Читать интересную книгу Бомба мгновенного действия - Стюарт Джейсон

– В мире все пронизано политикой, – заявила Анна. – Все до мельчайше...

Сам не зная почему, Бучер резко встал и отрезал:

– О политике со мной не говори. Когда слышу, у меня в жилах кровь от бешенства закипает. – И добавил: – Пойдем. Объявили посадку на наш рейс.

От их веселого игривого настроения не осталось и следа. По крайней мере у Бучера: любые споры о политике или о политических деятелях всегда действовали на него именно так. Его приводила в замешательство ее манера перескакивать с одной темы на другую. Но еще больше озадачивало даже не это, а сам выбор тем. "Сначала она назвала нас проклятыми янки, – вспомнил Бучер, – а теперь заявляет, что только некоторые из нас "ничего", а остальные – стадо баранов и не больше".

Бучер искоса посмотрел на нее, направляясь к трапу самолета и спрашивая себя, что же представляет собой эта девица, которой он позволил так взнуздать себя.

* * *

Огромный воздушный лайнер вырулил на стартовую позицию, замер на месте, словно собираясь с силами, после чего мощным рывком устремился вперед, быстро набирая скорость, прежде чем Анна смогла снова открыть рот. Когда же она заговорила, в голосе у нее слышались нотки искреннего раскаяния, из чего Бучер сделал вывод, что она боится опять чем-нибудь обидеть его и стремится загладить свою вину.

– Бучер, – тихо сказала она, прижимаясь к нему. – Было время, когда у меня тоже закипала кровь в жилах. Я серьезно говорю: ты знаешь, она часто закипает из-за отсутствия в пище железа. А знаешь, чем я вылечилась? Шпинатом. Да, да. Только шпинатом и ничем больше, он почти из одного железа состоит. Я его горы поедала. Как-то вечером отправилась в ресторан и съела целых семь больших тарелок шпината. Официант несет седьмую и говорит: "Мадам, по чему вы едите так много шпината?", а я ему: "Из-за железа, конечно". Ну, официант подумал, что я чокнутая, и не поверил мне, когда я принялась объяснять, что в шпинате содержится масса железа.

Бучер был застигнут врасплох, поэтому несколько пассажиров испуганно повернули головы в его направлении, заслышав раскатистый хохот.

– Тс-с, – улыбнулась Анна. – Я не собиралась тебя смешить. Говорю же, что это серьезно.

– Ну, конечно, серьезно, – ответил Бучер, не найдя ничего лучшего. – Я прекрасно понял. – Он удивленно покачал головой. Ни внешне, ни своим поведением она не походила на девушку, способную перерезать Джонни Просетти горло во время сна. Когда Бучер сказал это вслух, лицо Анны моментально приняло сумрачное выражение.

– Подожди, увидишь, что я сделаю с Джонни Просетти, – с угрозой в голосе произнесла она. – Он уже мертв, только никто пока не сообщил ему об этом. Почему бы сначала его не связать или не всадить в него пулю-ампулу со снотворным, а потом выбить из него дух, как это сделали ребята Джерри Пессинки с Кидом Мокетоном? Или облить его бензином, дождаться, пока очухается, и поднести спичку. Справедливость была бы идеальная, тебе не кажется?

Бучер снова посмотрел на очаровательное существо, сидящее рядом. На сей раз сомнений быть не могло: она говорила серьезно. Очень серьезно. Она, вне всякого сомнения, с удовольствием превратила бы Джонни Просетти в яркий живой факел. И все-таки, как ни странно, то, что она страстно желала убить человека таким варварским способом, ничуть не умаляло ее очаровательной женственности.

– Бучер, скажи, больше я не вывожу тебя из терпения? – спросила наконец Анна.

– Из терпения?

– Ну, ведь вывела же. В некотором роде. Еще в аэропорту.

– Ну и.?.. – Бучер не понимал, к чему она клонит.

– Ну, и с этой минуты о политике постараюсь с тобой не говорить. Я ведь понимаю, каково тебе слышать это после того, как ты столько лет был связан с Синдикатом. Тебе наверняка доводилось видеть все самые темные и мерзкие стороны политической кухни и политиканов. Такое кого угодно отвратит от политики.

