Читать интересную книгу "Чистые страницы - Евгений Калинин"

– А говоришь, что память отшибло, – Она задорно рассмеялась и я не смог удержаться от широкой большой улыбки.

– Тебе, наверное, опять не холодно, но я бы не отказался от свободы действий, которой меня лишил твой пуховик. Да и если ты оденешься, то мне будет поспокойнее.

Она не вставая пододвинулась ко мне и расстегнула молнию пуховика. Свобода, долгожданная желанная свобода! Моментально поднявшись, я удивился тому, насколько хорошо себя чувствовал. Подняв пуховик, я помог встать Ей, зашёл за спину, стряхнул снег со спины и помог одеться.

– Спасибо, – поблагодарила Она.

– Продолжаем наш путь? – поинтересовался я.

– Разумеется.

Она снова взяла меня под руку, и мы возобновили восхождение. Я посмотрел вверх, обдумывая способы, годящиеся для подъёма. Через несколько метров тропа, по которой мы поднимались до этого, упиралась в скалу. Нельзя сказать, что она была идеально ровная. Напротив, она имела много выступов, большая часть которых прилично выдавалась, что позволяло чуть ли мгновенно и без особых усилий находить следующий кусок скалы на пути к вершине. Подойдя к горе, Она первая начала забираться по выступам. Пришло время удивиться ловкости, с которой она перепрыгивала с одного торчащего куска горной породы на другой и стоит заметить, что делала она это без малейшей заминки, словно скакала не на высоте, пусть и небольшой, а на земле по редким гладким булыжникам. Не теряя времени, я тоже начал взбираться вверх, но с гораздо меньшей скоростью и куда большей осторожностью. Выступы попадались так часто и настолько удачно, что подвести могла только усталость или очень большая оплошность в виде предательски отколовшегося от скалы камня под ногой. Зря об этом подумал. Теперь при каждом новом шаге сердце замирало и начинало биться только после того, как я убеждался в надёжности очередного камня на пути к вершине. Незнакомка карабкалась куда быстрее и уже опережала меня на пару – тройку метров, всё так же проворно взбираясь по серым выступам скалы. Вскоре сверху донеслось:

– Ты что так медленно всё делаешь? С меня пример бери, – сдерживая смех сказала Она. – Ты в детстве по деревьям лазил?

– Сразу бы уж про скалы спрашивала, зачем издалека начинать. Конечно, какое детство без деревьев. Один случай, как сейчас, помню. Берёза росла на берегу. Не одна, разумеется, – я засмеялся. – И тем выделялась, что над озером склонилась и корни её наполовину из земли вырвало, но стояла, не падала и так не один год. Залез я на неё, а как раз дожди шли. Соскользнул одним словом и прямо в озеро нырнул. Ну как нырнул… Свалился.

– Если скажу, что забавно – считай, что ничего не сказала, – сквозь смех произнесла Она. – Расскажи ещё что – нибудь о себе. Время хоть тянуться перестанет.

– Не знал, что мы куда-то торопимся.

– Да нет, не в этом смысле. В тишине взбираться не очень интересно.

– А тебе там меня хорошо слышно?

– Сам – то как думаешь, если мы с тобой разговариваем спокойно.

– Не иронизируй.

– Как скажешь, – хохотнула Она.

– Ладно. Но прежде скажи мне своё имя. Сколько уже прошло времени, а я до сих пор не могу к тебе даже обратиться.

– Потом. Уговор.

– Опять?! Да сколько можно.

Она не ответила, зато ускорила темп, стремительно увеличивая расстояние между нами. Камни под её ногами от того, что теперь она быстро перемещалась с одного на другой, стали осыпаться и все осколки попадали прямиком на меня, оставаясь в волосах и за воротом свитера. Приходилось находить выступы наощупь, поскольку при поднятой голове осколки обязательно попали бы в глаза, а так как извлечь их было нереально, то я бы попросту упал вниз.

– Прости. Конечно, уговор. Я не настаиваю. Оставим имена в тайне, так даже загадочнее.

– Так – то, – голосом человека, только что установившего новый мировой рекорд, к которому ещё много десятилетий никому не удастся даже приблизиться, сказала Она.

– И отдохни пока, а то мне так тебя догнать ещё не скоро удастся.

– Пожалуй, да. Знаешь, пока ты забираешься, я расскажу тебе про тех, кого ты видел там, на опушке.

– Вот как. Даже не верится. И про всё остальное тоже? Ты ведь говорила, что ответишь на все вопросы.

– Нет, постепенно. Иначе у тебя всё в голове не уложится и перепутается, как несколько разных распущенных клубков ниток, поспешно смотанных обратно.

