тебя, и выйти из своего положения.
— Лучше бы ты просто попросил помощи, а не пытался подняться с колен за мой счет, пугая Бенегусом.
— Попросить помощи? — ком встал поперек горла Онестуса. Для него было подобно смерти просить о помощи Натана. Онестус, хоть и не говорил этого, но всегда думал про Натана также, как и другие купцы, просто Онестус был умнее и хитрее других. Он пользовался Натаном. Наладим отношения с ним, он получал от него эксклюзивные заказы. Это немного сказывалось на его репутации среди купцов, но, в конце концов, кто-то должен был быть поставщиком для знаменитого портного. — Натан, я привык добиваться всего самостоятельно.
— И поэтому ты решил сделать так, чтобы я отдал тебе все и покинул город? Умно.
— Неужели ты действительно такой, как все говорят? Долгие годы мы были друзьями, а сейчас ты говоришь мне такое — обвиняешь в такой подлости.
— Не обижайся, Онестус, но твое предложение именно так и выглядит. Хотя может я и ошибаюсь.
— Это унизительно! — воскликнул Онестус. — Я всегда был на твоей стороне.
— Я ценю это, — Натан стал беспокоиться, что перегнул палку. — Я правда подумаю о том, что ты сказал.
Онестус замер и с разочарованием поглядел на Натана, а потом сказал:
— Да, обязательно, подумай. Надеюсь, ты поймешь, что ошибаешься, — он протер ладонью вспотевший лоб, и резко направился к двери, у самой двери добавив: — Уже час поздний.
Онестус вышел из мастерской, не попрощавшись и даже не закрыв за собой дверь. Натан сидел за столом и смотрел в зияющий проход в двери, из которого слышались звуки ночного города: тихий лай собак вдали, пение соловья и далекие эхом разносимые голоса людей. В душное помещение потянуло ночной прохладой с моря. Бриз закрутил языки пламени свечей, и они с ярким мерцанием погасли. Мастерская погрузилась в темноту.
В тот же вечер Натан отправился к виноделу Поплу. Попл подолгу не закрывал свою винную лавку, особенно для своих постоянных клиентов, поэтому Натан частенько засиживался у него. И в этот вечер Натан задержался за кружкой вина. Попл бросил лишь один небрежный взгляд на старика, чтобы догадаться, что он был чем-то расстроен. Слово за слово, и Натан рассказал ему о разговоре с Онестусом и обычно весело лицо Попла обрело не свойственное ему серьезное холодное очертание. Из его уст прозвучало:
— На самом деле, он прав. Окружающие о тебе дурного мнения, Натан. Уж не серчай на меня. Странно, что ты сам не замечал этого.
После этого Натан притих. На его глазах непроизвольно заблестели слезы, хотя Натан и не собирался плакать. Ему стало стыдно, что слезы так против его воли намочили его глаза, ведь он не чувствовал, что хочет плакать. Он незаметно протер глаза. «Должно быть ветер надул», подумал он, а потом вступился за себя.
— Знаю, какого они мнения. А сами они лучше меня? Тоже ведь со мной не особо общались.
— Тут речь именно о твоих привилегиях у покойного Энрике. Им кажется, что из-за их наличия ты считал себя выше других. И, я тебя уверяю, со стороны действительно возникает ощущение, будто ты высокомерный, — Попл добродушно улыбнулся на последних словах.
— Идиоты. Ничего подобного во мне нет.
— Ты удивишься, но простое общение растворило бы это недоверие. Я годами работаю с людьми и понял, что самые обычные недосказанности рождают непонимание. Где непонимание, там страх, зависть и прочие пороки. Из них черпает свои силы ненависть. Надо только быть более открытым, и недоверие рассеется. Люди любят тех, кто открыт и общителен.
Натан хотел не согласится с виноделом, но не стал ничего говорить. Больше они не вступали в дискуссию. Старый портной какое-то время побыл в лавке, а потом направился домой.
* * *
Не успел Онестус пригнувшись войти в узкий дверной проем лачуги, где его семья теснилась последние несколько дней, как из темноты раздался ровный глухой голос его жены:
— Где ты пропадал?
— Ходил по делам, — коротко ответил Онестус.
Он взглянул на жену — она была бледная, как луна. На ее лице ясно виднелись темные пятна, под которыми скрывались глаза. Легкий блеск выдавал недавно засохшие слезы. Все это время она проплакала.
— Я больше так не могу. Я не могу здесь находиться…
— Тасия, найди в себе силы перетерпеть. Я знаю, что нам сейчас очень тяжело, но я практически нашел решение.
Онестус хотел подойти к ней и обнять, но она отступила и легонько оттолкнула мужа.
— Какое решение? — равнодушно спросила жена. Она бросила на Онестуса несчастный взгляд, в котором уже нельзя было различить ни лучика воодушевления.
— Пока я ничего не могу тебе говорить, но обещаю, что все изменится…
Онестус осторожно продвинулся в глубь полностью темного помещения к прогнившему обеденному столу. Где-то там стоял табурет. Он на ощупь нашел его и сел как можно тише.
Комнатушка, где они разговаривали, была так мала, что походила на загон для лошади. Там было все: обеденный стол, кровати-нары в два яруса, маленький очаг в углу и вши, которые безжалостно грызли временных хозяев помещения. Трое детей спали на верхней полке, прижавшись друг к другу как можно сильнее, чтобы уместиться на узкой перине. Комнату ничего не освещало, окон не было. Внутри стояла духота, пахло навозом и потом. Такие лачуги были предоставлены всем погорельцам после недавнего сражения. Раньше здесь жили рабы, но Иллир освободил их и нанял в армию.
Онестус не так давно мог бы купить себе целый особняк за чертой города, но все деньги вложил в большую партию товара, которая, к несчастью, прибыла до того, как начался пожар. Все их будущее унес огонь. Тасия предупреждала его, что очень рискованно тратить все сбережения на товары в такие времена, но Онестус только отмахнулся от нее. Теперь вши пили их кровь.
Тасия присела рядом. Ее голова была опущена. Она тихо заговорила.
— Недавно ты обещал, что мы обогатимся и станем самой влиятельной семьей в Эзилате среди торговцев. Тогда ты тоже не хотел мне ничего говорить. Если бы я не узнала сама, что ты спустил все деньги на эти тряпки, то так и не поняла бы, как мы оказались в этой дыре.
— Тасия, прошу тебя, — жалостливо обратился к жене Онестус.
— Что?
— Не надо сейчас об этом. До того я никогда не подводил тебя.
— До того, ты всегда советовался со мной, был открыт, а теперь ты действуешь в тайне, — Тасия встала и не глядя на Онестуса подошла к кровати. — Ты убил нашу семью, а