Читать интересную книгу Пора меж волка и собаки - Андрей Синельников

Жанна, а это была Жанна, гнала коня к перевалам, ведущим в центр Альп. Ей были не нужны ни Берн, ни Женева, даже не Лугано. Ей было нужно встретить Стражей, и упросить их дать ей свиту, потому что для ее дела ей нужна была свита, надежная свита – из своих, а этой свитой могли быть только Стражи.

Через месяц к замку Калзин, где в горе и унынии после смерти своей младшей жены Мадлен, которая умерла год назад, пребывал король Шотландии Яков, подъехала процессия знатных господ. Судя по цветам развивающихся стягов, щитам оруженосцев и гербам рыцарей гости были из Лотарингии. Король приказал принять гостей в тронном зале.

Герольд провозгласил:

– Мария Лотарингская, герцогиня де Гиз, вдова Людовика Орлеанского, Мария Орлеанская, герцогиня де Лонгвиль, принцесса французская со свитой!

Подтекст ее титула сквозил в каждом слове. Здесь была ссылка и на ее место проживания, и на принадлежность ее к казакам, то есть к ордынской знати, и на ее участие в истории с Орлеанской Девой и, наконец, на ее вечную жизнь. Но герольд произнес это бесстрастно и высокопарно, как и положено члену братства герольдов, особенно если он поднялся на верхние ступени лестницы познания. А, судя по возрасту и платью королевского герольда, он относился именно к таким.

В зал вошла, вплыла обворожительная фея в восхитительном платье с приколотой алой розой. Король отметил этот знак дома Ланкастеров, в свое время более дружественных Шотландии, чем Йорки и чем правящие сейчас Тюдоры. Шлейф дамы несли два юных пажа, своей красотой напоминающие нимф или наяд. В свите гостьи выделялись трое рыцарей благородной наружности, судя по цветам их костюмов, принадлежащих тоже к дому Гизов или к знатным лотарингским родам. Сопровождали их оруженосцы или скорее дружинники в одежде легендарных лесных стрелков – зеленых кафтанах. Король задумчиво посмотрел в их сторону. Какой-то древностью легенд и песен старых кельтских бардов пахнуло от всей процессии. Ему почудились тени древних друидов, мелькавшие среди пришедших. Кажется сама королева Гинерва с рыцарями Круглого стола и оруженосцами короля Артура, в сопровождении лучников Артемиды пришла к нему в гости. Он встал и пошел навстречу прекрасной герцогине.

Жанна никак не могла избавиться от мысли, что все это уже было, было. Этот двор и этот прием. Эти шотландские вересковые пустоши и этот вересковый мед на старых дубовых столах. Все это было в ее немереной жизни и было не раз, будто она белка, которая бежит в своем колесе, а колесо остается на месте. Она задыхается, рвется вперед, но это бег по кругу. Конечно же, вспомнила она, это тогда еще маленькой глупенькой Ивонной вместе с царственной Марией-Малкой приезжала она сюда обучать английских лучников пред долгой войной, названной потом Столетней. Это на этих вересковых пустошах ждала она потом Малку, которая рвалась на встречу с ней, но попала в волшебный Аваллон, и ей пришлось идти за ней туда. Она вспомнила, что встретила там этого милого поэта Лермонта, баллады которого поют и сейчас, и она была точно уверенна, споют и сегодня вечером за праздничным столом, накрытым в честь ее прибытия. Годы летят по кругу, и мы летим вместе с ними. Права была Сибилла, прав был Великий Мастер Жак де Моле, когда говорили, что жить вечно – это испытывать вечную муку повторения. Она стряхнула с себя воспоминания и, превратившись в само обольщение, чему ее когда-то учила Сибилла в своей школе любви богини Афродиты, пошла навстречу скорбящему королю.

Свадьба была шикарной подстать жениху и невесте. Жанна, взявшая для своей новой миссии имя Марии, мало подходила на роль младшей жены. За ней тянулся шлейф слухов и сплетен, не уступавший длине шлейфа ее платья. Говорили, что она свела в могилу мужа, от которого имела двух сыновей. Правда, ни ее мужа, ни сыновей никто никогда не видел. Говорили, что в доме Гизов она наравне со своим братом бешеным Франсуа, а то и выше. Говорили, что она отказала в браке самому королю Англии Генриху, который готов был бросить ради нее Анну Болейн. Говорили, что сестра Генриха, которая славилась своим крутым нравом, и которую звали тоже Мария, считала ее за ровню не только по годам, но и по характеру, а то и выше, добавляли многие. Много чего говорили про новую жену короля. Но вот что было точно, что имя ее было эхом старых верований, и что друиды в священной роще около Эдинбурга преклонили перед ней колени. Но самое главное, она сразу определила, что в королевском курятнике, больше не будет старших и младших, любимых и нелюбимых жен, а будет одна жена – и это она. Она разогнала всех шесть оставшихся на женской половине конкуренток, нахально им заявив, что может король Яков и любит имя Елизавета, но она с трудом разбирается кто из них кто. Добавила, что ей не досуг выбирать какая из четырех Елизавет короля в данный момент любимая жена, и вообще что она знает только одну Елизавету и это не они, это дочь Анны Болейн и короля Англии Генриха. Заявив им все это, она разогнала их по замкам воспитывать своих детей и детей короля Якова, намекнув им, что если будут путаться под ногами, применения яда и кинжала ей прекрасно знакомо, учитывая, что в жилах ее течет ордынская кровь. Весь королевский гарем испытывать судьбу не решился, зная «добрую» репутацию новой королевы, и спустя год на троне Шотландии рядом с королем было занято только одно место, и место это по праву принадлежало Марии де Гиз.

