худрук. - Простите, вам, наверное, дежурный передал?.. - Какой дежурный? Что передал? - не понял Слава. - Мне у директрисы туфлю одну надо забрать. Шпоров с испугом уставился на заклеенную пластырем скулу Голубева. - Простите, Вячеслав... э-э-э... Дмитриевич, я только что отдал туфельку брату. Голубев ошарашенно сел на стул. - Какому брату? - Которому вы разрешили. Вот расписочка... Слава торопливо прочитал: "Мной, Цветковым Василием Анатольевичем, временно проживающим в г. Новосибирске, по разрешению тов. Голубева получена в районном Доме культуры дамская туфля с левой ноги, принадлежащая моей сестре". Ниже стояла незамысловатая ученическая роспись, - Как он выглядит, этот братишка? - быстро спросил Слава. - Приятный юноша, в летней рубашке и джинсах. - Детали, Михаил Карпович!.. Худрук уже понял, что дал маху, и заволновался: - Рубашка... Э-э-э... синяя, с планочкой, два кармашка. На левом этикетка "Вранглер".., - Может, "Рэнглер"? - уточнил Слава. - Правильно, "Рэнглер". Э-э-это молодежь ее "Вранглером" называет, поскольку английское написание.,. - Лицо запомнили? - Лицо выразительное, волевое и в то же время мягкое... Чемто похожее на лицо Грега Бонама, Знаете, конечно, английского певца... - Нет, конечно, не знаю, - раздраженно сказал Слава. - У вас есть фотография этого Грега? - Она всюду на конвертах с дисками его записей. Фирма "Мелодия" недавно выпустила... В любом киоске... Из Дома культуры Голубев ушел с таким чувством, которое образно выражается пословицей: близок локоть, да не укусишь. Ведь стоило минутой раньше забежать к худруку, и сейчас уже состоялась бы беседа с парнем, шутя облапошившим доверчивого Шпорова. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что произошел один из неприятнейших в розыскной работе ляпсусов, когда минутное опоздание приводит к многодневному изнурительному труду по раскрытию преступления. От досады Голубев, казалось, перестал соображать. Он направился было в прокуратуру, но вовремя спохватился, что без туфли там совершенно нечего делать. Слава пощупал ноющую под лейкопластырем скулу, резко повернулся и зашагал к танцплощадке. Днем на берегу реки было тихо. Слава нашел то место, где вчерашним вечером по нелепой беспечности заработал себе фонарь под глазом, и старательно стал обследовать измятую траву. Дотошно осмотрел каждый сантиметр небольшой полянки среди кустов. Результатом явились два коротких окурка "Мальборо" и едва надкуренная сигарета "Космос", придавленная, похоже, подошвой ботинка или туфли. Слава пристально обследовал петляющую в кустах узкую тропу, но и там, кроме нескольких вмятин от дамского каблучка, ничего примечательного не оказалось. Голубев поднялся на примостовую насыпь. За насыпью сияло озеро, из прибрежных кувшинок которого утром подняли труп. Слава посмотрел на ветхий пожарный настил, где, судя по всему, ночью разыгралась таинственная пока трагедия. Затем прошел к мосту, облокотился на широкие деревянные перила и тоскливо стал рассматривать светлое здание железнодорожного вокзала, расположенного неподалеку от моста на противоположном берепу реки. Коротко гуднув сиреной, в сторону Новосибирска покатила электричка. Голубев вдруг подумал, что в одном из вагонов спокойненько посиживает парень, так блистательно унесший у него из-под носа туфельку. На душе стало еще муторнее. "Надо было после Дома культуры сразу на вокзал топать, а не окурки на берегу разыскивать, - мысленно ругнул себя Слава. - Сейчас бы уже мог перехватить "Грега Бонама" и познакомиться с ним". Внезапно вспомнилось, что на вокзале есть киоок Союзпечати, где продаются грампластинки. И тотчас до зареэу захотелось увидеть портрет английского певца, о существовании которого час назад даже не подозревал. На пустующем перроне полнолицая чернявая мороженщица скучала у своего лотка. Слава на всякий случай поинтересовался, не видела ли она молодого парня в синей импортной рубахе с короткими рукавами и в джинсах. Мороженщица равнодушно зевнула: - Нет, золотце, не видела. Голубев вошел в зал ожидания. Лысый киоскер-пенсионер Союзпечати от безделья