той же. Угадай с трех раз…
— Попробую с одного. "Ремесло Древней Руси"?
— Да, — удивленно округлил глаза Рыбаков. — Именно так она и называлась!
— Здорово живете, товарищ. Лихо. Славно. В хорошем темпе. Так скоро и академиком станете!
— Стоп. А вот этого я терпеть ненавижу, — нахмурился Борис Александрович.
— Чего?
— Подхалимажа. И прочей старорежимной шелухи, в том числе — нытья и "выканья". Давай на "ты", как в былые времена.
— Давай, — неуверенно согласился Яра.
— Ты какого года рождения? — продолжал демонстрировать все тот же свойственный ему с малых лет неуемный напор, ставший основой теперешней повышенной трудоспособности Рыбакова.
— Одиннадцатого.
— А я — восьмого. Несущественная разница, которой запросто можно пренебречь.
— Согласен, — припомнил коронное словцо Ярослав.
— Вот с товарищем Олишевым сложней будет. Так что договаривайся с ним в индивидуальном порядке.
— О чем?
— Да все о том же… Между мной и ним — те самые три года. А уже между вами — все шесть! Да и должность — директорскую — нельзя сбрасывать со счетов. Правильно я говорю, Василий Григорьевич?
— Уймись, балабол… Здесь иной принцип вступает в действие! Наши предки только к врагу обращались на "вы". А между собой, внутри своей языковой группы, исключительно "ты" и не иначе. Понятно?
— Так точно! — громко выпалил Борис Александрович.
(Хоть и профессор, археолог, выдающийся деятель исторической науки, а с армейскими порядками он был знаком не понаслышке: лет десять тому назад служил в артиллерийском полку офицером конной разведки.
Что тогда говорить о Плечове, если тот и сейчас в числе действующих военных кадров?
Однако в узком кругу интеллигентов лучше не демонстрировать свою выучку!)
— Я того же мнения, — совершенно мирно, по-граждански отозвался разведчик, и его простое, совершенно бесхитростное лицо в очередной раз озарилось знаменитой, милой и безмерно располагающей улыбкой, которую друзья давно окрестили "Плечовской". — За работу, братцы!
ГЛАВА 8
Места для двоих в узкой, тесной, можно сказать даже — крошечной и слишком темной каморке, где хранились потрепанные книги, приготовленные то ли для утилизации, то ли для экстренного, если так можно выразиться, ремонта, явно не хватало.
Но о том, чтобы разъединиться и разбрестись по разным уголкам огромного зала, не было и речи. Что ни говорите, а два ученых ума, объединенных одной великой целью, — это сила!
Казалось бы, они только-только собрались с мыслями, сосредоточились, чтобы вместе придумать какую-то оригинальную теорию, а то и вовсе сделать сенсационное открытие, могущее тянуть если не на вожделенную Нобелевскую, которая, как известно, не присуждается за особые достижения в области исторической науки, то хотя бы на какую-то иную, менее престижную премию; ан нет: вскоре кто-то настойчиво постучал в дверь и тихим старушечьим голосом наказал покинуть помещение, мол, рабочий день закончился, пора разбегаться по домам, дорогие товарищи.
Что ж, до скорой встречи…
Завтра явимся аккурат к началу работы книгохранилища и… С новыми силами за старое!
— Ну что, будем прощаться? — предложил Ярослав уже на улице. — Или…
— Или! — утвердительно кивнул Рыбаков.
— Давай немного прогуляемся — так сказать, проветрим мозги, а потом на несколько минут заскочим ко мне домой. На чай с пирогами. Супруга в этом деле величайшая мастерица, — предложил Ярослав.
— Серьезно?
— Серьезней не бывает.
— Возражать не стану, — облизнулся его собеседник.
Они дружно ускорили шаг, направляясь, опять же по предложению Плечова, в сторону станции метро, как вдруг со стороны раздался чей-то звонкий, до боли знакомый голос:
— Яра?
Агент повернул голову налево и узрел под сенью одинокого деревца, растущего прямо за остановкой общественного транспорта, опирающегося на костыль высокого и крепкого молодого, но уже седовласого мужчину в военной форме с непонятными знаками различия.
Тот явно кого-то ждал.
"Черт побери, это же Альметьев, староста нашей группы в МИФЛИ и одновременно наставник по спорту, приведший меня в секцию самбо! Столько лет в соседних комнатах общежития кантовались — и вот на тебе: не узнал!"
— Ты, Борис Александрович, переходи улицу, я тебя позже догоню, — доверительно прошептал Плечов, бросаясь в по-прежнему крепкие и — что самое главное — надежные, дружеские объятия.
— Понимаю. Только недолго! — обернувшись, прокричал Рыбаков.
— Коля, родненький… Что с тобой случилось? — с ног до головы окидывая взором осунувшуюся и слегка исхудавшую фигуру, первым делом поинтересовался Ярослав, следом за товарищем опускаясь на еще пахнущую краской скамью.
— Чепуха, — как прежде лучезарно улыбнулся тот. — До свадьбы непременно заживет. — Похоже, оптимизма Альметьеву по-прежнему было не занимать.
— Ты так и не женился? — спросил Плечов.
— Нет.
— Приходи в гости. У нас полный двор красавиц. Писаных и не очень.
— Обойдусь, — отмахнулся Альметьев.
— На тебя это непохоже… Что, уже есть на примете та единственная, с которой хочется связать всю оставшуюся жизнь?
— Ты, как всегда, зришь в корень, старина! Вот… Жду… Но Евгения — так ее зовут — привычно опаздывает. А вы куда так разогнались?
— Домой. Надо обсудить кое-какую научную теорию.
— О! Если б бы только знал, как я успел соскучиться по этому нудному, неблагодарному занятию…
— Так давай с нами. Посидим. Потолкуем. Вспомним заодно комсомольскую юность!
— Нет, ребята. Мне за вами не угнаться.
— А знаешь что… Я теперь каждый день буду подолгу копаться в библиотеке.
— Понял.
— Завтра в это же время, на этом же месте — придешь?
— Обязательно. Только ты подожди, если что, минутку-другую. Пока доплетусь…
— Договорились.
— В общем, до скорого!
— Жду!
Плечов еще раз горячо обнял старого товарища и только тогда бросил очередной взгляд на другую сторону улицы. Одинокие прохожие то тут, то там попадались. Только Рыбакова среди них почему-то не было. Не заметить даже в толпе его долговязую, немного сутуловатую фигуру было никак невозможно…
Что-то снова шелохнулось в душе, предупреждая-подсказывая: стряслась если не беда, то какие-то неприятности — точно.
А раз так, значит, надо брать ноги в руки — и привычно спешить на помощь!
* * *
Борис вошел в подземный переход и был немедленно "атакован" небритым парнем лет двадцати пяти, от которого за версту разило перегаром.
— Слышь, дядя, дай закурить!
— Не балуюсь и тебе не советую.
(Странно… Уже несколько лет на необъятных столичных просторах — не то что в самом сердце Москвы! — ему не попадались на глаза столь мутные типы. Как-никак — война. Великая. Отечественная, если кто забыл! "Эй, парниша, ты почему не на фронте?")
— Интеллигент, да? — продолжал гнуть свою линию незнакомец, нагло сверля "намеченную жертву" жаждущим крови взором.
— Потомственный, — спокойно парировал Рыбаков, оглядываясь по сторонам в поисках потенциальной поддержки.
Но…
Нигде… Никого…
Что же, с таким отребьем он может легко управиться и сам. Разведчик как-никак. Хоть и бывший. Впрочем, всем