Пристрастие к старым ордынским законам, к медвежьим обрядам и старым культам, здесь за Андриановым валом всегда было велико, но при Якове вошло в противоречие с новой Верой. Королевский гарем был только одной из них. Постоянные охоты, турниры и пиры забавляли короля. Он любил мотаться по своему королевству неузнанным, как водилось раньше и пелось в старых балладах. Приступы черной меланхолии сменялись у него взрывами необузданного веселья и ураганами энергии, бившей через край. Казалось, его можно было увлечь в любую авантюру, только помани. Однако, когда Генрих английский разогнал братские общины и снес стены у обителей, шотландский властелин отказался следовать его примеру. А на замечание, что ему потомку старых имперских родов негоже гнуть выю перед орденской братией, и что он позорит имя любимцев Артемиды, взбешенный Яков двинул свои дружины на Солвей Мосс. К несчастью Макошь уже соткала нить его судьбы и, даже не дождавшись сражения, он отошел в Ирий от горячей крови ударившей ему в голову. Злые языки утверждали, что и тут не обошлось без его новой женушки, но очень быстро притихли, после того как многих из злопыхателей нашла скорая и неожиданная смерть.

У смертного ложа венценосца стояла его жена Мария с новорожденной дочкой на руках, хотя никто не видел королеву на сносях и вряд ли бы нашли лекаря принимавшего роды. Новые сплетни умерли не родясь, слишком свежи были в памяти судьбы предыдущих трепачей.

Мария села на трон регентши королевы Шотландии крепко и стала воспитывать дочь одна, дав ей имя Мария. Королева Мария Стюарт имела надежную опору в своей матери, ее рыцарях и ее стрелках.

Мало кто знал, что с самой свадьбы король Яков переступая порог спальни своей жены, встречал там двух ее пажей, при более близком взгляде на них, оказавшихся премиленькими Жрицами Забвения, прошедшими школу у той же самой Афродиты Киприды и не дававших ему скучать все ночи. Они ублажали неистового короля так, как не мог сделать до этого не один его гарем со всеми его семью женами и десятками наложниц. Может это они и свели его в могилу в последнюю ночь пред боем. Может быть. Сама же Мария Лотарингская пропадала днем и ночью в священных рощах у костров друидов. Именно там нашла она Просветленную, которую должна была вырастить, как когда-то вырастила ее Малка и привести в сонм Совершенных. Именно поэтому окружали ее Стражи, пришедшие с ней на вересковые пустоши туманного Альбиона.

Для нее не было секретом, то, что произойдет с ее воспитанницей. На острове у Сибиллы она изучала не только и не столько искусство любви и обольщения, сколько искусство прорицания. Недаром когда-то великий Мастер Данте назвал ее Кассандрой и преклонил перед ней колено. Для Марии де Гиз не было труда в том, что бы отдернуть занавес времени и заглянуть вперед через дни и годы. Она знала свое предназначение, так же как и Марии Стюарт. Сменить династию в чопорной Англии, объединив земли эти в единое королевство, которое попробует удержать распад империи, собрав часть ее под свои знамена. А пока она воспитывала новую жрицу Артемиды, новую весталку, вкладывая в нее свои знания и свою любовь. Мария росла и хорошела как свежая роза. Мать, а все считали герцогиню ее матерью, отправила ее во Францию на воспитание при французском дворе, где не заметить ее было просто невозможно. Там и увидит потом прекрасную шотландскую принцессу будущий король Франции Франциск. Две Марии – она и Мария Кровавая, подготовят ей два трона Шотландии и Англии, а муж Франциск и третий – трон Франции. Они выполнят свое предназначение. Они сдержат наступление мятежа и этой новой веры, так и названной протестантской, потому как была верой протеста против старых законов и обычаев ордынских родов. Веры воспитанной и взращенной в городских кварталах и на торговых площадях, веры сурожан, купцов и ремесленников. Веры цехов, гильдий и лиг. Веры жидов. Жидовской ереси, как называли ее братья ордена Иисуса, братья иезуиты во главе с неистовым Ролланом, более теперь известным как Игнатий Лойола генерал страшного ордена. Но наступление этой веры, скорее безверия, было страшным и необратимым. Она захватывала умы и города, страны и народы. Ее неумолимая поступь напоминала Жанне-Марии поступь Великого Мора и Черной Смерти. Она давно уже поняла, что вышла эта вера из тех же страшных пещер Мараны, что и эти первые ее дети. Это было порождение Нави, и из Нави она шла сюда.