читал газету. Слава остановился у витрины с разноцветными конвертами грампластинок. На одном из них выделялась крупная желтая надпись "Грег Бонам". С небольшой цветной фотографии улыбался симпатичный молодой человек в расстегнутой кофте. Из-под кофты выступал отложной ворот рубахи. На продолговатом смуглом лице не было ничего вызывающе броского. Даже волосы - в отличие от большинства молодежных кумиров не свисали на плечи сосульками, а пушисто кудрявились. - Дедусь, - обратился к киоскеру Голубев. - продайте один экземплярчик... Грега Бонама. Старичок отложил газету, вытащил из-под прилавка конверт с пластинкой и поднял глаза на Голубева. Увидев под глазом у Славы расплывшийся синячище, он словно обрадовался. Лукаво прищурясь, щелкнул себя по горлу: - Винболом или боксом увлекаетесь? - Стойку на бровях отрабатываю, - с самым серьезным видом сказал Слава и ткнул пальцем в портрет английского певца: - Дедусь, этот артист сегодня не был здесь, на вокзале? Киоскер весело подмигнул: - Утречком на перроне с Аллой Пугачевой целовался. - Я, дедушка, в уголовном розыске работаю, - Голубев показал удостоверение. - Ищу похожего на этого артиста парня. Посмотрите внимательно: не появлялся ли он сегодня здесь? Старичок долго приглядывался к портрету Грега Бонама и наконец вспомнил, что примерно полчаса назад у киоска вроде бы маячил похожий парень. Только годами помоложе и не в кофте, а, кажется, в синей рубахе. - Что-нибудь купил у вас? - спросил Слава. - Нет, просто постоял, поглазел и ушел. - Не в электричке ли он уехал? - Мог и уехать. Пассажиров немножко было, и, честно сказать, больше этого паренька я не видел. Настроение у Голубева окончательно упало. С купленной пластинкой Грега Бонама он поплелся к райотделу. В дежурной части новостей не было, Антон Бирюков отсутствовал. Слава открыл свой кабинет, уселся за стол. Не зная от расстройства, чем заняться, вытащил из стола ножницы и стал вырезать на плотного конверта фотографию английского певца. Выреэав, подровнял края, порассматривал, вздохнул и сунул в записную книжку. Долго сидеть без дела, да еще в одиночестве. Слава не мог, решил заглянуть к эксперту-криминалисту Семенову. Обычно мрачноватый криминалист на сей раз бодренько насвистывал незатейливый мотивчик. Причиной его приподнятого настроения, как узнал Голубев, явились пригодные для идентификации отпечатки двух больших пальцев, снятые на дактилопленку с лицевой стороны разорванной фотографии "Дикой кошки". Семенов даже продемонстрировал Голубеву на небольшом квадратике бумаги, каким образом была разорвана фотография. Слава поздравил эксперта в успехом и стал рассказывать ему о своей неудаче. Разговор перебил телефонный звонок. Семенов ответил и сразу сказал Голубеву: - Беги в дежурную часть, Бирюков тебя разыскивает. В дежурке Слава схватил лежащую на столе трубку и начал было жаловаться Бирюкову на невезение, однако тот не дал договорить: - Туфля у меня. Кроме того, отыскался мотоцикл, на котором совершена кража из зареченского магазина... - Как у тебя? Где отыскался?! - Звоню из дома хозяйки этого мотоцикла. Фамилия ее Тюменцева. Она сейчас во дворе разговаривает с понятыми. - Бирюков, похоже, сильно спешил. Слушай, Слава, пока я здесь завершаю формальности, срочно созвонись с больницей и всеми здравпунктами в райцентре. Сторож, оказывается, все-таки выстрелил по мотоциклистам и, вероятно, всыпал заднему в спину. Срочно предупреди всех медиков! Хозяйка идет в дом - работай. Слава... Обзвонить медицинские учреждения, куда предположительно мог обратиться за помощью раненый преступник, было пустяковым делом. Застрял Слава лишь на железнодорожной амбулатория, единственный телефон которой упорно показывал "занято". Раз за разом набирая один и тот же номер. Голубев нетерпеливо поглядывал на часы. Через четверть часа терпение лопнуло. Прикинув, что быстрее, пожалуй, съездить в амбулаторию, чем неизвестно сколько крутить телефонный диск, Слава выскочил к автобусной остановке. Здесь опять началось невезение. Пассажирские автобусы курсировали в райцентре, можно сказать, по