Читать интересную книгу Дипломатия Святослава - Андрей Сахаров

Несостоятелен и аргумент А. А. Шахматова о невероятности двукратного похода руссов на вятичей. Подчинение восточнославянских племен, как известно, порой требовало больших усилий. Например, упорное сопротивление власти Киева оказали древляне. После разгрома Святославом хазар и ухода русской рати в Киев вятичи (если согласиться, что Святослав подчинил их в 964 г., в чем мы сомневаемся) вполне могли воспользоваться благоприятной ситуацией и «отложиться» от Киева, что и обусловило необходимость нового похода Святослава в окские леса. А это значит, что если сведения русской летописи о восточном походе Святослава действительно позднего происхождения, в чем приходится усомниться, но они вполне достоверно отражают ход событий.

Весьма спорным представляется и толкование А. А. Шахматовым сведений русской летописи относительно балканской кампании Святослава.

А. А. Шахматов, опираясь на греческие источники, поддержал тех историков, которые находили в сообщении летописи по этому вопросу «ряд несообразностей, противоречащих исторической правде»23. К ним он прежде всего относил хронологию летописи. Во-первых, у греческих хронистов, полагал историк, говорится о двух походах на Болгарию, датированных 968 и 969 годами. Согласно русской летописи, между первым и вторым походами прошло три года. Во-вторых, «народная память» удержала лишь победы Святослава, поэтому в летописи нет сведений о его поражениях. К «народной памяти» А. А. Шахматов также относит и известие об «унижении» Византии в виде ее согласия уплатить Руси денежный выкуп24.

В то же время исследователь обратил внимание на то, что ряд фактов, отраженных в летописи, имеет в своей основе письменный источник, так как народная память просто не могла бы удержать их. Это сведения о 80 захваченных Святославом болгарских городах, Переяславце, являвшемся «середой» Святославовой земли, о чем не мог знать «скромный монах» XII века, о трех речах Святослава, напоминающих речи, помещенные в хрониках Льва Дьякона и Скилицы. А. А. Шахматов предполагал, что в данном случае автор Древнейшего свода использовал какую-то болгарскую хронику, восходящую либо к «Истории» Льва Дьякона, либо хронику анонимного автора, чьим трудом воспользовался Скилица. На этот вопрос обратил внимание В. Г. Васильевский25, а позднее его более подробно рассмотрел М. Я. Сюзюмов.

Сведения же о нападении печенегов на Киев, возвращении Святослава на Русь, смерти Ольги - это вставка автора. Древнейшего свода. Зная о двух походах руссов на Балканы из болгарской хроники, в «русских источниках он подыскал причину двукратного похода»26. А это значит, что между походами Святослава в Болгарию и событиями на Руси не было никакой связи. Эту связь, по мнению А. А. Шахматова, искусственно создал летописец. А. А. Шахматов даже предположил, что в основе рассказа о нашествии на Киев печенегов лежало народное устное предание о походе Святослава не в Болгарию, а на Восток, так как речь идет о событиях, развертывавшихся на восточном берегу Днепра27. В пользу того, что это «позднейшая вставка», говорит, по мнению Шахматова, ряд противоречивых сведений, отраженных в летописи: после похода отряда Претича положение киевлян должно было бы улучшиться, а на деле блокада стала еще тяжелее, чем раньше. Летописец сообщает, что печенеги отступили от града («отступиша»), но киевляне не получили облегчения и даже не могли напоить коней в Днепре. Следовательно, правильными были бы слова «оступиша градъ», то есть «обступили Киев». А если так, то это - повторение, происшедшее в результате вставки. Позднейший редактор, автор Начального свода, убрал повторение, а смысловое несоответствие сохранил. Такова логика рассуждений Шахматова. Это значит, что автор Древнейшего свода «вернул» Святослава из Болгарии, а затем «отправил» его туда обратно. Автор же Начального свода попытался ликвидировать смысловую неправильность, явившуюся результатом вставки28.

Автор Древнейшего свода нашел причину второго похода Святослава в Болгарию в словах о значении Переяславца. На самом деле, считает Шахматов, эти слова могли быть сказаны русским князем лишь в Болгарии и вложены в уста Святослава болгарским хронистом29.

