– Мои люди взломали вашу оборону, – мягко заметил Зейн. От его голоса волоски на шее капитана стали дыбом.
– Не сомневаюсь.
Брешь в системе безопасности корабля стала еще одной щепоткой соли на рану капитана, но разве можно ее сравнить с чудовищной ошибкой членов его команды, которые открыли огонь в безоружных «морских котиков». Его моряки – его ответственность. Не улучшило настроение капитана и то, что после поражения двух нападавших, остальные безоружные «котики» моментально обезопасили место происшествия. В переводе на нормальный язык это означало, что с открывшими стрельбу матросами разобрались по-своему, и они оказались в лазарете вместе с двумя подстреленными ими парнями. На самом деле слово «разобрались» означало, что «котики» избили его людей до полусмерти.
Из команды «морских котиков» очень серьезно пострадал лейтенант Хиггинс, который получил пулю в грудь, которого намеревались эвакуировать по воздуху в Германию, как только его состояние стабилизируется. Второму пострадавшему, уорэнт-офицеру[7] Одессе, пуля сломала бедренную кость. Он тоже будет переправлен в Германию, но его состояние не вызывало опасений, чего не скажешь о настроении. Корабельному доктору пришлось дать ему успокоительное, чтобы сдержать желание «котика» как следует отомстить корабельной охране, двое из которых до сих пор не пришли в сознание.
Пять оставшихся «морских котиков» препроводили в штабное помещение, где они бродили, как голодные тигры, в поисках на ком сорвать злость. Приказ Маккензи запрещал им покидать указанное место, а экипаж авианосца благоразумно держался от «котиков» подальше. Капитан Юдака мечтал о том же относительно Маккензи. У него было впечатление, что за ледяным самообладанием офицера кроется бешеный нрав. Придется дорого заплатить за ночное фиаско.
Телефон на столе взорвался неприятным «брррр». Обрадованный передышкой капитан Юдака схватил трубку и рявкнул:
– Я же приказал не беспокоить… – но прервался. Капитан слушал, и выражение его лица менялось. Взгляд переместился на Маккензи. – Будем немедленно, – ответил он и повесил трубку.
– Вас вызывают на разговор по защищенному каналу, – сказал он Маккензи, поднимаясь на ноги. – Дело срочное.
О чем бы ни шла речь, капитан Юдака воспринимал это как желанную отсрочку приведения приговора в исполнение.
***
Зейн внимательно вслушивался в слова, передаваемые по защищенному спутниковому каналу, и в его голове закрутились мысли по планированию новой миссии.
– В моей команде недостача двух человек, сэр. Хиггинс и Одесса получили ранения в ходе учения.
Он не объяснил, как его люди оказались выведенными из строя, эта информация уйдет по другим каналам.
– Дьявол, – пробормотал адмирал Линдли.
Он находился в своем офисе в Штатах, а дело касалась посольства в Афинах. Адмирал окинул взглядом других присутствующих в офисе: посла Лавджоя, высокого, строгого, представительный вид которого свидетельствовал о жизни, прожитой в богатстве и власти, хотя сейчас его ореховые глаза смотрели с едва сдерживаемой паникой; резидента ЦРУ Арта Сандефера, неприметного мужчину с коротко стрижеными седыми волосами и усталыми умными глазами; и, наконец, Мака Прюета, второго человека в местной иерархии ЦРУ после Сандефера. В некоторых кругах Мак был известен под именем Мак Кинжал. Адмирал Линдли знал Мака как человека, который умеет делать дело и которому опасно переходить дорогу. При всей решительности Мака нельзя было назвать лихачом-ковбоем, готовым подвергнуть людей опасности из-за недостаточной проработки планов. Настолько же умный, насколько решительный. Именно благодаря его связям ценная информация о похищении дошла до них так быстро.
Адмирал включил громкую связь, чтобы все присутствующие могли слышать плохие новости о команде «морских котиков», на которую возлагались такие большие надежды. Посол Лавджой выглядел самым измученным.
– Будем использовать другую группу «котиков», – решил Сандефер.
– На это потребуется слишком много времени, – глухо ответил посол. – Боже мой, ее уже могли…
Он замолчал, лицо исказилось от муки. Закончить предложение посол не смог.
– Пойду поднимать команду, – сказал Зейн. Усиленный голос ясно прозвучал в звуконепроницаемой комнате. – Мы ближе всех, будем готовы выступить через час.
– Вы? – удивленно спросил адмирал. – Зейн, вы не участвовали в операциях с…
– С моего последнего повышения, – сухо закончил Зейн.
Административная работа ему не нравилась, и Маккензи серьезно задумывался об отставке. В тридцать один оказалось, что чем успешнее справляешься с боевыми задачами, тем дальше от них отходишь. Чем выше звание, тем меньше офицер вовлечен в реальные операции. Работа в органах правопорядка или с Ченсом казалась более привлекательной. Вот там, вне всяких сомнений, активные действия не прекратятся.
Похоже, эта операция сама шла ему в руки, и он не собирался упускать возможность.
– Я тренируюсь вместе со своими людьми, адмирал, – уточнил Зейн. – Так что не заржавел и не потерял форму.
– Уверен, что нет, – ответил адмирал Линдли и вздохнул. Он встретил страдальческий взгляд посла, в котором читалась молчаливая мольба о помощи. – Но смогут ли шесть человек выполнить это задание?
– Сэр, я не стал бы рисковать людьми, если бы не был уверен, что оно нам по силам.
На сей раз адмирал посмотрел на Арта Сандефера и Мака Прюета. Выражение лица Арта оказалось неопределенным. Резидент ЦРУ не собирался высовываться, но Мак слегка кивнул головой. Адмирал Линдли быстро взвесил все «за» и «против». Да, группа «морских котиков» на два человека меньше, и ее командир около года не участвовал в боевых операциях, но этим командиром оказался Зейн Маккензи! Обдумав ситуацию, адмирал решил, что более достойного офицера для выполнения задания не найти. С Зейном он знаком несколько лет, нет лучшего бойца и нет никого, кому бы адмирал доверял больше. Если Зейн сказал, что он готов, то он точно готов.
– Хорошо. Начинайте действовать и вытащите ее оттуда.
Как только адмирал повесил трубку, посол торопливо заговорил:
– Не могли бы вы послать другую группу? Под угрозой жизнь моей дочери! Этот человек давно не участвовал в реальных операциях, он не в форме…
– Пока другая команда выдвинется на позицию, шансы найти вашу дочь уменьшатся в несколько раз, – указал адмирал как можно сдержаннее. Посол Линдли не принадлежал к кругу приятных ему людей. По большей части тот вел себя как сноб и упрямый осел, но, без всякого сомнения, души не чаял в дочери. – Поверьте, никто не сделает эту работу лучше Маккензи. Он – профессионал высочайшего класса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});