наитию, и Голубеву пришлось проторчать на остановке больше двадцати минут. Затем столько же времени автобус простоял перед полосатым, подмигивающим красным глазом шлагбаумом у железнодорожного переезда, пока проходили встречные электровозы с длинными-предлинными составами грузовых вагонов. Пахнущий лекарствами вестибюль амбулатории, когда Голубев наконец заявился туда, пустовал. Слава прежде всего поискал взглядом кабинет главного врача, где, судя по справочнику, находился телефон. Из приоткрытой двери с табличкой "Перевязочная" слышались возбужденные женские голоса. Голубев почувствовал внезапную тревогу и зашел в перевязочную. Слушая сбивчивый рассказ молоденькой медсестры, у которой от пережитого заметно дрожали руки, Слава проклинал в душе невезучий сегодняшний день. Буквально час назад главный врач амбулатории уехал на вызов к больному, а медсестра стала прибирать в его кабинете. Неожиданно в кабинет вошел невысокий парень в черной рубахе навыпуск, улыбнулся и попросил "посмотреть спину". Не подозревая подвоха, медсестра предложила снять рубаху, а когда увидела три ранки с большими пятнами воспалительных покраснении, испугалась. Она хотела вызвать по телефону "Скорую помощь", чтобы отправить пациента в хирургическое отделение районной больницы, но парень выхватил из кармана пистолет и угрожающе приказал: "Сейчас же положь трубку на стол!" После этого закрыл на защелку английского замка дверь, усмехнулся: "Ну-ка, сестричка, выколупни мне дробины из спины". Медсестра робко заикнулась, что для такой операции надо, мол, сделать обезболивающий укол, а у нее нет шприца и необходимого лекарства. Парень снова погрозил пистолетом, опять усмехнулся: "Колупай так - я терпеливый". И правда, пока медсестра скальпелем и пинцетом удаляла из-под кожи свинцовые дробины, он ни разу не вскрикнул, только скрежетал зубами. Потом осушил одним глотком из мензурки оставшийся спирт, которым медсестра обрабатывала ранки, собрал извлеченные из спины дробины, еще раз погрозил пистолетом и спокойно ушел из амбулатории... Голубев попытался выяснить у медсестры характерные приметы столь необычного пациента, но та с испугу запомнила лишь на правом предплечье парня расхожую среди уголовников татуировку "Года идут, а счастья нет". Вот с такими довольно скромными сведениями Слава вернулся в райотдел. В кабинете эксперта-криминалиста Антон Бирюков и следователь Лимакин рассматривали надпись на разорванной фотографии "Дикой кошки". Едва Голубев появился в дверях, оба вопросительно уставились на него. - Полдня, как ищейка, по горячим следам пробегал, - обреченным голосом сказал Слава. Он опустился на стул и принялся рассказывать о своем невезении. Когда закончил невеселое повествование, передал Бирюкову расписку Василия Анатольевича Цветкова, временно проживающего в Новосибирске, о получении в районом Доме культуры дамской туфли с левой ноги. Тяжело вздохнул: - Вот, единственный "документ" выбегал. По-моему, этот Цветков вполне мог назваться Иваном Сидоровичем Петровым, постоянно проживающим в Рио-де-Жанейро... Бирюков прочитал "расписку", передал ее следователю и спросил: - Не тот ли это Васек, которому "Дикая кошка" подарила свое фото? - Может, под "Васька" кто-то сработал, - высказал предположение следователь. Голубев пробежал взглядом надпись на фотографии, повернулся к Бирюкову: - Игнатьич, вчера я узнал такую штуку... Говорят, на Заводскую, к какой-то тете Марусе Данильчуковой приехал племянник-студент. Зовут Васьком. Не поинтересоваться ли нам этим племянничком, а?.. - На Заводскую?.. - переспросил Антон и сразу посмотрел на следователя: Слушай, Петя, похоже, к этой улице ведут все концы... - Точно! - подхватил Лимакин, - Мотоцикл у Тюменцевой угнали, Крыловецкая у нее жила, туфельку, унесенную из Дома культуры, Галине Петровне на крылечко подложили... - Какой мотоцикл? Какая Крыловецкая? - не понял Голубев. Бирюков коротко рассказал о сути дела и заключил: - Срочно, Слава, займись тети Марусиным племянником, а я тем временем повстречаюсь с бывшим мужем Тюменцевой. Он на гормолзаводе шофером работает.