Тонкое лицо Марсали осветилось грустной улыбкой, предназначенной нам троим, и она ушла, торопясь на помощь своим промокшим и дрожащим мужчинам. Джейми со вздохом поглядел ей вслед, когда ветер набросился на пышные рукава его рубашки и раздул их с приглушенным хлопком. Он скрестил руки на груди, сгорбив плечи от ветра, и криво улыбнулся мне.
— Ну вот. Я полагаю, теперь мы замерзнем оба, сассенах. Но ничего страшного. Я все равно не смог бы жить без тебя.
— Ха, — сказала я любезно. — Ты мог бы оказаться голым на плавучей льдине, Джейми Фрейзер, и расплавить ее. Кстати, где твой сюртук и плед?
На нем не было ничего, кроме килта, сарка [10]и ботинок с носками, и его высокие скулы и кончики ушей покраснели от холода. Однако, когда я взяла его под локоть, он как всегда был теплый.
— Ты не захочешь знать, — сказал он, усмехаясь, и накрыл мою руку свой мозолистой ладонью.
— Идем, я ужасно хочу есть.
— Подожди, — сказала я, отцепляясь от него. Джемми был не расположен делить свою мать с кем-то еще и в знак протеста кричал и выгибался; его лицо под синей вязаной шапочкой покраснело от злости. Я потянулась к нему и взяла барахтающийся сверток у Брианны.
— Спасибо, мама, — Брианна коротко улыбнулась и подбросила маленькую Джоан, пристраивая ее удобнее на своем плече. — Может быть, возьмешь малышку. Она спокойная и весит вполовину меньше.
— Нет, все в порядке. Тише, милый, иди к бабушке.
Я улыбнулась при этих словах, испытывая смешанное чувство восхищения и удивления от того, что я могу быть чьей-то бабушкой. Признав меня, Джемми прекратил трепыхаться и впал в свое обычное состояние «мидия-прикрепившаяся-к-камню», ухватившись пухлыми кулачками за мои волосы. Разжимая его пальцы, я поглядывала вниз по склону, но там все, казалось, было под контролем.
Фергюс в промокших насквозь бриджах и носках с плащом Джейми на плечах расстегивал одной рукой манишку, говоря что-что солдату, спасшему Германа. Марсали сняла свой арисэд и завернула в него малыша; ее светлые, выбившиеся из-под керча [11]волосы трепались на ветру, словно паутина.
Лейтенант Хейес, привлеченный шумом, выглядывал из-под откинутой створки палатки, словно моллюск из раковины. Он поднял голову и поймал мой взгляд; я махнула ему рукой и отправилась вслед за своей семьей к месту нашей стоянки.
Джейми говорил что-то по-гэльски Брианне, помогая ей подниматься по скалистым выступам.
— Да, я готова, — ответила она по-английски. — Где твой сюртук, па?
— Я дал его твоему мужу, — сказал он. — Мы же не хотим, чтобы он выглядел нищим на свадьбе, не так ли?
Бри рассмеялась, убирая развевающуюся прядь рыжих волос ото рта.
— Лучше нищий, чем самоубийца.
— Что?
Я догнала их, когда мы вышли из-под прикрытия скал. На открытом пространстве ветер подул сильнее, забрасывая нас дождем со снегом и мелкой острой щебенкой; я натянула шапочку Джемми глубже и накрыла его голову одеялом.
— Ух! — Брианна сгорбилась над спеленатой девочкой, защищая ее от ветра. — Роджер брился, когда забили барабаны, и он чуть не перерезал себе горло. Перед его сюртука был весь в крови, — она поглядела на Джейми слезящимися от ветра глазами. — Значит, ты его видел утром. Где он сейчас, ты знаешь?
— Парень в порядке, — уверил он ее. — Я сказал ему пойти и поговорить с отцом Донахью, пока Хейес занят, — он пронизывающе взглянул на нее. — Ты должна была сказать мне, что парень — не католик.
— Да, — невозмутимо парировала она, — но я не сказала. Я не придаю этому значения.
— Если ты имеешь в виду, что это не важно… — начал Джейми с некоторой резкостью в голосе, но был прерван появлением Роджера, который выглядел совершенно великолепно в килте зелено-белых цветов клана МакКензи и с соответствующим пледом, обернутым вокруг сюртука Джейми. Сюртук сидел превосходно, оба мужчины были почти одного размера, длиннорукие с широкими плечами, только Джейми был на дюйм или два выше, а серый цвет хорошо подходил к темным волосам и оливковой коже Роджера также, как и к сияющей темно-рыжей голове Джейми.
— Ты выглядишь очень хорошо, Роджер, — сказала я. — Где ты порезался?
Его лицо было розовым и слегка воспаленным, как обычно бывает у только что побритой кожи, но следов порезов не было.
Роджер нес под рукой сверток красно-черного тартана, плед Джейми. Он отдал его и склонил голову набок, показывая глубокий порез прямо под челюстью.
— Только там. Рана не опасная, но дьявольски кровоточила. Не зря эта бритва называется опасной, не так ли?
Рана уже покрылась коркой, превратившись в аккуратную темную полоску приблизительно трех дюймов длиной, которая тянулась по горлу от угла челюсти. Я легонько коснулась кожи возле нее. Не так уж плохо; бритва прорезала кожу ровно, и не было необходимости пришивать ее лоскуты. Однако неудивительно, что рана сильно кровоточила, у нее был такой вид, словно Роджер собирался перерезать себе горло.
— Нервничаешь? — поддразнила я его. — Не передумал, не так ли?
— Немного поздно передумывать, — сухо сказала Брианна, становясь рядом со мной. — Ребенку нужна фамилия.
— У него будет столько фамилий, что он не будет знать, что с ними делать, — уверил ее Роджер. — Как и у тебя, миссис МакКензи.
Слабый румянец засиял на лице Брианны при этом имени, и она улыбнулась ему. Он наклонился и поцеловал ее в лоб, забрав при этом ребенка. Когда он почувствовал вес свертка, удивленное выражение появилось на его лице, и он вытаращил на него глаза.
— Это не наш ребенок, — сказала Бри, усмехнувшись при виде его испуга. — Это дочка Марсали. Джемми у мамы.
— Слава Богу, — сказал он, держа сверток некоторой опаской. — Я подумал, он каким-то образом усох.
Он поднял угол одеяльца, приоткрыв спящее личико маленькой Джоан, и улыбнулся, как улыбались все при виде смешной каштановой челки, которая завивалась, как у кьюпи. [12]
— Ничего подобного, — сказала я, немного запыхавшись, пока устраивала откормленного Джейми, впавшего в коматозное состояние, в более удобное положение. — Я думаю, он стал на фунт или два тяжелее по пути в гору.
Я раскраснелась от усилий, и под моими растрепанными волосами выступил пот.
Джейми забрал у меня Джейми и опытным движением сунул его под руку, словно футбольный мяч, другой рукой он поддерживал его головку.
— Ты разговаривал со священником? — спросил он, скептически глядя на Роджера.
— Да, — сухо сказал Роджер, отвечая на взгляд, так же как и на вопрос. — Он удовлетворен тем, что я не антихрист. Пока я не буду возражать против того, чтобы крестить мальчика в католичестве, препятствий для свадьбы нет. А я не возражаю.