Это был один из крайне редких моментов Бучера, когда он решительно не знал, что сказать. И никак не мог понять, почему. Возможно, это объясняется тем огромным, невероятным напряжением, в котором он находился последние несколько недель. Вне всякого сомнения, это был самый бестолковый, бездарный и гнетущий период, который он когда-либо переживал. В течение этих недель, едва проснувшись, он сразу же начинал размышлять, как найти хоть какую-то зацепку, которая помогла бы ему разгадать, каким способом контрабандистам удается ввозить в Соединенные Штаты такое немыслимое количество героина. Он с боем прорывался с одного конца Синдиката в другой, но жестокие переделки, в которые он время от времени попадал, не приносили ровным счетом никакого результата. Из-за переполоха, поднятого им, по всему преступному миру прошел слух, что высшее руководство Синдиката вот-вот повысит ставку за его голову еще на четверть миллиона долларов, доведя ее таким образом до кругленькой суммы в полмиллиона.

К этому известию Бучер отнесся точно так, как считал нужным – как к слуху. Не более и не менее. Как бы там ни было в действительности, ему-то что за дело? Если профессиональные убийцы Синдиката не в состоянии заполучить за его голову четверть миллиона сейчас, то еще одна четверть никак не превратит их в более метких или быстрых стрелков.

"Или, может быть, – рассуждал про себя Бучер, – такое внезапное замешательство вызвано появлением на горизонте Анны Хелм?"

Анна озадачивает его, это – факт, признать который лучше сейчас, чем потом. Прежде всего – своим молниеносным превращением из лишенного вкуса серенького существа неопределенного пола в ослепительную дразняще-яркую молодую особу, сидящую теперь рядом с ним. Но вот ее отношение к нему все еще остается для него загадкой. Она вела себя так, словно они были закадычными друзьями долгие годы. Более того, всем своим поведением она недвусмысленно показывала, что не возражает против того, чтобы они узнали друг друга гораздо ближе.

Бучер не испытывал никаких угрызений совести, когда дело касалось кратковременных знакомств с представительницами прекрасного пола и случайных скоротечных романов, но ему, как никому другому, была известна атмосфера, царящая в Синдикате и формирующая вполне определенный тип женщин. Анна Хелм к этому типу явно не принадлежала. А может, он неправильно понимает ее? Возможно, неверно истолковывает ее откровенную манеру поведения и привычку высказывать все прямо в лицо? Что ж, время покажет, но в данный момент выяснить это никакой возможности у него не было. Придется попросту подождать и попытаться прийти к определенному выводу по ходу дела.

– Вот он, – возбужденно воскликнула Анна спустя некоторое время, дернув Бучера за рукав пиджака и вжавшись лицом в стекло иллюминатора.

– Что "вот он"? – рассеянно спросил Бучер, поражаясь в данную минуту легковерию, с каким он "купился" на легенду Жирного Витторио о двадцати пяти тысячах долларов, якобы назначенных им за убийство Джонни Просетти.

– Вот он, Мехико, – ответила Анна, не отрываясь от иллюминатора. – Ты ведь знал, что мы полетим в Мехико, а, дорогой? Когда уезжали из Рено.

– Приятель Витторио получит свое сразу же, как только я вернусь в Рено, – прорычал Бучер.

При этих словах лицо Анны сделалось серьезным, она откинулась в кресле, а самолет тем временем лег на левое крыло и стал плавно заходить на посадку. Она проговорила тихонько:

– На какое-то время я и думать забыла о той отвратительной причине, по которой мы прилетели сюда. Кстати, Бучер, зачем тебе так нужен Джонни Просетти?

Бучер знал, что рано или поздно этот вопрос всплывет, и держал ответ наготове.

– Деньги, – ответил он, – то самое зелененькое божество, которому мы поклоняемся. Просетти задолжал мне значительную сумму еще с той поры, как я порвал с Синдикатом. Вот решил взыскать с него.

– Да-а! – ее лицо приняло торжественное выражение. – Чует мое сердце, что с какой стороны ни посмотреть, Просетти кругом выходит неудачником.

Глава 4

На то, чтобы взять напрокат машину в гигантском, словно человеческий муравейник, международном аэропорту Мехико, у Бучера ушло гораздо больше времени, чем на прохождение таможенного досмотра. И все-таки менее чем через час после приземления самолета Бучер и Анна, сидящая рядом с ним, уже маневрировали по "Авениде де ла Реформа" с непредсказуемо движущимся по ней транспортом на пути к роскошному отелю "Женева". Выехав из аэропорта, они еще так и не обменялись ни единым словом и уже находились на расстоянии одного небольшого квартала от "Женевы", когда это произошло.

Без всякого предупреждения и какой-либо видимой причины Бучер ощутил надвигающуюся опасность и как ответную реакцию неодолимую потребность немедленно ринуться в бой. Он резко вырулил за бордюрный камень на край тротуара, столь быстро нажав на тормоза, что Анну бросило на приборный щиток.

– Что случилось? – спросила она, открыв рот и оцепенев при виде помрачневшего лица Бучера.