– Больших клубков?

– Очень. Ты даже представить себе не можешь, насколько они огромны.

– Ничего не понимаю. Почему, ну почему это произошло?!

– Что? Столкновение?

– Именно.

– Сам понимаешь, что это далеко не единичный случай. Так сложились обстоятельства.

– Тут не поспоришь. Ладно, я молча догоняю тебя, а ты, как и обещала, рассказывай про тех, на поляне.

Она немного спустилась вниз к более крупным камням, выступающим из скалы. На них можно было полностью поставить ногу без вероятности сорваться. Спутница аккуратно и медленно повернулась спиной к скале, после чего начала рассказ, являющийся одновременно и ответом на вопрос, который меня очень мучил.

– Помни – никаких вопросов. Что будет нужно – расскажу позже сама. Они… Тоже проводники, как и те, что были в поезде. Я, как ты, наверное, догадался, из их числа.

– Так ведь… – не удержался я от вопроса, – глаза у них…

– Ты обещал молчать. И, если не расслышал, я попросила не задавать вопросов.

– Извини. Как рыба…

– Спасибо, – она улыбнулась. – Так вот, проводники. Мы, как бы тебе сказать, именно для таких ситуаций, как произошедшая, и нужны. Такое у нас призвание. Все мы… ехали с тобой и прочими пассажирами в поезде. Тому, что нас было довольно много, можешь не удивляться. Формы у нас обязательной нет, потому нас от гражданских не отличить. Видел ты их моим взглядом, именно по этой причине и туман в глазах, а такое зрение… – спутница сделала паузу и, немного подумав, продолжила, – не единственная моя способность.

Незнакомка закрыла глаза и замолчала. В наступившей тишине я продолжал подъём, сокращая последние метры, отделявшие меня от незнакомки, так и не сказавшей мне даже своего имени, не говоря уже о чём – нибудь большем из своей биографии. Получив ответ на один вопрос, я забил голову несколькими новыми, пусть и не такими важными. Идёт ли у неё дым из глаз? Те, люди, что стояли рядом с оглянувшимися, кем они были? Если проводниками, то тогда получается уж очень большая цифра, а полтора десятка – ещё куда ни шло. И что это за проводники такие, которые людей спасают. Получается, что выжил не я один. Вот только почему люди так поспешно скрылись, пока я опускал голову в конце и откуда они все появились, пока поднимал вначале? Вопросы уже начинали разрывать голову, когда она вновь открыла глаза и продолжила:

– Ещё ты спрашивал меня, что я видела пострашнее крушения поездов. По-прежнему хочешь получить ответ на этот вопрос?

– Теперь не знаю, сомневаюсь. У меня только после твоего рассказа про проводников столько вопросов, что мысли все спутались. В то же время интерес только усилился. На твоё усмотрение: хочешь – рассказывай, не хочешь – оставим на потом.

– Раз спросила, значит решила поделиться. Мне довелось присутствовать в городе во время чумы, когда умирающие, едва дышащие люди тащили на себе бездыханные тела незнакомцев, живших с ними в одном городе, к больницам. Они просто жили в одном городе, и это было единственным, что их объединяло. Уже этого хватало чтобы они, не жалея себя, пытались помочь ближнему, пусть и ценой своей собственной жизни. Я была в самолёте, терпящем бедствие над непроходимыми лесами. И люди не носились в панике сломя голову по салону, а спокойно сидели в креслах, успокаивали друг друга и ждали, храня в сердцах надежду на лучшее, всецело доверив свои жизни пилотам самолёта. Никогда не забуду войну, на которой присутствовала в самый разгар ожесточённого сражения. Люди бились за то, что было свято для них, плечом к плечу и пусть каждому из них было страшно, но поддержка помогала осознать, что на поле боя ты не один и тебя прикроют любой ценой точно так же, как ты поступишь в аналогичной ситуации. Вот как-то так…

– Я поражён. У меня… не знаю, что сказать.

– Значит понял, а говорить совсем не обязательно, – с одобряющей улыбкой подытожила она свой рассказ, произведший на меня впечатление и лишивший дара речи.

После пережитого девушка хорошо, если не прекрасно, понимала жизнь. Все эти трагедии она видела своими глазами, а не наблюдала по телевизору и не услышала от того, кто мог бы исковеркать смысл и не донести даже доли правды. Она рассказала это всё мне без лишних ненужных деталей, отвлекающих внимание, выделила главное, которое дошло до ума, как она, без сомнения, и задумывала. Я же молча подбирался к ней и впитывал в себя Её тяжёлые воспоминания и пробуждённые переживания, справиться с которыми ей удалось явно с большим трудом.