Если, по сведениям Древнейшего свода, Святослав отправился в Болгарию без промедлений, то, по данным Начального свода, он прожил в Киеве до смерти матери, Разделил свою «отчину» между сыновьями и лишь затем отправился на Дунай30. Далее, в Начальном своде вновь следуют известия болгарской хроники. Но почему болгарской? Именно для болгар Святослав стал сказочным героем, так как, «быть может, национальное чувство болгар, униженное порабощением их Святославом, искало себе утешения в мысли, что Святослав бил и греков, что греки спасли свой город данью и щедрыми подарками». История же зимовки Святослава на Белобережье, его гибели на порогах принадлежит, по Шахматову, автору Древнейшего свода.

Что касается оценки А. А. Шахматовым сведений летописи о балканских походах Святослава, то следует заметить, что мысль исследователя об отражении в них как устных народных, так и письменных источников вполне правомерна. В историографии давно уже было замечено, что о поражениях Святослава летописец не знал: народное предание их не донесло до XII века, так как вернувшиеся в Киев руссы, видимо, умалчивали о своих неудачах. Наиболее убедительным аргументом в пользу того, что автор «Повести временных лет» не фальсифицировал события, а просто не знал о них, является его полная уверенность, что русские послы явились к Цимисхию для заключения договора 971 года в Доростол. Сведения о месте заключения договора летописец взял из текста самого договора и посчитал, что в этом городе и находился Цимисхий. Таким образом, он признал, что город был взят греками, чего в действительности не было.

В то же время к «народной памяти» А. А. Шахматов отнес сведения о готовности греков во время переговоров со Святославом уплатить руссам как традиционную дань, так и контрибуцию на войско, что являлось обычным условием соглашений Византии с руссами и другими «варварскими» государствами в прежние времена. А. А. Шахматов, не обратив внимания на постоянство сведений об уплате дани, посчитал их преданием. Между тем именно этот факт, очевидно, является одним из наиболее достоверных во всей истории походов, поскольку вполне соответствует всему строю отношений Руси с империей в IX-X веках31.

Можно согласиться с историком относительно «книжности» ряда приводимых им летописных сведений, за исключением, пожалуй, его мнения о том, что «скромный монах» не мог знать торгового и политического значения Переяславца. Этот аргумент неубедителен, так как многие другие весьма значительные события и факты были известны этому монаху и нет оснований полагать, что данный факт он должен был обязательно почерпнуть из болгарской хроники.

Сравнивая сведения греческих хроник и русской летописи, мы уже обратили внимание на то, что им свойственны некоторые общие мотивы. Вопрос стоит так: либо русский автор воспользовался каким-то источником, восходящим к византийским хроникам, либо сам знал события, которые были отражены и в византийских источниках. Вторая гипотеза представляется нам более вероятной. Канва событий второго похода действительно сходна у византийских и русского авторов, однако различия в деталях гак существенны (например, сведения о битве руссов и греков под Аркадиополем, событиях под Доростолом и др.), что приходится сомневаться в знании русским автором какой-то болгарской пли византийской хроники. Из нее летописец мог бы почерпнуть неизмеримо больше сведений для возвеличивания русского князя, чем он это сделал, и уж во всяком случае не указывать вымышленного факта захвата Доростола Цимисхием.

Кроме того, нельзя забывать, что летописцу известен полный текст русско-византийского договора 971 года, которого не знал ни один византийский автор, а это весьма веский довод в пользу того, что летописец располагал сведениями чисто русского происхождения.

Можно считать, что описание событий, происшедших в Киеве в 968–970 годах, - это позднейшая, по сравнению с первоначальным текстом, вставка, но вряд ли можно согласиться с мнением Шахматова, будто она потребовалась летописцу для того, чтобы «вызвать» Святослава из Болгарии, а потом «отправить» его обратно. Мы знаем, сколь искусно византийские политики использовали силу печенегов в своих целях в районе Восточной Европы, и их удар по Киеву явился логическим следствием развития событий на Дунае, появлении руссов в опасной близости к византийским границам. Мог ли покинуть Святослав Болгарию? Безусловно - да, так как положение там стабилизировалось, болгары были замирены, а Никифор Фока находился в Сирии; кроме того, в Болгарии Святослав оставил значительную часть своего войска и ушел к Киеву лишь с копной дружиной. Сообщение летописца представляется нам достоверным.