Читать интересную книгу Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои! - Патрик де Фюнес

Как и в «Человеке-оркестре», отец безуспешно разыгрывал для меня басни Лафонтена. Он изображал рукой вороний клюв, который открывался и закрывался при виде воображаемого сыра, делал лицемерные глаза лисицы или, расставив руки, показывал, как лягушка превращается в быка, а потом громко лопается, — ничего не помогало! Мне было скучно. Более того, я возненавидел сыр и не мог проглотить кусочек грюйера, который мне клали в тарелку за обедом. Родители, склонные к преувеличениям, причитали, что я никогда не вырасту. Во Франции не шутят, когда в организме не хватает кальция.

К великому огорчению отца, мои отметки становились все хуже, так что он был готов меня выпороть. В 1955 году родителям пришлось уехать в Гамбург, где снимался фильм «Ингрид» венгерского режиссера Реза Радвани, а потом в Италию, где партнером отца в фильме «Просто потрясающе» («Удачный трюк») был итальянский комик Тото. Они тщательно подготовились к отъезду. Милейшая Эмильена, которую мы без конца изводили, должна была нас поить и кормить, а репетитор Оливье, весьма умный молодой человек, поселился у нас в доме. Как беспристрастный свидетель, он объяснил родителям, что мои трудности связаны с безответственностью учителей. Я понял, что оправдан, и мои отметки поползли вверх. На Рождество я получил мотороллер. То было лишь началом. Мне дарили при каждом успехе в конце учебного года по машине. Кривая полученных отметок чудесным образом воздействовала на настроение в семье: все радовались выздоровлению умственно отсталого ребенка.

Желая похвастать своими знаниями, я заявил однажды за ужином, что Людовик XVI предал Францию и это стоило ему головы! Отец поперхнулся салатом, а мама уронила кастрюлю…

— Учитель сказал нам, что он хотел продать секретные документы австрийцам.

— Он посмел вам такое сказать! Какой идиот! Завтра же пойдем к директору, малышка, — объявил он маме, а нам пояснил, что бедняга король, как и он сам, обожал возиться в саду и вообще был хорошим парнем, хоть и королем. Что касается Марии-Антуанетты, то она оказалась несчастной, немного легкомысленной королевой. Я понял, что не всегда надо принимать услышанное на веру.

Оливье

Иногда съемки лишали нас присутствия родителей по многу недель. Я по ним очень скучал и каждый день не спускал глаз с входной двери, ожидая, что каким-то чудом они вернулись пораньше. Фильм «Не пойман — не вор» снимался летом 1957 года. На сей раз мы заперли эту окаянную дверь снаружи и все вместе отправились в Бургундию. С этой поездкой связаны мои первые воспоминания о съемках. Продюсеры предоставили нам две комнаты в деревне Семюр-ан-Оксуа. Мы с Патриком спали в меньшей, но это не помешало брату принести с рынка живую дикую утку. Шумливая и не очень привыкшая к правилам гигиены, симпатичная птица обосновалась в ванной родителей! Она была, однако, хорошо принята и даже приглашена жить в парижской квартире — наши увлечения были священны для всех.

Патрик

Эта утка откликалась на имя Бидюль. Она стала партнершей отца в одном из фильмов. Конечно, никто не решался зажарить ее! На улице она бежала за мной, как собачка, сопровождая в ресторан, в магазин, повсюду. И стала деревенским аттракционом.

Оливье

Я присутствовал на съемках каждой сцены, и мне очень нравилась атмосфера съемочной площадки. Я впервые видел отца за работой. Получив разрешение проникнуть в этот мир, недоступный для многих, я открывал для себя кулисы зрелища, которое предлагал экран нашего ближайшего кинотеатра «Рокси». Ив Робер[6] позволял мне заглядывать в глазок камеры и покрутить хромированные ручки, которые направляли объектив в заданном направлении. Я постиг профессиональный жаргон и настоящую тишину, когда все глаза прикованы к игре актеров. Меня пьянили запах дерева и жар софитов. Я был частью этой семьи, наблюдая за отцом, который постоянно изобретал новые гримасы.

Именно на этом фильме он начал шлифовать свою игру, не ограничиваясь написанным в сценарии, ища мелкие детали, которые все меняли в сути действия. Он очень смело играл симпатичного браконьера. Придумав кличку собаке Пошел-Вон, он очень смешно произносил: «Иди сюда, Пошел-Вон!» Не отказываясь от дополнительных дублей, чтобы найти верную интонацию, отец много спорил с партнерами — Пьером Монди и Клодом Ришем, стремясь находить новое и оставаясь по-прежнему смешным.

Отец избегал продолжительных застолий со съемочной группой в местных ресторанах. Он нуждался в отдыхе, чтобы предложить очередную находку. Стремление к совершенству преследовало его постоянно, буквально сжигало его всю жизнь. Только часы, проведенные с нами, приносили ему желанный покой. Но он тотчас забывал об отдыхе, едва мы хлюпали носом или жаловались на головную боль…

«Не пойман — не вор» имел огромный успех. Никому, кроме близких, не известный, Луи де Фюнес без всякой помощи со стороны прессы притягивал толпы зрителей: хватало одного рекламного ролика. Отец уже стал популярен после фильмов «Ах, прекрасные вакханки!», «Папа, мама, служанка и я», «Через Париж». «Не пойман — не вор» закрепил этот успех. Но его тревоги только возросли: он считал, что слава его недолговечна.

Патрик

Когда отец получил в 1957 году роль в картине «Как волосок в супе», самый крупный тогда импресарио Бернхейм пригласил его в свою «конюшню». Отказаться было трудно: все знаменитые актеры были связаны с ним контрактами. Наша хитрющая мама быстро обнаружила, что тот использует ее мужа в виде разменной монеты, ну, в точности как поступают виноделы, предлагающие десять бутылок среднего качества «в нагрузку» к одной из лучших сортов. Бернхейм уступал Луи де Фюнеса продюсеру при условии, что тот возьмет еще двух бездарных актеров.

— Послушай, да он просто издевается над тобой! — взорвалась она однажды. — Пошли его к чертям! Иначе ты всю жизнь будешь сниматься в плохих фильмах в окружении ничтожеств.

— Ты права, малышка! Это настоящий пройдоха. Отныне мои дела будешь вести ты одна.

В результате маме пришлось пережить немало унижений. В 1955 году во время репетиции «Некрасова» в театре Антуана постановщик (404-й «сосьетер» «Комеди Франсез») Жан Мейер постоянно прерывал отца и цеплялся к каждому слову. Из глубины зала моя мать прервала его:

— Только посмейте, месье, сказать, что мой муж плохой актер!

— Вы сами это сказали!

Родители тотчас покинули театр. После переговоров отец получил от директора театра Симоны Беррио приличные отступные и почувствовал себя свободным. Ни пьеса, ни ее автор Жан-Поль Сартр не нравились ему.

— Он унизил меня прилюдно!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});