Читать интересную книгу Все, что ты любил когда-то, ветром унесет - Стивен Кинг

— Если, конечно, они ее найдут, — пробормотал он. И тут его осенило.

Снег валил всё гуще, ветер усилился, и огоньков, мер­цавших на дальнем конце поля, видно не было. Альфи стоял на краю парковки рядом со своим заваленным сне­гом автомобилем, полы широкого пальто бешено трепал ветер. Наверняка на ферме все они уже уселись смотреть телевизор. Всей своей хреновой семейкой. Если, конеч­но, тарелку спутниковой антенны не снесло с крыши ам­бара. А дома у него жена с дочерью, должно быть, уже вер­нулись с баскетбольного матча. Майра и Карлин жили в мире, имеющем мало общего с автострадами федерально-го значения, с заведениями «фаст-фуд», выросшими вдоль обочин, точно грибы после дождя, а также со свис­том проносящихся мимо тебя на скорости семьдесят, во­семьдесят, а то и все девяносто миль в час автофургонов и трейлеров. Нет, он не то чтобы жалуется (да и потом это совсем не в его характере). Нет, он просто констатирует факт. «Здесь никого, даже если кто-то и есть», написал некто в Чок Левел, штат Миссури, на стене деревянно­го уличного сортира. А иногда он видел в ванных моте­лей кровь, правда, в небольших количествах. Хотя, из­вините, однажды он видел под раковиной со стальным исцарапанным зеркалом грязный обшарпанный тазик, наполовину заполненный кровью. Неужели никто до него не заметил? А если заметил, почему не сообщил куда следует? Или сообщать о таких находках тут было не принято?..

И еще в некоторых мотелях беспрестанно передавали по радио прогноз погоды, и голос диктора казался Альфи каким-то нереальным, призрачным. Голос привиде­ния, с трудом пробивающийся через голосовые связки трупа. В Кэнди, штат Канзас, в платном сортире на шос­се 283 кто-то написал: «Ку-ку! Стою у двери и стучу». А ниже красовалась приписка: «Если ты не из компании ассенизаторов, пошел прочь, паршивец и педераст!»

Альфи стоял на краю тротуара и даже задыхался не­много — уж больно холоден и насыщен снегом был воз­дух. Стоял и сжимал в левой руке записную книжку — так крепко, что она согнулась пополам. Уничтожать ее нет ни­какого смысла. Он просто забросит ее на поле фермера, здесь, на окраине Линкольна, забросит как можно даль­ше от дороги. И в этом ему поможет ветер. Книжка мо­жет пролететь футов двадцать, а там ветер подхватит ее и понесет еще дальше, пока она не зацепится за кочку или сугроб и останется лежать там. И ее заметет снегом.

Книжка пролежит там всю зиму, еще долго после того, как тело его отправят домой родственникам. А весной фер­мер Джон проедет по полю на своем тракторе, и в кабин­ке у него будет звучать веселая музыка, и наедет он плу­гом на его любимую записную книжку. И зароет ее глубоко-глубоко в землю, где она и останется лежать на­веки, постепенно превращаясь в другую материю. Всегда почему-то хочется думать, что ничто на свете не исчезает бесследно, лишь переходит в другую субстанцию. «Не на­прягайся, все вернется на круги своя», — накорябал некто на стенке телефона-автомата на автостраде 35, неподале­ку от городка под названием Кеймерон, штат Миссури.

Альфи размахнулся, чтобы бросить книжку, но потом вдруг опустил руку. Ему жутко не хотелось с ней расста­ваться, вот в чем вся штука. Есть предел человеческому терпению, так почему-то принято думать. И у него дела обстоят просто хуже некуда. Он снова поднял руку, по­том опять опустил. От отчаяния и нерешительности за­плакал, хоть и не замечал своих слез. Кругом завывал ле­дяной ветер, словно подталкивал его на этом пути в никуда. Он просто больше не может жить так, как живет сейчас, — вот что главное. Не выдержит больше и дня. Выстрелить себе в рот из револьвера куда как легче, чем продолжать всю эту канитель, он это твердо знал. Куда как легче, чем, допустим, написать книгу, которую про­чтут несколько человек (это еще в лучшем случае). Он снова поднял руку, слегка отвел ее, поднес к уху ладонь с зажатой в ней записной книжкой — так делает питчер перед броском — и застыл. Ему пришла в голову новая мысль. Надо досчитать до шестидесяти. Если во время счета блеснут вдали огоньки фермы, он все же попробует написать книгу.

А начать такую книгу, подумал он, следует с разгово­ра, как измерять расстояние в милях на карте зеленым маркером, не только расстояние, но и саму необъятность Земли. С описания, как свистит и завывает ветер, когда выходишь из машины возле одного из мотелей где-ни­будь в Оклахоме или Северной Дакоте. Он звучит совер­шенно особенно, этот ветер, он словно нашептывает тебе слова. Не забыть также описать тишину, и что в туалете всегда попахивает мочой и газами съехавших постояль­цев, и что в тишине стены мотеля вдруг начинают гово­рить их голосами. Голосами тех, кто оставил все эти над­писи, а потом уехал. И писать об этом будет больно, но если вдруг ветер стихнет и вдали замерцают огоньки фер­мы, он напишет эту книгу, чего бы это ни стоило.

А если так и не увидит огоньков, то забросит запис­ную книжку в поле, вернется в мотель, в свою комнату под номером 190 (первая дверь слева от автомата), и застре­лится, как собирался.

Одно из двух. Одно из двух.

Альфи стоял и считал про себя до шестидесяти. Сто­ял и ждал, когда стихнет ветер.

.

Примечания

1

Джон Дир (1804—1887) — американский изобретатель и про­мышленник, в 1837 году изобрел новый тип плуга

2

Э.э. каммингс — Каммингс Эдуард Эстлин (1894—1962) — аме­риканский поэт, во многом близкий европейским футуристам. От­вергал конформизм, снобизм и несвободу людей. Отказался от мно­гих грамматических норм, знаков препинания, заглавных букв, в том числе в написании собственного имени

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});